Крест Святой Девы стоял рядом от Шорби, на опушке Тэнстоллского леса. Тут соединялись две дороги — одна шла лесом из Холивуда, вторая — та, по которой летом отступала разгромленная армия ланкастерцев, — из Райзингэма. Тут обе дороги сливались в одну, и эта дорога, сбегая с бугра, тянулась до самого Шорби. Мало сзади того места, где они соединялись, возвышался маленькой бугор, на вершине которого стоял старый, изъеденный непогодами крест.
Дик явился к этому кресту примерно в семь утра. Холодно было так же, как и прежде; почва, покрытая серебряным инеем, казалась седой, на востоке занималась багряно-рыжая заря. Дик сел на ступень под крестом, закутался в собственный плащ и зорко осмотрелся по сторонам. Ожидать ему было нужно недолго. На дороге, ведущей из Холивуда, показался джентльмен в сияющих латах, поверх которых была накинута мантия из драгоценных мехов; он ехал шагом на прекрасном боевом коне. Следом за ним, держась на расстоянии двадцати ярдов, двигался отряд наездников, вооруженных копьями; КО, заметив крест, солдаты остановились, и джентльмен в мехах двинулся к кресту один.
Он ехал с поднятым забралом; лицо у него было властное и гордое, под стать его пышному одеянию. И Дик не не смущаясь двинулся навстречу собственному пленнику.
— Благодарю вас, милорд, за точность, — сообщил он и низко поклонился.
— Не угодно ли вашей светлости сойти на землю?
— Мы тут одни, юный человек? — задал вопрос рыцарь.
— Я не так несложен, — сообщил Дик, — и обязан согласиться вашей светлости, что в лесу, около этого креста, лежат мои честные парни с оружием наготове.
— Вы поступили мудро, — сообщил лорд, — и я весьма этому рад, по причине того, что день назад вы дрались как безумный сарацин, а не как умелый христианский солдат. Но, не мне об этом сказать, поскольку я был побежден.
— Вы были побеждены, милорд, лишь вследствие того что упали, — ответил Дик.
— Если бы волны не пришли мне на помощь, я бы погиб. Я до сих пор ношу на теле символы, которыми отметил меня ваш кинжал. Мне думается, милорд, что целый риск, так же как и все пользы данной маленькой слепой стычки на берегу, выпал на мою долю.
— Я вижу, вы достаточно умны, дабы не хвастать собственной победой, — увидел незнакомец.
— Нет, милорд, — ответил Дик, — для этого особенного ума не требуется. Сейчас, в то время, когда при свете дня я вижу, какой отважный рыцарь сдался — не мне, а судьбе, приливу и темноте — и как легко бой имел возможность принять совсем второй оборот для для того чтобы неопытного и неотесанного солдата, как я, я пара смущен собственной победой, и вам, милорд, это не должно казаться необычным.
— Вы прекрасно рассказываете, — сообщил незнакомец. — Ваше имя?
— Мое имя, в случае если вам угодно знать его, Шелтон, — ответил Дик.
— А меня именуют лорд Фоксгэм, — сообщил рыцарь.
— Так вы опекун самой милой девушки в Англии, милорд! — вскрикнул Дик. — Сейчас я знаю, какой мне забрать с вас выкуп за вашу жизнь и за судьбу ваших слуг! Я прошу вас, милорд, окажите мне милость, дайте мне руку моей красивой женщины, Джоанны Сэдли, и получите вместо собственную свободу, свободу собственных слуг и, в случае если хотите, мою преданность и благодарность до конца жизни.
— Разве вы не воспитанник сэра Дэниэла? — задал вопрос лорд Фоксгэм. — Если вы сын Гарри Шелтона, то, как мне известно, господин Дэниэл должен быть вашим опекуном.
— Не угодно ли вам, милорд, сойти с лошади? Я поведаю вам детально, кто я таковой, каково мое положение и на каких основаниях я осмеливаюсь просить у вас руки Джоанны Сэдли. Присядьте, прошу вас, милорд, вот на эту ступень, выслушайте меня до конца и не судите меня строго.
С этими словами Дик протянул лорду Фоксгэму руку и помог ему слезть с лошади; он привел его на бугор к кресту, усадил на то место, где сравнительно не так давно сидел сам, и, почтительно стоя перед собственным добропорядочным пленником, поведал ему всю собственную жизнь впредь до прошлого дня.
Лорд Фоксгэм пристально его выслушал.
— Мастер Шелтон, — сообщил он, в то время, когда Дик кончил, — вы одновременно и самый радостный и самый несчастный юный джентльмен на всем свете. Но счастье собственный вы заслужили, а несчастье взяли незаслуженно. Не падайте духом, вы купили приятеля, что может и желает вам оказать помощь. Не смотря на то, что человеку вашего происхождения не нужно якшаться с разбойниками, я обязан признать, что вы храбры и добропорядочны. На протяжении боя вы страшны, на протяжении мира учтивы. Вы юный человек с отважной душой и прекрасными возможностями. Имений собственных вы не заметите до нового переворота. До тех пор пока ланкастерцы есть у власти, господин Дэниэл будет пользоваться ими как собственными. С моей воспитанницей дело обстоит также не просто. Я давал слово ее одному джентльмену, моему родственнику, по имени Хэмли; обещание ему дано в далеком прошлом…
— Ах, милорд, тем временем господин Дэниэл давал слово ее милорду Шорби! — перебил Дик. — И, не смотря на то, что обещание это дано совсем сравнительно не так давно, по всей видимости, оно скорее будет выполнено, нежели ваше.
— Вы правы, — ответил лорд. — И вот, принимая к тому же во внимание, что я ваш пленник, жизнь которого была в ваших руках, и, основное, что женщина, к сожалению, находится в чужих руках, я даю вам собственный согласие. Помогите мне с вашими хорошими молодцами…
— Милорд! — вскрикнул Дик. — Так как это те самые разбойники, за знакомство с которыми вы упрекнули меня!
— Разбойники, нет ли, а сражаться они могут, — ответил лорд Фоксгэм.
— Помогите мне, и, в случае если нам с вами удастся отбить эту девушку, клянусь собственной рыцарской честью, она будет вашей женой.
Дик преклонил колено перед собственным пленником. Но тот, легко соскочив с подножия креста, поднял парня и обнял, как сына.
— Раз вы планируете жениться на Джоанне, — сообщил он, — мы с вами будут приятелями.
