Два ивана солдатских сына

В некоем царстве, в некоем стране жил-был мужик. Пришло время — записали его в солдаты; оставляет он жену беременную, стал с нею прощаться и говорит: «Наблюдай, супруга, живи хорошенько, хороших людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня ожидай; может быть Всевышний даст — выйду в отставку, назад приду. Вот тебе пятьдесят рублев; дочку ли, сына ли родишь — все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж — будет у ней при-

даное; а коли Всевышний сына даст да войдет он в громадные года — будет и ему в тех деньгах подспорье большое». Простился с женою и отправился в поход, куда было велено. Месяца три погодя родила баба двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами солдатскими сыновьями.

Пошли мальчики в рост; как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, дала их мать в науку; не так долго осталось ждать они обучились грамоте, и боярских и купеческих детей за пояс заткнули — никто лучше их не сумеет ни прочесть, ни написать, ни ответу дать. Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов ежедневно поколачивать да пощипывать. Говорит один брат другому: «Продолжительно ли нас колотить да щипать будут? Матушка да и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится; что ни наденем, всё товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему». И согласились они приятель за приятеля находиться, друг друга не выдавать. На другой сутки стали боярские и купеческие дети задирать их, а они — полно терпеть! — как пошли сдачу давать: тому глаз долой, тому руку вон, тому голову на сторону! Всех до единого перебили. Тотчас прибежали караульные, связали их, хороших молодцев, и посадили в острог. Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и приказал их выпустить. «Они, — говорит, — не виноваты: на зачинщиков Всевышний!»

Выросли два Ивана солдатские дети и просят у матери: «Матушка, не осталось ли от отечественного родителя каких денег? Коли остались, дай нам; мы отправимся в город на ярмарку, приобретём себе по хорошему коню». Мать дала им пятьдесят рублей — по двадцати пяти на брата, и приказывает: «Слушайте, детушки! Как отправитесь

в город, отдавайте поклон попе и всякому встречномуречному». — «Прекрасно, родимая!» Вот отправились братья в город.

Пришли на конную, наблюдают — лошадей большое количество, а выбрать не из чего; все не под стать им, хорошим молодцам! Говорит один брат второму: «Отправимся на другой финиш площади; глядь-ка, что народу в том месте толпится видимо-невидимо!» Пришли в том направлении, протолпилися — у дубовых столбов стоят два жеребца, на желез-

ных цепях прикованы: один на шести, второй на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют почву копытами. Никто подойти к ним близко не сможет»

«Что твоим жеребцам цена будет?» — задаёт вопросы Иван солдатский сын у хозяина. «Не с твоим, брат, носом соваться ко мне! Имеется товар, да не по тебе; нечего и задавать вопросы». — «Почем знать, чего не ведаешь; может, и приобретём; нужно лишь в зубы взглянуть». Хозяин улыбнулся: «Наблюдай, коли головы не жаль!» В тот же час один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а второй брат — к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы наблюдать — куда! Жеребцы встали на дыбы, так и храпят… Братья ударили их коленками в грудь — цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, вверх ногами попадали. «Бона чем хвастался! Да мы этаких клячей и бесплатно не заберём». Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри проявилися! Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать — никто не придумает. Сжалились над хозяином Иваны солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом — жеребцы прибежали и стали на месте как будто бы вкопанные; тут надели на них хорошие молодцы цепи металлические, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли к себе.

Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старик; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо не здороваясь, да уж по окончании один спохватился:

«Ах, братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся». Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят: «Забудь обиду нас,

дед, что прошли не здороваясь. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути встретился, всякому честь отдавать». — «Благодарю, хорошие молодцы! Куда вас Всевышний носил?» — «В город на ярмарку ходили; желали приобрести себе по хорошему коню, да таких нет, чтобы нам понадобились». — «Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?» — «Ах, дед, в случае если подаришь, станем за тебя всегда Всевышнего мо-

лить». — «Ну отправимся!» Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит всевышнеготырских коней: «Вот вам и кони, хорошие молодцы! Ступайте с Всевышним, обладайте на здоровье!» Они поблагодарили, сели верхом и поскакали к себе; приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать задавать вопросы: «Что, детушки, приобрели себе по лошадке?» — «Приобрести не приобрели, бесплатно возьмили». — «Куда ж вы их дели?» — «Около избы поставили». — «Ах, детушки, смотрите — не увел бы кто». — «Нет, матушка, не таковские кони: не то что увести, и подойти к ним запрещено!» Мать вышла, взглянуть на богатырских коней и залилась слезами: «Ну, сынки, правильно вы не кормильцы мне».

На другой сутки просятся сыновья у матери: «Отпусти нас в город, приобретём себе по сабельке». — «Ступайте, родимые!» Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру. «Сделай, — говорят, — нам по сабельке». — «Для чего делать! Имеется готовые; какое количество угодно — берите!» — «Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтобы по триста пудов весили». — «Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна для того чтобы во всем свете не отыщешь!» Нечего делать — пошли хорошие молодцы к себе и головы повесили;

идут путем-дорогою, а навстречу им снова тот же старичок попадается. «Здравствуйте, младые парни!» — «Здравствуй, дед!» — «Куда ходили?» — «В город, на кузницу; желали приобрести себе по сабельке, да таких нет, чтобы нам по руке пришлись». — «Не хорошо дело! Нешто подарить вам по сабельке?» — «Ах, дедушка, коли подаришь, станем за тебя всегда Всевышнего молить». Старичок привел их к громадной горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они забрали сабли, поблагодарили старика, и весело, весело у них на душе стало! Приходят к себе, мать спрашивает: «Что, детушки, приобрели себе по сабельке?» — «Приобрести не приобрели, бесплатно взяли». — «Куда

ж вы их дели?» — «Около избы поставили». — «Смотрите, как бы кто не унес!» — «Нет, матушка, не то что унесть, кроме того увезти запрещено». Мать вышла на двор, посмотрела — две сабли тяжелые, богатырские к стенке приставлены, чуть избушка держится! Залилась сле-

зами и говорит: «Ну, сынки, правильно вы не кормильцы мне».

Наутро Иваны солдатские дети оседлали собственных хороших коней, забрали собственные сабли богатырские, приходят в избу. Всевышнему молятся, с родной матерью прощаются. «Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю». — «Находись над вами, детущки, мое нерушимое родительское благословение! Отправьтесь с Всевышним себя продемонстрируйте, людей посмотрите; зря никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте». — «Не опасайся, матушка! У нас такова поговорка имеется: еду – не свищу, а наеду – не спущу!» Сели хорошие молодцы на коней и отправились.

Близко ли, далеко, продолжительно ли, кратко, не так долго осталось ждать отражается, не скоро дело делается, приезжают они на распутье, и стоят в том месте два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо отправится, тот царем будет»; на втором столбу, написано: «Кто влево отправится, тот убит будет». Остановились братья, прочли надписи и призадумались: куда кому ехать? Коли обоим по правой дороге пуститься — не честь, не хвала всевышнего-тырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево — никому умереть не хочется! Да делать-то нечего — говорит один из братьев второму: «Ну, братец, я посильнее тебя; давай я отправлюсь влево да взгляну, от чего может мне смерть приключиться? А ты отправься направо: может быть Всевышний даст — царем сделаешься!» Стали прощаться, дали приятель друге по платочку и положили таковой завет: ехать каждому собственной дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: в случае если на платке кровь окажется — значит, брату смерть приключилася; при таковой ехать мертвого разыскивать.

Разъехались хорошие молодцы в различные стороны. Что вправо коня разрешил войти, тот добрался до славного Царства. В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Красивая. Увидал царь Ивана солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, продолжительно не думая, дал за него собственную дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и приказал ему руководить всем царством. Живет Иван-царевич в

эйфории, собственной женою наслаждается, царству порядок дает да звериной охотой тешится.

В некое время стал он на охоту сбираться, на коня сбрую накладывать и отыскал в седле — два пузырька с целющей и живущей водою зашито; взглянуть на те пузырьки и положил снова в седло. «Нужно, — думает, — поберечь до поры до времени; не ровен час — понадобятся».

А брат его Иван солдатский сын, что левой дорогой отправился, ночь и день скакал без устали; прошел месяц, и второй, и третий, и прибыл он в незнакомое государство — прямо в столичный город. В том стране скорбь великая; дома тёмным сукном покрыты, люди как будто бы сонные шатаются. Нанял себе самую дистрофичную квартиру у начал и бедной старушки ее выспрашивать: «Поведай, бабушка, отчего так в вашем государстве целый народ припечалился и все дома тёмным сукном завешены?» — «Ах, хороший молодец! Великое горе нас обуяло; ежедневно выходит из светло синий моря, из-за серого камня, не змей и поедает по человеку за единый раз, сейчас дошла очередь до царя… Имеется у него три красивые царевны; вот только на данный момент повезли старшую на взморье — змею на съедение».

Иван солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна — на металлической цепи прикована. Увидала витязя и говорит ему: «Уходи из этого, хороший молодец! Не так долго осталось ждать придет ко мне двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!» — «Не опасайся, красная женщина, может быть подасветло синий». Подошел к ней Иван солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и порвал на небольшие части, как будто бы гнилую бечевку; по окончании прилег красной женщине на колени: «Ну-ка поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море наблюдай: когда туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — тотчас разбуди меня, молодца». Красная женщина послушалась, не столько в голове ему ищет, сколько на море наблюдает.

Внезапно туча надвинулась, ветер зашумел; море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору

подымается. Царевна разбудила Ивана солдатского сына; он поднялся, лишь на коня быстро встал, а уж змей летит: «Ты, Иванушка, для чего пожаловал? Так как тут мое место! Прощайся сейчас с белым светом да полезай поскорее сам в мою глотку — тебе ж легче будет!» — «Лжёшь, проклятый змей! Не проглотишь — подавишься!» — отвечал богатырь, обнажил собственную острую саблю, размахнулся, ударил и срубил у змея все двенадцать голов; поднял серый камень, головы |положил под камень, туловище в море кинул, а сам воротился к себе к старая женщина, наелся-напился, лег дремать и проспал трое дней.

В то время призвал царь водовоза. «Ступай, — говорит, — на взморье, собери хоть царевнины косточки». Водовоз приехал к светло синий морю, видит — царевна жива, ни в чем невредима, посадил ее на телегу и завез в густой, дремучий лес; завез в лес и давай нож точить. «Что ты делать планируешь?» — задаёт вопросы царевна. «Я нож точу, тебя резать желаю!» Царевна заплакала: «Не режь меня; я тебе никакого худа не сделала». — «Сообщи отцу, что я тебя от змея избавил, так помилую!» Нечего делать, дала согласие. Приехала во дворец; царь был рад и пожаловал того водовоза полковником.

Вот как проснулся Иван солдатский сын, позвал старая женщина, дает ей денег и требует: «Поди-ка, бабушка, на рынок, закупи, что надобно, да послушай, что промеж людьми говорится: нет ли чего нового?» старая женщина вбегала на рынок, закупила различных припасов, послушала людских вестей, воротилась назад и сказывает:

«Идет в народе такая молва: был-де у отечественного царя большой обед, сидели за столом посланники и королевичи, люди и бояре именитые; в те поры прилетела в окно каленая стрела и упала посеред зала, к той стреле было письмо привязано от другого змея двенадцатиглавого. Пишет змей: коли не вышлешь ко мне середнюю царевну, я твое царство огнем сожгу, пеплом развею. в наше время же повезут ее, бедную, к светло синий морю, к серому камню».

Иван солдатский сын на данный момент оседлал собственного хорошего коня, сел и поскакал на взморье. Говорит ему царевна: «Ты для чего, хороший

молодец? Пущай моя очередь смерть принимать, тёплую кровь проливать; а

тебе за что пропадать?» — «Не опасайся, красная женщина! Может быть Всевышний спасет». Лишь успел сообщить, летит на него лютый змей, огнем палит, смертью угрожает. Всевышнеготырь ударил его острой саблею и отсек все двенадцать голов; головы положил под камень, туловище в море кинул, а сам к себе возвратился, наелся-напился и снова залег дремать на трое суток, на три ночи.

Приехал снова водовоз, увидал, что царевна жива, посадил ее на телегу, повез в дремучий лес и принялся нож точить. Задаёт вопросы царевна: «Для чего ты нож точишь?» — «А я нож точу, тебя резать желаю. Присягни на том, что сообщишь отцу, как мне надобно, так я тебя помилую». Царевна дала ему клятву; он привез ее во дворец; царь возрадовался и пожаловал водовоза генеральским чином.

Иван солдатский сын пробудился от сна на четыре дня и приказал старая женщина на рынок пойти да вестей послушать. старая женщина сбегала на рынок, воротилась назад и сказывает: «Третий змей проявился, отправил к царю письмо, а в письме требует: вывози-де меньшую царевну на съедение». Иван солдатский сын оседлал собственного хорошего коня, сел и поскакал к синю морю. На берегу стоит красивая царевна, на металлической цепи к камню прикована. Богатырь ухватил цепь, тряхнул и порвал, как будто бы гнилую бечевку; по окончании прилег красной женщине на колени: «Поищи у меня в голове! Не столько в голове ищи, сколько на море наблюдай: как только туча взойдет, ветер зашумит, море всколыхается — в тот же час разбуди меня, молодца». Царевна начала ему в голове искать…

Внезапно туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхалося — из синя моря змей выходит, в гору подымается. Стала царевна будить Ивана солдатского сына, толкала, толкала, нет — не просыпается; заплакала она слезно, и капнула тёплая слеза ему на щеку; от того богатырь проснулся, подбежал к собственному коню, а хороший конь уж на пол-аршина под собой почвы выбил копытами. Летит двенадцатиглавый змей, огнем так и пышет; посмотрел на богатыря и воскрикнул:

«Оптимален ты, пригож ты, хороший молодец, да не быть тебе живому; съем тебя с косточками!» — «Лжёшь, проклятый змей, подавишься». Начали они биться

смертным боем; Иван солдатский сын так скоро и сильно махал собственной саблею, что она докрасна раскалилась, запрещено в руках держатъ! Возмолился он царевне: «Выручай меня, красная женщина! Сними с себя дорогой платочек, смочи в светло синий море и разреши обернуть саблю». Царевна в тот же час смочила собственный платочек и подала хорошему молодцу. Он обернул саблю и давай рубить змея; срубил ему все двенадцать голов, головы те под камень положил, туловище в море кинул, а сам домой поскакал, наелся-напился и залег дремать на трои дни.

Царь отправляет снова водовоза на взморье; приехал водовоз, забрал царевну и повез в дремучий лес; вынул нож и начал точить. «Что ты делаешь?» — задаёт вопросы царевна. «Нож точу, тебя резать желаю! Сообщи отцу, что я змея взял верх, так помилую». Устрашил красную женщину, поклялась сказать по его словам. А меньшая дочь была у царя любимая; как встретился с ней живою, ни в чем невредимою, он пуще прошлого возрадовался и захотел водовоза жаловать — выдать за него замуж меньшую царевну.

Отправился про то слух по всему стране. Определил Иван солдатский сын, что у царя свадьба затевается, и отправился прямо во дворец, а в том месте пир идет, гости выпивают и едят, всякими играми забавляются. Меньшая царевна посмотрела на Ивана солдатского сына, увидала на его сабле собственный дорогой платочек, выскочила из-за стола, забрала его за руку и стала отцу обосновывать: «Правитель-батюшка! Вот кто избавил нас от змея лютого, от смерти напрасныя; а водовоз лишь знал нож точить да приговаривать: я-де нож точу, тебя резать желаю!» Царь разгневался, тут же приказал водовоза повесить, а царевну выдал замуж за Ивана солдатского сына, и было у них веселье великое. Стали юные жить-поживать да хороша наживать.

До тех пор пока все это деялось, с братом Ивана солдатского сына — с Иваном-царевичем вот что произошло. Поехал он раз на охоту, и попался ему олень быстроногий. Иван-царевич ударил по лошади и пустился за ним в погоню; спешил, спешил и выехал на широкий луг. Тут олень с глаз пропал. Наблюдает дума и царевичет, куда сейчас путь направить? Глядь — на том лугу Ручеек протекает, на воде две серые утки плавают.

Прицелился он из ружья, выстрелил и убил несколько уток; вытащил их из воды, положил в сумку и отправился дальше. Ехал, ехал, увидал белокаменные палаты, слез с лошади, привязал ее к столбу и отправился в комнаты. Везде пусто — нет ни единого человека, лишь в одной комнате печь топится, на шестке стоит сковородка, на столе прибор готов: тарелка, и вилка, и нож. Иван-царевич вынул из сумки уток, ощипал, вычистил, положил на сковороду и сунул в печку; зажарил, поставил на стол, режет да кушает.

Внезапно откуда ни возьмись — есть к нему красная женщина — такая красивая женщина, что ни в сказке сказать, ни пером написать, и говорит ему: «Хлеб-соль, Иван-царевич!» — «Милости просим, красная женщина! Садись со мной кушать». — «Я бы села с тобой, да, боюсь: у тебя конь чудесный». — «Нет, красная девица, не определила! Мой чудесный конь дома остался, я на несложном приехал». Как услыхала это красная женщина, в тот же час начала дуться, надулась и сделалась страшною львицею, разинула пасть и проглотила царевича полностью. Была то не несложная женщина, была то сестра трех змеев, что побиты Иваном солдатским сыном.

Вздумал Иван солдатский сын про собственного брата, вынул платок из кармана, утерся, наблюдает — целый платок в крови. Очень сильно он запечалился: «Что за притча! Отправился мой брат в хорошую сторону, где бы ему царем быть, а он смерть взял!» Отпросился у тестя и жены и отправился на своем богатырском коне разыскивать брата, Ивана-царевича. Близко ли, далеко, не так долго осталось ждать ли кратко, приезжает в то самое государство, где его брат жил; расспросил про все и выяснил, что отправился-де царевич на охоту, да так и сгинул — назад не бывал. Иван солдатский сын той же самой дорогою отправился охотиться; попадается и ему олень быстроногий. Пустился богатырь за ним в погоню; выехал на широкий луг — олень с глаз пропал; наблюдает — на лугу ручеек протекает, на воде две утки плавают. Иван солдатский сын убил уток, приехал в белокаменные палаты и вошел в помещения. Везде пусто, лишь в одной комнате печь топится, на шестке сковородка

стоит. Он зажарил уток, вынес на двор, сел на крылечке, режет да кушает.

Внезапно есть к нему красная женщина: «Хлеб-соль, хороший молодец! Для чего на дворе кушаешь?» Отвечает Иван солдатский сын: «Да в горнице нехотя; на дворе веселей будет! Садись со мной, красная девица!» — «Я бы с удовольствием села, да опасаюсь твоего коня чудесного». — «Полно, красивая женщина! Я на простой лошаденке приехал». Она сдуру и поверила и начала дуться, надулась ужасной львицею и лишь желала проглотить хорошего молодца, как прибежал его волшебный конь и облапил ее богатырскими ногами. Иван солдатский сын обнажил собственную саблю острую и крикнул зычным голосом: «Находись, проклятая! Ты проглотила моего брата Ивана-царевича? Выброси его назад, не то изрублю тебя на небольшие части». Львица рыгнула и выбросила Ивана-царевича: сам-то он мертвый, в гниль отправился, голова облезла. Тут Иван солдатский сын вынул из седла два пузырька с водою целющею и живущею; взбрызнул брата целющей водою — плоть-мясо срастается; взбрызнул живущей водою — царевич поднялся и говорит: «Ах, как же я продолжительно дремал!» Отвечает Иван солдатский сын: «Век бы тебе дремать, в случае если б не я!» Позже берет собственную саблю и желает рубить львице голову; она обернулась душой-дёвицей, такою красавицей, что и поведать запрещено, начала слезно плакать и принести свои извинения. Глядя на ее красу неописанную, смиловался Иван солдатский сын и разрешил войти ее на волю вольную. Приехали братья во дворец, сотворили трехдневный пир; по окончании простились; Иван-царевич остался в собственном стране, а Иван солдатский сын отправился к собственной супруге и стал с нею поживать в согласии и любви.

В некое время вышел Иван солдатский сын в чистое поле прогуляться; попадается ему навстречу небольшой ребенок и требует милостыньку. Жалко стало хорошему молодцу, вынул из кармана золотой и дает мальчику; мальчик принимает милостыню, а сам дуется — оборотился львом и порвал богатыря на небольшие части. Через пара дней то же самое приключилось и с Иваном-царевичем: вышел он в сад прогуляться, а

к нему старичок, низко кланяется и требует милостыньку; царевич подает ему золотой. Старик принимает милостыньку, а сам дуется — обернулся львом, схватил Ивана-царевича и порвал на кусочки. Так и сгинули очень сильно могучие богатыри, извела их сестра змеиная.