На самом деле это явление начало возникать ещё до марта.
Мало-помалу, с «чередованиями» — иногда сотни чередований за день, как будто бы вуаль поднималась и снова опускалась или же дверь приоткрывалась и закрывалась, в соответствии… в соответствии с чем? — Мать достигла некой телесной прозрачности, в которой её собственное существование было ничем не большим, чем существованием некоего особенного луча, который начинает осознавать «нечто» всякий раз, когда он ловится чем-то или встречает экран. Иногда экран был ещё внутри по причине довольно острой боли, которая всегда заставляла вспомнить о «я», но даже и тогда существовал некий способ «повалить» эту боль, плавно проходя через неё и растворяя её, не связывая с ней какой-либо реакции типа «это больно» — и эта боль уходила, когда уходила та мысль физического разума, которая и вызывала реакцию «это больно». В любом случае, «я» означает страдание. Это великий беспорядок. Это тюрьма. Так что спадают ложные ощущения, спадают ложные реакции, спадает ложное деление «я и остальное». Но как мы уже говорили, это снова подкрадывается в самых незначительных вещах, это глупость, простой пустяк — просто пустяк, который удерживается, блокируя путь в необъятную новую Америку.
Всё это сопровождалось неким странным состоянием, населённым лишь более или менее агрессивными образчиками (естественно, каждый хочет брать) и очень напоминало кошмар, в котором всё ещё было достаточно «я», чтобы раздражаться от этого кошмара: «Во внутренних мирах всё ясно, всё очень ясно, всё очень хорошо, там ты очень счастлив! Но действительно стоит жить лишь для того, чтобы сделать здесь — ЗДЕСЬ — эту жизнь и этот мир чем-то стоящим. Ещё недостает некоего умения. Это всё, что я могу сказать. И я застряла здесь». «Но всё же», — возразил я, — «’здесь’, в физической жизни есть несколько довольно прекрасных вещей» (Я не понимал, до какой степени Мать искала нечто иное, нечто радикально другое для земли, я всё ещё грезил о джунглях и плавании вокруг света), «есть морские приключения…» «О, совсем пустяки! — перебила она, — это вовсе ничто, это детские забавы. Нет, физическая жизнь вовсе ничто (какой она является сейчас). Все вещи в физической жизни — вовсе ничто, вовсе ничто! Это детские игры, о них не стоит думать и секунды. Даже все те моменты, которые мы можем иметь в жизни, прежде чем найдем Истину, когда мы находимся в пути и внезапно получаем проблески бессмертного сознания, имеем контакт с истиной, все те переживания очень милы, это очень хорошо, но это всё на пути, это не ТО. Настоящий смысл жизни: что она действительно значит? Что за ней? Почему Господь сотворил жизнь? На что Он метит? Что у Него на уме? Что Он ожидает? Мы ещё не нашли это. Что действительно Он хочет!… У него, очевидно, есть секрет, и Он держит его. Что же, что касается меня, я хочу Его секрет. Почему вещи устроены так? Определённо, они такие не из-за того, что и должны быть такими; они такие, чтобы стать чем-то иным. Что же, именно это что-то иное я и хочу». Она так хотела красоты этого мира и сладостности и истины этого мира. Настоящей земли.
Даже это «я хочу» медленно растворялось. Она вынуждалась проживать Секрет, она медленно обучалась Секрету в собственном теле — ведь, в конечном итоге, что хочет знать? Это разум хочет знать, тело хочет только жить. Вещи становились абсолютно «инфернальными» там внизу, в коридоре и за каждой дверью — иногда она падала в обморок в своей ванной комнате, единственном спокойном месте, где можно упасть в обморок, не вызывая шума. Затем она начинала снова. Но она падала в обморок не из-за сверхусталости (хотя эта усталость могла свалить тридцатилетнего человека): внезапно она просто проходила через всё до такой степени, что её тело ускользало от неё, как если бы её тело больше не было в полной мере её, так что тело падало… чтобы напомнить о своём существовании. «Это некое очень безличностное состояние, в котором полностью исчезла вся привычка реагирования на внешние окружающие обстоятельства. Но она не заменена ничем. Это… волнообразное движение. Это всё.Она уносилась в волнообразное движение.Так когда же это изменится в нечто иное? Не знаю. Невозможно, невозможно пытаться! Нельзя делать усилие попытаться сделать что-либо, потому что это вызовет интеллектуальную активность, которая не имеет ничего общего со всем этим. Вот почему я пришла к заключению, что это нечто, чем должно становиться, быть, жить — но как? И каким образом? Не имею представления». Вы не можете попытаться стать новым видом! Потому что это будет старый вид, который пытается что-то сделать своими сверх-старыми методами. Нет методов! Вы не можете попытаться стать тем, чего нет (или видимо нет); как вы можете сделать это? Вы можете попытаться стать математиком или поэтом или даже йогом в космическом сознании, но как вы будете пытаться делать несуществующее? «Нет пути, никто не ходил туда!» Так что она жила этим волнообразным движением, прерываемым резкими возвращениями в тюрьму.
Танцы 2015. Хип-Хоп — уроки танцев
