В Древней Греции социальные неприятности стали предметом интереса достаточно рано. Это связано с тем событием, что постоянная неудовлетворенность условиями собственного социального бытия заставляет людей искать пути совершенствования публичных (экономических и политических) взаимоотношений, создавать проекты совершенного национального устройства.
Не смотря на то, что первые попытки дискуссии социальных неприятностей были заметны в поэмах Гомера (Y111 в. до н.э.) и у ранних древних философов, по-настоящему общества стали и проблемы человека предметом интереса древнегреческих мудрецов в V в. до н.э., начиная с софистов, каковые в центр собственного философского учения ставили человека, к примеру, Протагор сказал так: «Человек имеется мера всех вещей…» и Сократа убежденного в другом: в частности в том, что существует истина сама по себе, не зависящая от того, что тот либо другой человек думает о ней. Позиция Сократа была развита в работах его учеников, самый известным из которых был великий древнегреческий философ Платон (ок.428 – 347 гг. до н.э.
Эстетическая концепция Платона не может быть полно освещена не учитывая ее социально-политического нюанса. широта и Универсальность истолкования эстетического феномена в миросозерцании древнего мыслителя несомненны. Национальные уложения обосновываются неспециализированным метафизическим построением. Красота, Истина, Справедливость и Благо – исходные правила законов людской общежития. Диалоги Платона актуально ориентированы социальной судьбой. Философия Платона инструментальна – она создается как проект публичного преобразования. В социальной конструкции мыслителя слились воедино критическая оценка действительности и энергично-планирующая деятельность фантазии. Открытый мир «разумной» всеобщности стремился к установлению порядка. Бурная история Афин того времени давала для этого все основания.
волнения и Противоречия политике, поражение народовластия, нарастание стихийных сил, воздействовавших на судьбу полиса, конечно, усилили тягу в обществе к не устойчивости. Казалось, что в неуравновешенности и социальной нестабильности гибнет все лучшее, созданное греческим миром. Опору в борьбе за публичную консолидацию Платон отыскал в аристократических совершенствах. Авторитаризм политической концепции подкреплялся и чисто философским положением о вневременности блага. Государство проектировалось в соответствии с вечным божественным примером, с минимальными тенденциями к трансформациям, управляемое волей философа-мудреца, постигшего благо. Жизни мастерства в Афинах не составляла исключения из правил; процессы неспециализированного развития были тут представлены с достаточной полнотой и, что очень весьма интересно, осмыслены Платоном в социальных категориях.
Уже первые диалоги Платона об мастерстве (См: «Ион») оставляют противоречивое чувство. Восхищаясь божественной силой, одержимостью живописца, мыслитель всячески ограничивает его социальные возможности. Ион – рапсод, певец Гомера а также сам великий Гомер не руководили городами, не побеждали войн, не состязались на колесницах; значит, не было у них знания справедливости, силы настоящего мастерства. Деятельность доктора, возницы, ремесленника более оправдана фактически, чем деятельность живописца, поскольку в их мастерстве имеется знание совершенных форм и их достаточно правильное воспроизведение, повторение в конкретных предметах. Платон все еще пользуется характерным греческой эстетике широким значением понятия «мастерство», обозначавшим высокую степень мастерства любой людской деятельности. Но «…всевышний специально пропел красивейшую песнь устами не сильный из поэтов» (11, С. 139). Что это указывает?
Диалоги «Государство» и «Ион» фиксируют несоответствие в суждениях Платона об мастерстве: поэт не выдерживает борьбе с доктором, ремесленником, военноначальником, поскольку их деятельность реально-практически значима и выстроена на подражании совершенным формам, родным к роду их деятельности. Творчество живописца повторяет в первую очередь не мир идей, а настоящий исторический процесс.
Имеется два вида творчества, отмечает Платон, — божественное и человеческое. Божественный созидатель создаёт два вида вещей: во – первых, настоящие предметы – животных, растения, почву, воздушное пространство, пламя и воду – и, во-вторых, копии этих оригиналов – «…те (образы) каковые бывают во сне и днем и именуются самородными представлениями, к примеру, тень, в то время, когда при огне есть тьма» (34, — C. 571), либо отражения, появляющиеся на полированных, блестящих поверхностях. В отличие от этих божественных творений имеются два вида людских изделий: во-первых, настоящие вещи, такие, как дома, и, во-вторых, изображения этих фактических изделий – к примеру, рисунок дома, как бы необычный, созданный самим человеком «сон для бодрствующих» (См.: В том месте же). Потом, второй вид людских изделий также, со своей стороны, подразделяется. Имеется похожие изображения и такие, каковые лишь кажутся похожими. К первой группе относятся правильные копии с оригиналов, ко второй – фантомы, в которых таиться что-то фальшивое. Эта категория подобий либо фантомов интересует его в диалоге «Софист», где он выступает с критикой софистов, и стрелы его критики направлены прежде всего против фантастических, а не похожих изображений.
Как подражание, мастерство обращено к видимости и не отвечает критерию «искусности», высокой степени мастерства, в чем проявляется господство человека над материалом – созидание в соответствии с совершенным миром «форм»; исходя из этого художник, рапсод занимает нижнюю ступень в иерархии людской деятельности, над ними находятся ткацкое мастерство, вышивание, зодчество, изготовление вторых хозяйственных принадлежностей (См.: 31, кн.II) и другое.
Философия за 5 мин.: Платон
