Как из далеча было, из Галичья,
Из Волынца города, из Галичья,
Как ясен сокол вон вылетывал,
Как бы белой кречет вон выпархивал ?
Выезжал успех хороший молодец,
Молоды Михайла Казаренин.
А и как конь под ним, как бы лютый зверь,
Он сам на коне, как ясен сокол,
Крепки доспехи на могучих плечах,
Куяк и панцирь – чиста серебра,
А кольчуга на нем – красна золота,
А куяку и панцирю цена стоит на сто тысячей;
А кольчуга на нем – красна золота,
Кольчуге цена сорок тысячей;
Шелом на буйной голове замычется,
Шелому цена три тысячи;
Копье в руках мурзамецкая, как свеча горит,
Ко левой бедре припоясана сабля вострая,
В равнину сабля сажень печатная,
В ширину сабля осьми вершков;
Еще с ним тугой лук разрывчатый,
А цена тому луку три тысячи;
Потому цена луку три тысячи, ?
Полосы были булатные,
А жилы – слоны сохатныя,
И рога красна золота,
А тетивочка шелковая,
Белого шелку шемаханского;
И колчан с ним каленых стрел,
А во колчане было полтораста стрел,
Любая стрела по пяти рублев;
А конь под ним – как лютый зверь,
Цены коню – сметы нет;
Из-за чего коню цены сметы нет?
Потому ему цены сметы нет, ?
За реку броду не задаёт вопросы;
Он прыгает, конь, с берегу на берег,
Котора река шириною пятнадцать верст.
А и едет ко городу Киеву,
Что ко ласкову князю Владимиру,
Чудотворцам в Киеве молитися
И Владимиру?князю поклонитися,
Послужить правдою и верою,
Позаочью князю, не изменою.
Как и будет он в городе Киеве,
Середи двора княженецкого,
Скочил Казаренин со хороша коня,
Привязал коня к дубову столбу,
К дубову столбу, к кольцу булатному;
Походил во гридню во светлую,
Ко великому князю Владимиру,
Молился Спасу со Пречистою,
Поклонился князю со княгинею
И на все четыре стороны.
Сказал ему нежный Владимир?князь:
«Гой еси, успех хороший молодец!
Откуль приехал, откуль тебе Всевышний принес?
Еще как тебе, молодца, именем кличут?
А по именю тебе возможно место дать,
По изотчеству возможно пожаловати».
И сообщил удалой хороший молодец:
«А кличут мене Михайлою Казаренин,
А Казаренин душа Петрович млад».
А втапоры стольный Владимир?князь
Не имел у себя чашников и стольников,
Наливал сам чару зелена вина,
Не громадна мера – в полтора ведра,
И проведывает могучего богатыря,
Дабы выпил чару зелена вина
И турий рог меду сладкого в полтретья ведра.
Принимает Казаренин единой рукой,
А и выпил единым духом,
И турий рог меду сладкого;
Сказал ему нежный Владимир?князь:
«Гой еси ты, молоды Михайла Казаренин!
Сослужи ты мне работу заочную,
Съезди ко морю светло синий,
Настреляй гусей, белых лебедей,
Перелетных серых малых уточек
Ко моему столу княженецкому, ?
Долюби я молодца пожалую!»
Молоды Михайла Казаренин
Князя не ослушался,
Помолился Всевышнему, сам и вон отправился.
И садился он на хороша коня
И отправился ко морю светло синий,
Что на теплы, негромки заводи.
Как и будет у моря светло синий,
На его щаски великие
Привалила птица к берегу;
Настрелял он гусей, лебедей,
Перелетных серых малых уточек
Ко его столу княженецкому,
Обвязал он собственного хороша коня
По могучим плечам до сырой почвы
И отправился от моря от светло синий
Ко стольному городу Киеву,
Ко ласкову князю Владимиру.
Наехал в поле сыр крековистый дуб,
На дубу сидит тут темны ворон,
С ноги на ногу переступывает,
Он верна перушка поправливает,
А и ноги, шнобель – что пламя горят.
А в этот самый момент Казаренину за беду стало,
За великую досаду показалося;
Он, Казаренин, дивуется,
Сказал таково слово:
«какое количество по полю я езживал,
По его царёвой вотчине,
Для того чтобы чуда не наезживал
И наехал – сейчас темна ворона!»
Втапоры Казаренин
Вынимал из налучна собственный тугой лук,
Из колчана калену стрелу,
Желает убить темна ворона
А и тугой лук собственный потягивает,
Калену стрелу поправливает;
И потянул собственный тугой лук за ухо,
Калену стрелу семи четвертей.
И завыли рога у туга лука,
Заскрипели полосы булатные;
Чуть было спустит калену стрелу, ?
Провещится ему темны ворон:
«Гой еси ты, успех хороший молодец!
Не стреляй мене ты, темна ворона,
Моей крови тебе не выпивать будет,
Моего мяса не есть будет,
Нужно мною сердце не изнести!
Сообщу я тебе добычу богатырскую:
Отправься на гору высокою,
взглянуть в раздолья широкая
И заметишь в поле три бела шатра,
И стоит беседа – дорог рыбий зуб,
На беседе сидят три татарина,
Как бы три собаки наездники,
Перед ними ходит красна женщина,
Русская женщина полоняночка,
Молода Марфа Петровична».
И за то слово Казарин спохватывается,
Не стрелял на дубу темна ворона,
Отправился на гору высокую,
Смотрил раздолья широкие –
И заметил в поле три бела шатра;
Стоит беседа – дорог рыбий зуб,
На беседе сидят три татарина,
Три собаки наездники,
Перед ними ходит красна женщина,
Молода Марфа Петровична,
Во слезах не имеет возможности слово молвити,
Добре жалобно причитаючи:
«О злочастная моя буйна голова,
Горе неприятная, моя руса коса!
А вечор тебе матушка расчесывала,
Расчесала матушка, заплетала,
Я сама, женщина, знаю, ведаю,
Расплетать будет моя руса коса
Трем татарам?наездникам».
Они те?то речи, татара, договаривают,
А первой татарин проговорит:
«Не плачь, женщина, душа красная,
Не скорби, женщина, лица белого;
А с делу татарину достанешься,
Не реализую тебе, женщину, дешево,
Дам за сына за любимого,
За мирного сына в Золотой Орде».
Со тыя горы со высокия,
Как ясен сокол напущается
На светло синий море на лебеди и гуси,
Во чистом поле напущается
Молоды Михайла Казаренин,
А Казаренин душа Петрович млад;
Приправил он собственного хороша коня,
Принастегивал богатырского,
И в руке копье морзамецкое:
Первого татарина копьем сколол,
Другого собаку конем стоптал,
Третьего о сыру почву.
Скочил Казаренин с хороша коня,
Сохватал женщину за белы ручки,
Русску женщину полоняночку,
Повел женщину во бел шатер.
Как чуть с женщиной ему грех творить,
А грех творить, с нею блуд блудить,
Расплачется красная женщина:
«А не честь твоя молодецкая, богатырская,
Не задал вопрос ни дядины, ни вотчины,
Княженецкая ль дочь и боярская.
Была я дочи гостиная,
Из Волынца города, из Галичья,
Молода Марфа Петровична».
И за то слово Казаренин спохватается:
«Гой еси, душа красная женщина,
Молода Марфа Петровична!
А ты по роду мне родна сестра;
И ты как татарам досталася,
Ты как трем псам наездникам?»
Говорит ему сестра :
«Я вечор гуляла в зеленом саду
Со своей сударынею?матушкою,
Как издалеча, из чиста поля,
Как темны вороны налетывали,
Набегали тут три татарина?наездники,
Полонили мене, красну женщину,
Повезли мене во чисто поле;
А я так татарам досталася,
Трем псам наездникам».
Молоды Михайла Казаренин
Собирает в шатрах злата, серебра,
Он кладет во те сумы переметные,
Переметные, сыромятные,
И берет беседу – дорог рыбий зуб.
Посадил женщину на хороша коня,
На русского, богатырского,
Сам садился на татарского,
Как бы двух коней в предлогу повел –
И отправился к городу Киеву.
Въезжает в стольный Киев?град,
А и стольники, приворотники Доложили князю Владимиру,
Что приехал Михайла Казаренин.
Поколь Михайла снял со хороша коня Собственную сестрицу родимую
И привязал четырех коней к дубову столбу,
Идут послы от князя Владимира,
Велят идтить Михайле во светлу гридню.
Приходил Казаренин во светлу гридню
Со собственной сестрицею родимою,
Молится Спасову образу,
Кланяется князю Владимиру
И княгине Апраксевне:
«Здравствуй ты, нежный сударь Владимир?князь
Со душею княгинею Апраксевною!
Куда ты мене отправил, то сослужил:
Настрелял гусей, белых лебедей
И перелетных серых малых уточек,
А и сам в добыче богатырския:
Убил в поле трех татаринов,
Трех псов наездников,
И сестру родную у них выручил,
Молоду Марфу Петровичну».
Владимир?князь стольный киевский
Стал о том ярок?радошен;
Наливал чару зелена вина в полтора ведра
И турий рог меду сладкого в полтретья ведра,
Подносил Михайле Казарину.
Принимает он, Михайла, единой рукой
И выпил единым духом.
Втапоры пошли они на широкий двор,
Отправился князь и со княгинею,
Наблюдал его хороших коней,
Хороших коней татарскиих.
Приказал тут князь со хороша коня птиц обрать,
И приказал снимать сумы сыромятные,
Относить во ярки гридни;
Берет беседу – дорог рыбий зуб,
А и коней поставить приказал по стойлам своим.
Сказал тут нежный Владимир?князь:
«Гой еси ты, успех хороший молодец,
Молоды Михайла Казаренин,
А Казаренин?душа Петрович млад!
У мене имеется триста жеребцов
И три любимы жеребца,
А нет для того чтобы единого жеребца.
Исполать тебе, добру молодцу,
Что помогаешь князю правдою и верою!»
Михайло Ломоносов
