Сосуществование всевышних на японской почва отнюдь не всегда было мирным. Как и в других государствах, тут известны попытки власть имущих применять религиозные эмоции в собственных целях. В первую очередь XVII века армейские правители страны – сегуны семейства Токугава стали усиленно насаждать конфуцианство с его идеей покорности вышестоящим. Как раз с той поры влияние буддизма в Японии пошло на убыль.
Во второй половине 60-ых годов девятнадцатого века, когда правление сегунов Токугава было свергнуто, приверженцы восстановления власти микадо тут же заявили синто национальной религией и узаконили миф о божественном происхождении императора как прямого потомка богини Аматерасу.
Итак, в японской душе покинули собственный след три религии. Синто наделил японцев чуткостью к природной красоте, отголосками и чистоплотностью преданий о собственном божественном происхождении. Буддизм окрасил собственной философией японское мастерство, укрепил в народе врожденную стойкость к превратностям судьбы. Наконец, конфуцианство принесло с собой идею о том, что база морали – это верность, осознаваемая как долг признательности старшим и вышестоящим.
В то время, когда буддисты из Бирмы, мусульмане из Пакистана либо католики с Филиппин попадают в Токио, они в первую очередь поражаются религиозному безразличию японцев. Тут не услышишь, дабы на Будду или других всевышних ссылались в собственных речах госдеятели. В случае если писатели либо живописцы иногда берутся за религиозные темы, то отнюдь не по наитию веры. Не обращая внимания на обилие храмов, все обиходные молитвы сводятся к трем фразам:
– Да минуют заболевании.
– Да сохранится покой в семье.
– Да будет успех в делах.
Эти три молитвы произносятся безотносительно к какой-либо из религий, легко как житейские заклинания. Священник для японцев не наставник судьбы, как, скажем, для католиков, а просто лицо, выполняющее по заказу положенные обряды.
В общем, японцы, как и их соседи – китайцы, народ направляться. Но в случае если китайцам религию во многом заменяет этика, другими словами нормы взаимоотношений между людьми, то у японцев в аналогичной роли выступает эстетика, другими словами поклонение красивому.
Не будет громадным преувеличением назвать национальной религией японцев культ красоты. Как раз эстетические нормы во многом определяют жизненную философию этого народа.
Японцам свойственно обостренное чувство гармонии. Художественный вкус пронизывает целый уклад их жизни. Эстетизм японцев основывается на убеждении, что красота присутствует в природе везде и от человека требуется только зоркость, дабы встретиться с ней.
Любовь японцев к красивому коренится, так, в их любви к природе. Отыщем в памяти, что в базу религии синто легло поклонение природе не из страха перед ее грозными явлениями, а из эмоции восторга ею. Эта же черта окрашивает и японское мастерство.
Необходимо воочию заметить Японские острова, чтобы выяснить, из-за чего населяющий их народ обожествляет родную природу, делает ее мерилом собственных представлений о красивом.
Япония – это страна зеленых гор и морских заливов; страна, сплошь складывающаяся из красивейших панорам. В отличие от броских красок Средиземноморья, которое лежит приблизительно на таких же широтах, ландшафты Японии составлены из мягких тонов, приглушенных влажностью воздуха. Эту сдержанную гамму смогут временно нарушать только какие-нибудь сезонные краски. К примеру, весеннее цветение азалий либо пламенеющие к осени листья кленов.
Тут иногда думаешь, что не только живописцы, но и сама натура – сосны на прибрежных горах, зеркальная мозаика рисовых полей, сумрачные вулканические озера – направляться одним и тем же общепринятым в этом государстве канонам красоты.
На относительно маленькой территории Японии возможно заметить природу самых разных климатических поясов. Бамбук, склонившийся под тяжестью снега, – вот знак того, что в Японии соседствуют юг и север.
Японские острова лежат в зоне муссонных ветров. В мае и в июне массы мокрого воздуха со стороны Тихого океана приносят обильные дожди, такие нужные для рисовой рассады. Зимний период же холодные ветры со стороны Сибири набираются влагой, пролетая над Японским морем, и приносят на северо-западное побережье Японии самое громадное в мире количество снега для этих широт.
Сочетание муссонных ветров, теплого субтропических широт и морского течения сделало Японию страной своеобразнейшего климата, где весна, лето, зима и осень очерчены очень четко и сменяют друг друга на уникальность пунктуально. Кроме того первая гроза, кроме того самый сильный тайфун приходятся, в большинстве случаев, на определенный сутки года.
Японцы находят радость в том, дабы не только смотреть за данной переменой, но подчинять ей ритм собственной жизни. У их исследователей существует кроме того необычное определение японской культуры как «фольклора четырех времен года».
Став жителем, современный человек во многом утрачивает собственный контакт с природой. Она уже практически не воздействует на его повседневную судьбу. Японец же кроме того в городе остается не только чутким, но и отзывчивым к смене времен года.
Подчиняясь календарю, он старается имеется определенную пищу, носить определенную одежду, придавать должный вид собственному жилищу. Он обожает приурочивать домашние торжества к знаменательным явлениям природы: цветению сакуры либо осеннему полнолунию; обожает видеть на торжественном столе напоминание о времени года: ростки бамбука весной либо грибы в осеннюю пору.
Жажда общения с природой граничит у японца с самозабвенной страстью. Причем любовь эта вовсе не обязательно адресуется одним лишь захватывающим дух широкомасштабным красотам – предметом ее возможно и травинка, на которой обосновался кузнечик; и полураскрывшийся полевой цветок; и причудливо изогнутый корень – словом, все, что является окном в изменчивость мира и бесконечное разнообразие.
Японцам свойственна не столько решимость покорять, преобразовывать природу, сколько рвение жить в согласии с ней. Данной же чертой пронизано их мастерство. Японские архитекторы возводят собственные постройки так, дабы они сливались с окружающей средой, были открыты ей. Цель японского садовника – воссоздать природу в миниатюре. Ремесленник пытается продемонстрировать фактуру материала, повар – сохранить вид и вкус продукта.
Рвение к гармонии с природой – основная черта японского мастерства. Она определяет подход живописца к материалу. Как бы ни громадна была общность Китая и культур японии, тут они в корне разны. Пафос китайского мастерства утверждает всемогущество людских рук. Японский же живописец не диктует собственную волю материалу, а только выявляет заложенную в нем природой красоту.
Воспитание. Дабы дети были хорошими. Иеромонах Макарий Маркиш
