Открыв Эзре Гердлстону подлинное положение их дел, папа нанес ему тяжёлый удар. Таковой властной и необузданной натуре было тяжело согласиться с мыслью о провале, нищете и банкротстве, каковые им угрожали. Эзра привык сметать со собственного пути те препятствия и незначительные трудности, с которыми до сих пор ему приходилось сталкиваться. Сейчас же перед ним был практически неодолимый барьер, и он изнывал от бессилия и бешенства. гнев его лишь возрастала при мысли, что он сам ни в чем не виноват. Всю собственную жизнь он считал само собой разумеющимся, что по окончании смерти отца станет практически миллионером. Получасовая беседа рассеяла это приятное заблуждение, и сейчас его непрерывно терзала идея о надвигающемся разорении. Он практически не дремал, совсем потерял прошлое самообладание, и под глазами у него легли чёрные круги. Раза два его видели пьяным днем.
Но воля у него была сильная, и, как ни ошеломил его столь неожиданный удар, он все же не потерял ни одной комбинации в той игре, которую сейчас вели они с отцом. Эзра был уверен, что спасти их может лишь какой-нибудь храбрый движение, исходя из этого он дал все силы замыслу спекуляции с бриллиантами и мастерски создал все подробности. Чем больше он его обдумывал, тем больше убеждался не только в возможности аналогичной операции, но и в ее полной безопасности. Ему уже начинало казаться, что неудача фактически исключена.
Эзра начал с того, что постиг все тонкости ремесла скупщика алмазов. Он был в хороших отношениях с одним из партнеров компании «Фуггер и Штольц», обширно занимавшейся импортом драгоценных камней. Воспользовавшись любезностью собственного друга, Эзра забрал пара практических уроков, ознакомился с разновидностями алмазов и их ценой, и обучился определять все те особенности и незначительные пороки, каковые способен подметить лишь знаток, не смотря на то, что от них в большой степени зависит цена камня. Эзра не тратил времени зря и уже через пара недель имел возможность бы потягаться в знании предмета с любым торговцем бриллиантами.
Оба Гердлстона осознавали, что успех этого замысла сильно зависит от их будущего агента, и оба были согласны в том, что майор Тобиас Клаттербек — как раз тот человек, что им нужен. Эзра сначала их знакомства смутно ощущал, что публичное положение майора в сочетании с его отсутствием и бедностью щепетильности (о чем свидетельствовал его образ судьбы) может сделать его полезным ассистентом в каком-нибудь щекотливом деле. Что же касается согласия ветхого солдата, то Эзра льстил себя мыслью, что всецело постиг его темперамент. Согласно его точке зрения, все сводилось к цене. без сомнений, майор потребует кругленькую сумму, но коммерческий инстинкт подсказывал Эзре, что товар был высококлассным, и он готов был приплатить за уровень качества.
Как-то в первых числах Апреля майор в лайковых перчатках и сюртуке неторопливо шествовал по Сент-Джеймс-стрит, выпятив грудь и блеща башмаками, каковые выглядывали из-под очень красивых гетр. Младший Гердлстон, в далеком прошлом уже высматривавший его из окна клуба, выбежал на улицу и заговорил с ним.
— Как вы поживаете, дорогой майор? — вскрикнул он, протягивая ему руку со всей любезностью, на какую лишь был способен.
— Здравствуйте, здравствуйте! — ответил майор с некоторым гордостью. К этому времени он уже не сомневался, что не сумеет извлечь ничего хорошего из знакомства с молодым коммерсантом, и все же у него не хватало духа совсем порвать с обладателем пухлого бумажника и любителем азартных игр.
— Мне в далеком прошлом уже хотелось поболтать с вами, майор, — начал Эзра. — Где мы имели возможность бы увидеться?
— Ближе, чем на данный момент, вы меня вряд ли заметите, — ответил ветхий воин, посматривая на собственного собеседника с некоторым подозрением.
— Мне необходимо приватно поболтать с вами кое о чем, — настаивал Эзра. — Это — достаточно узкое дело, которое следовало бы обсудить детально, и к тому же оно требует тайны.
— Линия побери! — сообщил майор с хриплым смешком. — Сообщи это я, вы сразу же решили бы, что я вознамерился занять у вас денег. Но вот что: отправимся в бильярдную Уайта, заберём отдельный кабинет, и я вам дам вперед двести очков из пятисот, хоть давать такую громадную фору — значит заблаговременно давать слово вам выигрыш. А до тех пор пока мы будем играться, вы сможете все мне растолковать.
— Нет, нет, майор, — решительно возразил младший Гердлстон. — Поверьте, это — очень важное дело для нас обоих. Не могли бы вы встретиться со мной в кафе Нельсона в четыре часа? Я знаком с управляющим, и он оставит нам кабинет.
— Я пригласил бы вас в мою скромную обитель, — увидел майор, — но это через чур на большом растоянии. Так, значит, у Нельсона в четыре часа? Превосходно! Пунктуальность — первая из добродетелей, как сказал старик Уиллоби, гвардеец. Вы так как не привычны с Уиллоби? Линия побери! Еще во второй половине 40-ых годов XIX века в Гибралтаре он был секундантом у одного собственного друга. Они явились на место, но соперников в том месте не было. Через 120 секунд по окончании назначенного срока Уиллоби "настойчиво попросил", дабы его друг ушел. «Это научит их быть пунктуальными», — сообщил он «Уйти никак запрещено», — сообщил его друг. «Совсем нужно», — сообщил Уиллоби. «Об этом и речи быть не имеет возможности», — сообщил его друг и не двинулся с места. Уиллоби твердил собственный — слово за слово, и они поссорились. Врач поставил их в пятнадцати шагах, и друг прострелил Уиллоби икру. Это был настоящий мученик пунктуальности. Так, значит, в четыре часа. А до тех пор пока всего хорошего. — И, любезно кивнув, майор прошествовал дальше, изящно поигрывая тросточкой.
Майор, как он ни восхищался пунктуальностью, воплощенной в гвардейце Уиллоби, однако намеренно опоздал к назначенному часу. Ему было ясно, что от него потребуют какой-то услуги, и тактика потребовала, дабы он отнюдь не спешил — пускай Гердлстон не думает, словно бы ему не терпится скорее определить, в чем дело. И в то время, когда майор наконец вошел в кафе Нельсона, юный коммерсант уже двадцать пять мин. без звучно уселся в отдельном кабинете.
Это была достаточно нечистая помещение, где имелось единственное кожаное кресло, набитое конским волосом, и шесть древесных стульев, расставленных на протяжении стенку с математической точностью. Квадратный стол в середине и скверное зеркало над камином довершали обстановку. Майор, отыскав в памяти прежние походные привычки, срочно опустился в единственное кресло, комфортно откинулся, дотянулся сигару и принялся ее раскуривать. Эзра Гердлстон сел около стола и сейчас легко подкручивал чёрные усы, как делал неизменно, в то время, когда планировал с мыслями.
— Что вы станете выпивать? — задал вопрос он.
— Все, что угодно.
— Принесите графин сельтерской и коньяка воды! — приказал Эзра официанту. — Позже закройте дверь и не входите, пока мы вас не позовем.
В то время, когда официант принес коньяк, Эзра одним глотком осушил тут и рюмку же снова ее наполнил. Но майор поставил собственную рюмку на каминную полку около себя, кроме того не пригубив. Оба они собирались приступить к беседе с ясной головой, но любой получал этого своим методом.
— на данный момент я растолкую вам, из-за чего мне пригодилось поболтать с вами, майор, — сообщил Эзра и, неожиданно открыв дверь, поглядел, не подслушивает ли кто-нибудь в коридоре. — Мне приходится быть осмотрительным, поскольку отечественный разговор коснется серьёзных заинтересованностей компании, да и то, что я вам доверю, никому второму ни за что знать не нужно.
— Ну, так в чем же дело, мой дорогой? — с ленивым любопытством задал вопрос майор и, затянувшись сигарой, разрешил войти клуб дыма в закопченный потолок.
— Вы, само собой разумеется, осознаёте, что в коммерческом предприятии преждевременное разглашение кроме того второстепенной мелочи может привести к многотысячным убыткам?
Майор кивнул, показывая, что в полной мере отдает себе в этом отчет.
— Мы собираются предпринять весьма тяжёлое дело, — сообщил Эзра, наклоняясь вперед и понизив голос до шепота. — Оно потребует величайшей такта и сноровки, но при успешном его исполнении должно принести большую прибыль. Вы осознаёте?
Его собеседник опять кивнул.
— Для успешного завершения этого предприятия нам требуется доверенный агент. Агент данный должен быть талантливым человеком и одновременно с этим полностью надежным. Очевидно, мы готовы будем прекрасно заплатить обладателю аналогичных качеств.
Майор хмыкнул в знак полного согласия.
— Мой папа, — продолжал Эзра, — собирался применять кого-нибудь из отечественных служащих. Среди них имеется много людей, подходящих во всех отношениях. Но я с ним не дал согласие. Я заявил, что у меня имеется хороший приятель майор Тобиас Клаттербек, что может совладать с этим делом лучше кого бы то ни было. Я упомянул, что в ваших жилах течет кровь царственных потомков Леды, поскольку правильно?
— Линия побери! Ничего аналогичного. Миледа, господин, Миледа![3]
— Ах, да, Миледа. Но, это не образовывает никакой отличия.
— Напротив! И весьма громадную! — с негодованием ответил майор.
— Я желал заявить, что это не образовывает никакой отличия для моего отца. Он в таких тонкостях не разбирается. Ну, по крайней мере, я сообщил ему о вашем царственном происхождении и о том, что вы бывалый путешественник, человек и старый солдат, во всех отношениях солидный и надежный.
— Э-эй! — нечайно вскрикнул майор. — Но, ничего… Продолжайте.
— Я растолковал ему все это, — медлительно добавил Эзра, — и указал, что деньги, каковые он предназначил для отечественного агента, будет куда лучше вручить подобному человеку, чем тому, кто владеет лишь деловыми качествами.
— Я никак не думал, что в вас имеется столько здравого смысла! — вскрикнул майор очертя голову.
— Я сообщил ему, что, поручив это дело вам, мы можем быть совсем спокойны и оно будет выполнено превосходно, а помимо этого, мы возьмём удовлетворение и от сознания, что предложенная нами очень большая сумма попадет в хорошие руки.
— И в этом вы кроме этого совсем правы, — пробормотал бравый солдат.
— Так, значит, вы согласны? — сообщил Эзра, пристально глядя на майора. — Согласны дать себя в отечественное распоряжение на условии, что вам будет за это прекрасно заплачено?
— Не спешите так, мой юный приятель, не спешите, — увидел майор, вынимая сигару изо рта и окутываясь голубым дымком. — Вначале послушаем, какой услуги вы от меня желаете, и тогда я смогу ответить, на что я согласен, а на что нет. Помнится, Джимми Бекстер в Техасе…
— Чтобы его повесили, этого вашего Джимми Бекстера! — раздраженно буркнул Эзра.
— Уже сделано, — хладнокровно ответил майор. — Его линчевали за конокрадство в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году. Но, продолжайте, и я обещаю больше не перебивать вас.
По окончании чего Эзра изложил замысел, от которого зависело спасение торгового дома «Гердлстон и Кo ». Но он ни словом не упомянул о угрожающем компании разорении и не растолковал, из-за чего была задумана эта спекуляция. Напротив, он всячески подчеркивал, что дела компании идут превосходно, а это предприятие не играется для них никакой серьёзной роли и задумано больше для развлечения. Однако он не забыл указать, что не смотря на то, что деньги, о которых идет обращение, для компании — пустяк, но они являются очень большую сумму в глазах вторых людей. Что же касается этической стороны вопроса, то Эзра предпочел обойти ее молчанием, полагая, что это будет совсем излишне в беседе с подобным человеком.
— Итак, майор, — закончил он, — если вы разрешите нам воспользоваться вашими талантами и вашим именем в этом предприятии, компания готова показать всемерную щедрость в вопросе о вашем вознаграждении. Очевидно, все затраты по путешествию мы берем на себя. В случае если мы решим избрать Уральские горы в качестве места для мнимой находки, вам нужно будет отправиться до Санкт-Петербурга морем. Я слышал, что на этих пароходах в большинстве случаев идет большая карточная игра, и посредством собственного прославленного мастерства на зеленом поле вы, несомненно, сумеете извлечь большую пользу из этого события. Мы полагаем, что в Российской Федерации вам нужно будет пробыть не более трех месяцев. Так вот, компания уверен в том, что не одурачит ваших ожиданий, обеспечивая вам двести пятьдесят фунтов вознаграждения при всех событиях и пятьсот — при успехе. Под последним мы само собой разумеется, подразумеваем полный успех, что увенчал бы ваши труды.
Если бы в кабинете находился третий человек и если бы данный третий человек отличался наблюдательностью, то на протяжении долгой речи Эзры он имел возможность бы заметить в поведении майора кое-какие странности. В то время, когда юный коммерсант лишь приступил к объяснению, поза майора была выполнена спокойствия и сугубой респектабельности. Но по мере того, как начала вырисовываться сущность замысла, ветхий солдат все чаще и чаще затягивался собственной сигарой, так что скоро его уже окутало густое сизое облако, в котором тлеющий кончик гаваны мерцал, как сумрачный метеор. Иногда майор поглаживал пухлую щеку, что делал в большинстве случаев в 60 секунд беспокойства. После этого он принялся ерзать в кресле, хрипло покашливать и проявлять другие показатели нетерпения, в которых Эзра Гердлстон с удовольствием усматривал доказательства верности собственного суждения, считая, что ветхий солдат, конечно, должен был оживиться, услышав, какая успех нежданно выпала ему на долю.
В то время, когда юный человек кончил сказать, майор поднялся лицом к безлюдному камину, обширно расставил ноги, выпятил грудь и начал покачиваться на каблуках.
— Разрешите мне проверить, верно ли я вас осознал, — сообщил он. — Вы желаете, дабы я отправился в Россию?
— Вот как раз, — ответил Эзра, радостно потирая руки.
— Вы любезно намекнули, что по дороге в том направлении мне направляться обобрать моих спутников?
— Ну, это в том случае, если вам захочется.
— Да, да, в случае если мне захочется! Затем я обязан буду отправиться через всю страну к каким-то в том месте горам…
— На Урал.
— Где мне предстоит сделать вид, словно бы я открыл алмазную россыпь. Причем подтверждением данной истории будет помогать, во-первых, тот факт, что я человек добропорядочного происхождения, узнаваемый в обществе, а во-вторых, мешочек с бриллиантами, которыми вы снабдите меня в Англии.
— Совсем правильно, майор, — подбодрил его Эзра.
— После этого я обязан протелеграфировать эту неправда в Англию для того, чтобы она попала в газеты!
— Ну, к чему такое неприятное слово! — запротестовал Эзра. — Лучше скажем: «Это сообщение». Так как сообщение, как вам известно, возможно верным либо ошибочным.
— И именно поэтому сообщению, раз вам так больше нравится, — продолжал майор, — цены на алмазном рынке, по вашему расчету, так упадут, что вы и ваш папа сможете скупать и перепродавать камни с громадной пользой для себя, залезая наряду с этим в карман к вторым людям.
— Вы прибегаете к не через чур приятным выражениям, — увидел Эзра с вымученным смешком, — но неспециализированную идея вы осознали верно.
— Я осознаю еще кое-что! — взревел ветхий воин, багровея от гнева. — Я осознаю, что будь я на двадцать лет моложе, то я проверил бы, пролезете ли вы вон в то окно, господин Гердлстон. Линия побери! Я научил бы вас не предлагать аналогичных вещей человеку, в чьих жилах течет голубая кровь, подлый мошенник!
Эзра откинулся на спинку стула. Он казался совсем спокойным, но в его глазах возможно было подметить страшный блеск, а смуглое лицо как-то все пожелтело.
— Так вы не согласны? — прошипел он.
— Согласен?! Неужто, по-вашему, человек, что двадцать лет носил алый мундир ее величества, замарает руки подобным делом? Да я не дал согласие бы на это за всю наличность казначейства! Вот что, Гердлстон: я вас знаю, но вы, линия побери, меня не понимаете!
Юный коммерсант ничего не ответил, но его лицо сохраняло все тот же мертвенный цвет, а взор сделался еще более злобным. Майор Тобиас Клаттербек стоял у стола, легко согнувшись и опираясь на него руками его выпученные глаза еще больше выпучились от негодования, а редкие седые волосы как будто бы вздыбились.
— Да какое право вы имели обращаться ко мне с подобным предложением? Я не выдаю себя за святого, но, линия побери, у меня имеется собственные правила, и я не собирается от них отступать. Я забрал себе за правило не поддерживать знакомство с подлецами, и исходя из этого, мой юный приятель, с этого дня мы не привычны. Линия побери! Я не через чур разборчив, но где-то должен быть предел, как сообщил мой друг Чарли Монтейт из индийского кавалерийского полка, повернувшись спиной к собственному тестю. Для меня же этим пределом станет знакомство с вами.
До тех пор пока майор произносил собственную праздничную обращение, Эзра, сидя , наблюдал на него с дикой гневом — его ожесточённые, хорошо сжатые губы совсем побелели, а вены на лбу вздулись. Юный человек был известным боксером-любителем и мог бы выстоять раунд-второй против любого английского специалиста. Совладать со стариком ему не воображало ни мельчайшего труда. И в то время, когда майор забрал шляпу, подготавливаясь выйти из кабинета, Эзра ринулся к двери и закрыл ее изнутри.
— Это обойдется мне в пять фунтов штрафа, но дело стоит того, — пробормотал он, и, сжав собственные огромные, унизанные кольцами руки в кулаки, он медлительно приблизился к майору пружинистой походкой хищного зверя — голова его была опущена, и глаза свирепо блистали из-под тёмных бровей. В данной неторопливости была характерная для него утонченная жестокость, как будто бы он наслаждался слабостью собственной жертвы и желал, дабы майор успел как направляться осознать, что его ожидает.
В случае если его намерения были вправду таковы, то ему не удалось произвести желаемого результата. Чуть бравый солдат увидел его маневр, как он выпрямился во целый рост, как будто бы на параде, и, сунув руку под фалды сюртука, извлек из заднего кармана мелкий блестящий предмет, что навел на лоб молодого коммерсанта.
— Револьвер! — ахнул Эзра и попятился.
— Нет, пистолет, — невозмутимо исправил его ветеран. — Привычка носить его с собой сохранилась у меня еще с того времени, как я жил в Колорадо. Так как заблаговременно неизвестно, в то время, когда как раз может понадобиться такая штучка.
Говоря это, майор так же, как и прежде направлял тёмное дуло собственного пистолета в самую середину лба молодого человека, и его рука сохраняла каменную неподвижность. Эзра не был трусом, но он не знал, на что решиться.
— Ну-ка, отоприте дверь! — быстро скомандовал майор.
Эзра поглядел на грозное багряное лицо собственного неприятеля, на смертоносную тёмную дырочку, развёрнутую в его сторону, нагнулся и отодвинул задвижку.
— Сейчас откройте ее. Линия подери, пошевеливайтесь, не то мне все-таки нужно будет подстрелить вас. Вы станете не первым человеком, которого я убил, а возможно, и не последним.
Эзра быстро открыл дверь.
— А сейчас идите впереди меня к выходу.
Официанты известного ресторана Нельсона были пара поражены, увидев, что два визитёра покидают их заведение с весьма мрачными лицами и держатся на некоем расстоянии друг от друга.
— C’est la froideur Anglais![4]— сообщил мелкий Альфонс Лефаню собрату-изгнаннику, с которым он накрывал на стол. Но ни тот, ни второй не увидел, что идущий позади полный джентльмен сжимает в руке, изящно заложенной за лацкан сюртука, чёрную рукоятку пистолета.
У дверей стоял извозчичий экипаж, и майор Клаттербек сел в него.
— Послушайте, Гердлстон, — сообщил он Эзре, что хмуро оглядывал улицу — пускай это послужит вам уроком. Ни при каких обстоятельствах не кидайтесь на человека, не удостоверившись прежде, что он не вооружен, в противном случае вас смогут подстрелить.
Эзра продолжал угрюмо наблюдать прямо перед собой и, казалось, не обратил никакого внимания на слова собственного недавнего собеседника.
— Еще одно, — продолжал майор. — Ни при каких обстоятельствах не вычисляйте само собой разумеющимся, что каждый ваш привычный — такой же гнусный подлец, как вы сами.
Юный коммерсант взглянуть на него с неистовой злобой в тёмных глазах и уже повернулся, дабы уйти, но майор протянул руку и удержал его.
— И последний урок, — сообщил он. — Ни при каких обстоятельствах не дрожите перед пистолетом, если вы твердо не понимаете, что в нем имеется пуля. Мой не заряжен. Извозчик, отправьтесь! — И, разрешив войти эту прощальную стрелу, бравый майор покатил по Пикадилли, твердо решив не выходить из дому без двух-трех патронов центрального боя в кармане.
DожDались. Маленькое недоразумение. Часть 3 | Dungeons and Dragons
