Особенность любой более либо менее жизнеспособной публично-политической совокупности пребывает в ее сущностном единстве, в том, что она имеется совокупность не только однопорядковых, сходных между собой элементов составляющих ее людей, социальных групп, взаимоотношений, установок, вместе с тем их различий, многообразия, плюрализма. Сущностное единство публично-политической совокупности пребывает в одновременном сосуществовании разнородных социально-политических сил. В них отражаются потребности и интересы, ценности и морально-этические нормы, ориентации и установки, социально-философские и идейно-политические течения общества.
С данной точки зрения консерватизм, либерализм, социал-марксизм и демократизм, высказывающие интересы наиболее значимых блоков социально-политических сил, являются, по сути дела, собственного рода совершенные типы, необходимость вычленения которых во многом определяется эпистемологическими мыслями. В конфликтах и постоянных противоречиях между собой, взаимодействуя и взаимоопределяясь, все они без исключения испытывают на себе влияние друг друга и составляют стержень публично-исторического развития.
Законы публичного развития, каковые намного менее устойчивы, нежели естественные законы, проявляются в различных институциональных рамках, раскладе социальных и политических сил, стечении событий и т.д. по-различному. Любая конкретная публично-историческая данность имеет личные социальные и политические действительности и собственную совокупность детерминаций, приоритетов, предпочтений. Будучи переменными образованиями либо размерами, они будут в состоянии обновления и постоянного изменения. Наступает таковой более либо менее долгий исторический период, в то время, когда эти реалии, затрагивая (будь то в хорошем либо негативном качествах) большая часть участников данного сообщества, конечно, конкретно либо опосредованно отражаются на всем мировоззрении, совокупности публичных, морально-этических, политических правилах, ориентации, установках отдельных социальных групп и людей. Исходя из этого возможности развития отнюдь нельзя представлять как самодовлеющие прямые линии, обозначающие либерализм, консерватизм, социал-марксизм и демократизм, талантливые двигаться любой самостоятельно по собственному собственному пути.
Тут действует принцип собственного рода дополнительности, в соответствии с которому существуют направления развития и разные линии, каковые как бы дополняют друг друга и стимулируют друг друга (к примеру, по схеме, не будь идеализма, не было бы и материализма и т.д.), и гегелевской концепции диалектического снятия, в соответствии с которой любая последующая совокупность вбирает в себя все полезное из прошлых философских совокупностей. Это не просто отрицание в смысле уничтожения, а преодоление, снятие, то, что Маркс и Гегель именовали Aufhebung, вбирающее, ассимилирующее все добротное, долговечное — как хорошее, так и отрицательное (осознаваемые, очевидно, довольно). Подлинное снятие свидетельствует не только отрицание вправду устаревших идей, но и творческое интегрирование идей, каковые в целом еще не потеряли актуальности . Чем квалифицированнее снятие, тем глубже и основательнее вбирание, ассимиляция, подчеркиваю, и хорошего, и отрицательного.
Исходя из этого нельзя представить себе развитие как перемещение, прогресс вперед и вверх в смысле преодоления всякого предела-ограничения, оставляя сзади все отрицательное и беря в будущее лишь хорошее. Нужно учесть, что публично-исторический процесс имеет двойственную природу. Это, с одной стороны, эволюция, отрицание и развитие ветхого, разрыв с прошлым и творение нового, а с другой — он сохраняет и переносит из прошлого в будущее и настоящее все жизнеспособное, непреходящее, общечеловеческое. Публично-историческое не существует без движений, оно не покоится, но живет и действует, оно раскрывается в становлении. Каждая публично-политическая совокупность может трансформироваться во многих собственных качествах, одновременно с этим сохраняя преемственность от других систем. В противном случае говоря, только при наличии тесного переплетения и взаимодействия двух творения: нового и начал развития, с одной стороны, и сохранения преемственности с прошлым — с другой, возможно сказать об истории и публично-историческом ходе.
Исходя из этого конечно, что каждая социально-философская либо идейно-политическая модель, претендующая на переустройство существующей публично-политической совокупности либо ее более либо менее большую корректировку, обязана учитывать оба этих начала. В другом случае или она нежизнеспособна, или попытки ее реализации чреваты непредсказуемыми последствиями, воображающими угрозу самим основополагающим моральным, этническим, гуманистическим и иным ценностям и принципам публичного устройства.
Так, достигнув определенной свободы от природы в ходе преобразования и освоения естественной среды, человек возомнил себя ее безраздельным господином. Руководствуясь известным постулатом: Мы не можем ожидать милостей от природы, забрать их у нее отечественная задача, человек предпринял сознательное крупномасштабное вмешательство в ее деятельность, обычно вопреки ее основополагающим законам, что, со своей стороны, стало причиной разрушению экосистемы, поставив тем самым под вопрос само существование человечества как биологического вида. Обнаружилось, что за игнорирование законов собственной самовоспроизводства и жизнедеятельности природа жестоко мстит людям, выдвигая перед ними новые, мирового масштаба, неприятности, ответ которых нереально без возвращения к законам самой природы, где человеку, как и всем вторым ее феноменам, отведена собственная особенная ниша, произвольный выход из которой чреват непредсказуемыми последствиями для всей экосистемы.
В данной связи небезынтересно подчернуть, что уже в конце XIX -начале XX в. высказывалось суждение о том, что в собственной эволюционной теории Ч. Дарвин имел в виду в основном видовые приспособления к природной среде, нежели происхождение новых видов. Это говорит в пользу того, дабы заменить ставшие привычными максимы человек — властелин природы и задача человека — овладеть природой максимой человек — органическая часть природы, и его цель обязана состоять не в преобразовании природы, нарушая ее закономерности и основополагающие реальности, а приспосабливаться к ней, опираясь на эти настоящие закономерности.
По только что изложенному примеру, человек, возомнивший себя творцом социальной вселенной, навязав закономерностям публично-исторического развития искусственно сконструированные модели, тем самым, по сути дела, разрешил вмешательство в ^естественный движение вещей в качестве окончательного императива. Эта линия, отыскавшая собственный самый завершенное воплощение в разных вариантах тоталитаризма, стала чревата угрозой самому существованию социальной вселенной. Тотальное отрицание наличного в любой этот системы ценностей образа и исторический период жизни не имеет возможности привести к их настоящему преодолению. В конечном итоге путь к новому пролегает не через разрушение, а через созидание. Путь тотального разрушения существующего обычно может привести не к сияющим вершинам храма яркого будущего, а в зияющий котлован преисподней.
Сущностное единство публично-политической совокупности отнюдь не исключает, а, напротив, предполагает многообразие других вариантов, либо моделей, которое питает многовариантность публично-исторического развития. Как отмечал Л. Гумилев, упрощение, единообразие ведут к умиранию и регрессу людских сообществ, а многообразие — залог их расцвета и прогресса, ручательство их жизненности.
С данной точки зрения основополагающая функция политики пребывает в том, дабы выяснить отношение настоящей политики к идеалу, пределы компромисса и возможные пути между разнообразными социальными силами, что, конечно, предполагает диалог. Компромисс, диалог и прагматизм немыслимы приятель без приятеля. Как раз в ходе диалога достигается согласие участвующих в нем сторон, учет ими заинтересованностей заключение и друг друга между ними взаимоприемлемого компромисса. Более того, диалог есть нужным условием успехи самой истины. Ф. Ницше как-то сказал, что любой человек сам по себе неизменно не прав, а истина начинается с двоих. И вправду, как верно отмечал М.М. Бахтин, истина не рождается и не находится в голове отдельного человека, она рождается между людьми, совместно ищущими истину, в ходе их диалогического мышления.
Диалог, предполагая свободу выбора, одновременно с этим позволяет поисков неспециализированных точек соприкосновения между людьми. Споры, дискуссии, сопряженные с диалогом, снабжают выбор самый эффективного политического курса и самоё достойного для его осуществления политического фаворита. Так как не напрасно апостол Павел сказал одной из христианских общин: в противном случае, что вы спорите между собой, не должно смущать, потому что если не будет споров — как же выдвинется лучший? Исходя из этого разумеется, что наиболее значимым условием жизнеспособности любой социально-философской либо идейно-политической конструкции есть открытость, свойство интегрировать все то хорошее в объяснении современного мира, что выработали ведущие школы и направления обществознания. Это снабжает базу единства в многообразии.
Еще Сенека сообщил: нет попутного ветра для того, кто не знает, в какую гавань плывет. Исходя из этого для любой цивилизации свойственны собственный особенный идеал, свойственная лишь ей либо лежащая в ее основе центральная, осевая мысль. В то время, когда эта мысль, либо идеал, подвергается эрозии либо подрывается, цивилизация обречена на постепенное вымирание. Касаясь вопроса о том, что каждый всякое движение и строй, сколь разрушительны и тщетны, сколь подлинны либо фальшивы они бы ни были, постоянно опираются на сверхличные духовные силы, Л.С. Франк писал: Каждый строй появляется из веры в него и держится , пока хотя бы в меньшинстве его участников сохраняется эта вера, пока имеется хотя бы довольно маленькое число праведников (в субъективном смысле слова), каковые бесплатно в него верят и самоотверженно ему помогают. Наряду с этим разумеется да и то, что каждые идеи, будь то подлинные либо фальшивые, овладевают весами в соответствующей помогающей им историко-культурной, социальной и духовно-нравственной сфере.
Социальные рамки, будь то национальное государство, деревня либо что-либо второе, подпадающее под эту категорию, не просто обеспечивают нас средствами для удовлетворения материальных потребностей и гарантируют личную безопасность, но и придают определенный порядок судьбы, устанавливают моральные нормы, обычаи, формы поведения и т.д. При всей множественности последних люди, живущие в едином социокультурном и политико-культурном измерении, нуждаются в некоем комплексе неспециализированных для всей системы ценностей, норм, установок и т.д., каковые в совокупности снабжают modus vivendi всех участников общества. Данный комплекс, определяющий направленность и содержание публичного сознания и публично-политической мысли, я именую парадигмой. Под парадигмой понимаются не та либо другая социально-философская либо другая теория либо течение, а фундаментальная картина социального, включающая комплекс основополагающих представлений об индивиде и обществе, государстве и гражданском обществе, сакральном и мирском и т.д., комплекс, составляющий как бы субстрат наиболее значимых концепций, теорий, течений данного исторического периода. Парадигма сущность модель законной публично-политической совокупности, форм, средств и целей ее существования.
При оценке настоящего содержания, роли и значения парадигмы, как серьёзной доминанты сознания, направляться иметь в виду следующие мысли. сознание и Бытие в публично-исторической действительности не есть некие самодовлеющие образования. Сказать о том, что бытие определяет сознание либо, напротив, сознание определяет бытие, возможно только условно, образно, потому, что они пронизывают друг друга и немыслимы приятель без приятеля. Бытие без сознания либо сознание без бытия имеется нонсенс, сознание определяет бытие в такой же степени, как бытие определяет сознание. Сознание — это по собственной сущности не что иное, как осознанное бытие, а бытие, со своей стороны, приобретает определенность благодаря сознанию. Тут мы имеем по собственной сути тот же ветхий, как мир, спор о том, что было раньше — слово либо дело. Конечно, как раз потребности настоящей судьбе, потребности реализации жизнедеятельности, проявляющейся в деле, в конечном счете вынудили человека сказать, но все же человеком в подлинном смысле этого слова он стал только тогда, в то время, когда заметил в собственном соплеменнике собственный зеркальное отражение и сообщил: се человек, экстраполировав это наименование и на себя: я есмь человек.
Совершенно верно так же человек, как представитель определенной исторической эры, имеет собственные особенные характеристики и личностные параметры, и как раз через них он принимает остальных участников общества как партнёров и своих современников по жизнедеятельности и общению. характеристики и Эти параметры соответствующим образом интегрируются в публично-политическую парадигму. Основное назначение парадигмы — интерпретация значимых для субъекта реалий социальной действительности, их ориентация и оценка в данной действительности. Формируясь и существуя в совокупности настоящих публичных взаимоотношений, парадигма получает в определенной степени функции координатора деятельности и своего рода регулятора людей. Воспроизведение внешней действительности (как природной, так и публичной) в сознании субъекта — будь то отдельного индивида, отдельной социальной группы либо же общества в целом — осуществляется в ходе сопоставления конкретно принимаемого чувственного образа с главными параметрами парадигмы, уже сложившейся у познающего субъекта в ходе его социализации.
Сформировавшаяся и утвердившаяся в данном сообществе в конкретный исторический период, парадигма включает в себя признанный всеми либо большинством интеллектуальных и социально-политических сил понятийно-категориальный аппарат, наиболее значимые элементы которого более либо менее адекватно отражают и интерпретируют существующие экономические, социальные, политические и иные реалии. Парадигма формируется и начинается методом выдвижения других теорий и гипотез, идей и концепций, преодоления одних и синтеза вторых основоположений. Идеи, в большинстве случаев, начинаются с тех либо иных умозрительных предположений отдельных одаренных личностей. Они, неспешно выкристаллизовываясь, становятся в ряд уже понятий и существующих идей и непременно в соответствующих благоприятных условиях начнут оказывать действие на привычные устои общества. В целом, как подчеркивал Уайтхед, в общей идее постоянно кроется опасность для существующего порядка. Совокупность ее вероятных частных воплощений в разных публичных начинаниях неспешно образует программу реформ. И вот в какой-то момент тлеющий огонек, зажженный людскими страданиями, охватывает пламенем эту программу: наступает период стремительных изменений, освещенный пламенем этих идей.
Исходя из этого конечно, что утвердившаяся общепризнанная и общепринятая парадигма всячески защищает себя, отвергая либо подавляя новшества, талантливые подрывать ее основополагающие установки. Конечно, эти новшества не смогут подавляться через чур продолжительно, если они позваны изменившимися реалиями и условиями, каковые по мере проникновения и своего вызревания в новые ниши не будут заявлять о себе все настойчивее. И без того , пока официальная парадигма воочию не покажет собственную неспособность служить в качестве обычного и здорового инструмента объяснения наличного социального бытия. Новшество для официальной парадигмы представляет собой собственного рода аномалию, и в случае если эта последняя, не исчезая и, более того, повторяясь, демонстрирует претензию и свою устойчивость на право на существование, парадигма как бы сбивается с обычной колеи и выясняется перед необходимостью перестроиться и переструктурироваться, дабы интегрировать аномалию либо странности. Данный процесс, что сопряжен с отбрасыванием некоторых ставших общепринятыми и стандартными убеждений и их заменой новыми, длится , пока парадигма не купит новую конфигурацию и не наполнится новым содержанием.
Узнаваемый американский исследователь Т. Кун, проследивший данный феномен в истории науки, заключил , что научное открытие начинается с осознания странности, другими словами с установления того факта, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания, направляющие развитие обычной науки. Это приводит после этого к более либо менее расширенному изучению области странности. И данный процесс завершается лишь тогда, в то время, когда парадигмальная теория приспосабливается к новым событиям так, что странности сами становятся ожидаемыми. Усвоение теорией нового вида фактов требует чего-то большего, нежели легко дополнительного приспособления теории; до тех пор до тех пор пока это приспособление не будет всецело завершено, другими словами до тех пор пока ученый не обучится видеть природу в другом свете, новый факт не имеет возможности принимать во внимание по большому счету фактом в полной мере научным.
Это полностью применимо и к публично-историческим феноменам. Открытие любого социального либо политического факта, идеала, ценности, установки и т.д. нельзя считать единичным актом. Это более либо менее долгий процесс ошибок и проб, отказов и прецедентов признать эти прецеденты и т.д. Проект парадигмы либо модели созревает медлительно. Исходя из этого не редкость очень тяжело устанавливать подлинность авторства конкретного мыслителя, потому, что он при всей значимости его вклада, создавая собственную совокупность, систематизирует и интегрирует в нее идеи и мысли собственных предшественников, каковые так или иначе затрагивали развиваемые им темы.
Итогом всех этих изменений есть смена господствовавшей парадигмы новой. Эра, в то время, когда та либо другая парадигма со собственными социально-философскими и идейно-политическими конструкциями занимает господствующие позиции, приходит к концу, открывая путь новой парадигме.
Публичные #перемещения ЕГЭ общество | Отличия перемещений от партий | Функции #публичных перемещений…
