В целом тоталитарная ментальность и соответствующая ей мифологическая реальность строятся не на настоящих фактах, а на идеологических доводах и логических суждениях. Нельзя не обратить внимания на то, что тут логика вздора одерживает верх над логикой здравого смысла. Фиктивная, иллюзорная, искусственно сконструированная реальность ставится на место реально существующей действительности. Отдельные историки смогут расходиться между собой в трактовке тех либо иных исторических событий, но все же остается определенный массив фактов, в действительности которых ни у кого из них не может быть никаких сомнений. Тоталитаризм, по сути дела, как бы уничтожает и данный массив фактов, тем самым отменяя и возможность согласия по их предлогу.
Необходимо ли напоминать тут о том, сколько раз переписывалась вся история нашей страны на потребу сиюминутным поворотам государства и руководителей политического курса партии. Чуть ли не сначала взяв на вооружение методику примитивизма и догматизма, прорабы каждой новой исторической эры начисто переписывали прошлое, перевоплотив историческую науку в пропаганды и служанку идеологии. Такое, по выражению Дж. Оруэлла, отлаженное ложь было призвано творить не только будущее, но и прошлое, историю по большому счету по собственному усмотрению. В целом тоталитарное государство, будучи теократией, всегда нуждается в обосновании собственной непогрешимости. В таком же обосновании нуждаются и вожди тоталитарного страны. Из этого — потребность в постоянном перекраивании настоящего и прошлого.
Отметим еще раз, что террор и насилие в тоталитаризме имеют не только физическое, вместе с тем интеллектуальное и духовное измерение, материализующееся в пропагандистсткой деятельности. Дж. Оруэлл сказал, что каждая пропаганда является ложью , кроме того в то время, когда говорят истину. А неправда, со своей стороны, по успешному выражению В.Н. Ильина, имеется вид насилия и, последовательно проводимая, всегда ведет к насилию — скрытому либо открытому. Но и обратно: принуждение имеется проявление лжи. Получается необычная цепь: пропаганда — неправда — принуждение — неправда — пропаганда.
В то время, когда официальная оценка, тоталитарная культура и homo totalitarieus как ее носитель становятся господствующими элементами социальной совокупности, физический террор в качестве инструмента политического контроля может отойти на второй план либо вовсе утратить собственную значимость. Тут большое значение имеет феномен так именуемого горизонтального тоталитаризма, в то время, когда принуждение как бы пронизывает все публичные структуры, придавая определенный настрой самому образу судьбы. Тоталитарность, так сообщить, тоталитарного режима состоит не только в том, что партия, какая-либо клика либо фюрер-вождь устанавливают всеохватывающий контроль над всеми сферами публичной судьбе и страной, как бы заглатывают их, но и в том, что подавляющая масса населения чуть ли не свято верит в главные цели, установки, ориентации, постулируемые партийным управлением либо фюрером-вождем. Раб по принуждению будет рабом по убеждению. Обе стороны как бы слиты в тотальном единстве с целью достижения универсальной цели.
Одним из наиболее значимых показателей проникновения тоталитарных начал во все сферы повседневной судьбе есть так называемый новояз, что представляет собой лингвистический эквивалент главной идеи официальной идеологии. Не смотря на то, что новояз — литературное изобретение Дж. Оруэлла, он есть действительностью. Как отмечал Оруэлл, новояз есть не только средством привычек сознания и выражения мировоззрения, но и средством, делающим тяжёлым, если не неосуществимым, высказывать другие формы мысли. Сущность этого феномена пребывает в практически полной замене настоящего мира неким подобием сюрреалистического, абсурдного, прямо-таки шизоидного (в противном случае это не назовешь) видения мира, в котором все перевернуто с ног на голову, где воистину два раза два равняется пяти. В повседневной жизни необходимо приспосабливаться к иррационализму языка, на котором обращение о мире скорее скрывает, чем растолковывает настоящее положение вещей, люди вынуждены вести шизофреническое существование, сопровождаемое бредом, галлюцинациями, раздвоенностью души.
Это порождает необычный двойной стандарт в поведении и жизнедеятельности тоталитарного человека. Он как бы раздваивается, получает двойное дно. В отношении разнообразные политических и постановлений и иных решений, принимаемых высшими национальными и партийными инстанциями, у людей вырабатывается что-то наподобие устойчивого иммунитета: высказывая горячее и единодушное одобрение на словах, они проявляют в отношении этих постановлений и решений холодное безразличие либо кроме того резкое их неприятие на деле. Появляется, делается массовым феномен, названный Дж. Оруэллом двоесмыслием и мыслепреступлением. Это, в сущности, свидетельствует уже начало финиша тоталитаризма в его чистом хорошем виде.
Потому, что не государство существует для людей, а, напротив, люди существуют для страны, то отдельный человек приносится в жертву гражданину, а гражданин, со своей стороны, — в жертву подданному. Любой отдельный индивид остается один на один с огромным всесильным аппаратом принуждения. Это, конечно, мешает свободному проявлению публичных сил. Побеждает конформизм, народ преобразовывается в массу, население получает атрибуты толпы. Это необычное, как сказал Ратенау, вертикальное вторжение дикарей. Чрезмерная опека страны над собственными гражданами причиняет непоправимый вред энергии, деятельности и моральному характеру людей. Тот, кем неизменно и настоятельно руководят, в конечном итоге отказывается от ответственности доли и той самостоятельности, которой он владеет. В условиях тотального запретительства и опыта тотального поражения людей в лучших собственных устремлениях сформировалась личность, страдающая социальной безразличием, характеризующаяся иронично-скептическим отношением к миру, эмоцией отчуждения и т.д. Тоталитарность значительно снижает либо же вовсе ликвидирует свойство к критическому анализу реалий современного мира, места собственной страны в мире, собственной социальной либо референтной группы, самого себя в настоящем социальном окружении.
Independence Day vs. War of the Worlds
