Живое существо умирает вследствие того что имеется несоответствие: в с е б е оно имеется общее, род, и, но, конкретно оно существует только как единичное. В смерти род показывает себя силой, властвующей над конкретно единичным.
Гегель
Концепция нетривиального, сложного, хорошего бессмертия противопоставлялась несложному отсутствию смерти — негативной и тривиальной версии бессмертия. Последняя соответствует тривиальной тождественности, неизменности, исключению многообразия, Парменидову гомогенному и неподвижному бытию. Хорошая концепция бессмертия вытекает из представления о неоднородном и эволюционирующем бытии, из дополнительности тождественности и нетождественности. Сейчас направляться связать две версии бессмертия с двумя предположениями более неспециализированного понятия — бесконечности.
Две версии бесконечности разграничены в философии Гегеля. Речь заходит о плохой бесконечности и подлинной бесконечности. Подлинная бесконечность отличается от плохой бесконечности тем, что в каждом ее конечном элементе бесконечность присутствует, определяет это звено, владеет, так, локальным бытием. Любой конечный объект воплощает в себе нескончаемое пространство — эта мысль взяла неклассическое выражение в концепции частицы как средоточия нескончаемого в принципе поля. Любой объект воплощает в себе нескончаемое время; замечая поведение объекта в течение конечного промежутка, мы растолковываем это поведение в любой момент законом, действующим единообразно, т.е. определенным в нескончаемой длительности. Теория относительности объединяет бесконечное пространство и бесконечное время: в особой теории относительности тела движутся по инерции, т.е. в нескончаемом в принципе пространстве-времени, причем для каждой всемирный точки выяснено поведение находящейся в ней частицы. В общей теории относительности и релятивистской космологии пространство возможно конечным, но оно наряду с этим сохраняет собственную неограниченность, движущиеся частицы не наталкиваются на границу и смогут сколь угодно продолжительно двигаться по геодезическим линиям искривленного мирового пространства. Наряду с этим изолированная уникальная частица исчезает из картины мира. скорость и Положение частицы имеют суть лишь при наличии тел отсчета и отнесены к этим телам отсчета.
Квантовая и особенно квантово-релятивистская физика разрешают представить подлинную бесконечность в более отчетливом виде и вместе с тем вносят в это гегелевское понятие некий новый оттенок.
классическая наука и Классическая философия, связывая локальное и конечное с нескончаемым, имели в виду зависимость локального, конечного элемента от нескончаемого целого. Эта мысль лежит и в базе гегелевой концепции подлинной бесконечности. В квантовой и в квантово-релятивистской физике на сцену выходит действие личного, локального события на нескончаемое целое. Квантовая механика разглядывает каждую пространственно-временную локализацию частицы как опыт, что меняет всю принципиально нескончаемую мировую линию частицы, ее импульс и энергию. Это изменение входит в констатацию наличного бытия частицы, в констатацию ее поведения и пребывания в данном здесь-теперь, и, чего ужо не предполагала хорошая наука, оно зависит от событий, происходящих в здесь-теперь.
Еще сильнее демонстрируется эта новая сторона понятия подлинной бесконечности в квантово-релятивистской физике, в теории элементарных частиц. О ней будет сообщено подробней позднее, в главе, посвященной принципу бытия. Тут увидим лишь, что в квантово-релятивистской физике на первый замысел выдвигается трансмутация частиц, превращение частицы одного типа в частицу другого типа. Трансмутация свидетельствует утрату показателей себетождественной частицы — массы, заряда и т.д. — и приобретение другой массы, иного заряда. Такое приобретение свидетельствует новую эвентуальную мировую линию. Теория элементарных частиц в общем случае разглядывает конечные длительности судьбы частиц. Они являются элементами последовательности, охватывающей множество рождений, распадов и движений частиц, множество трансмутаций и пребываний частиц в мировых точках. Но кое-какие из частиц в следствии собственной краткой жизни смогут привести к ценным реакциям в неизвестно громадных ансамблях.
Понятие подлинной бесконечности свидетельствует нахождение вечно громадного в его локальном элементе, в вечно малом а также в непротяженной точке. В общей теории относительности существует представление о кривизне пространства-времени в данной точке. Она идентифицируется с гравитационным полем в данной точке. Помимо этого, в релятивистской космологии разглядывают неспециализированную кривизну пространства — одну и ту же в каждой точке, в случае если пространство однородно. Нулевой кривизне соответствует модель нескончаемого мирового пространства; хорошей кривизне (геометрия Римана) соответствует модель конечного пространства. Тут неприятность бесконечности получает локальный и физический темперамент, она возможно решена локальными опытами, измерениями средней плотности вещества Вселенной.
Гегель применил понятия плохой и подлинной бесконечности к проблемам судьбы, бессмертия и смерти. Бессмертие рода, поддерживаемое возникновением все новых особей тождественного типа, каковые приходят на смену погибающим, думается Гегелю несложным, не имеющим финиша рядом, плохой бесконечностью. Такая нескончаемая смена особей заставляет Гегеля отыскать в памяти фразу Мефистофеля: В жилах образуется все новая свежая кровь; так длится без финиша, это приводит в неистовство. В предпоследней главе книги мы встретимся с отдаленным потомком Мефистофеля, линией Карамазова, огорченным эволюцией Вселенной без происшествий.
Подобная эволюция нескончаема, но есть ли она бессмертием, есть ли она судьбой? Данный вопрос уже рассматривался в более широком разрезе, для бытия в целом. Для живых существ ответ на заданный вопрос будет кроме этого отрицательным. В процитированных в качестве эпиграфа строчках Гегеля живое существо рассматривается как соединение противоречивых определений: оно есть элементом, тождественным вторым элементам, вторым особям, образующим род. Тождественные предикаты особей лишь и значительны в этом определении: Живое существо… имеется общее, род. В то время, когда отдельная особь умирает, род сохраняется. Но род, что складывается из аналогичных, игнорируемых особей, бессмертен в смысле плохого бессмертия, подобно гегелевой плохой бесконечности. Это нескончаемый последовательность тождественных, лишенных яркой единичности, смертных особей. По существу, это не бессмертная судьба, бессмертная смерть mors immortalis в самом негативном и отрицательном смысле, о котором уже шла обращение в прошлой главе.
Хорошая, а после этого неклассическая биология развивала иную концепцию личной бессмертной жизни и жизни особи рода. Учение Дарвина разглядывает эволюцию вида как следствие наследственности и изменчивости. Наследственность стоит на страже себетождественности тождественности и вида входящих в него особей. Изменчивость во многих случаях имеет своим исходным пунктом личную мутацию, причем личное отклонение от наследственного типа, изменение закодированной в живой клетке наследственности, делается исходным пунктом процесса, напоминающего цепную реакцию в отношении значительной роли конкретно единичного для судеб целого.
Так, концепция подлинной бесконечности, которая связана с концепцией бессмертия, которое уже не есть негативным mors immortalis, а характеризует личное и локальное бытие, присваивает ему кубок Оберона, подобное тому как в релятивистской космологии бесконечность пространства либо его конечность становятся выражением локальной характеристики — кривизны пространства.
Связь между подлинной бесконечностью и подлинным бессмертием и сами эти понятия, — все это сохраняется и в теориях, приписывающих пространству конечные размеры и в теориях дискретного пространства, отрицающих его нескончаемую делимость. На конечном отрезке постоянной траектории частица проходит через нескончаемое число точек, а при прерывном перемещении траектория будет постоянной в макроскопической аппроксимации.
Сообщение подлинной бесконечности и подлинного бессмертия сложная и многоступенчатая. Подлинная бесконечность — это неспециализированное понятие, включающее все формы определяющего действия нескончаемого множества на входящие в него конечные элементы. Но неклассическая наука модифицирует указанное понятие, обобщает и вместе с тем конкретизирует. Как мы на данный момент заметим, понятие подлинной бесконечности неспешно приближается наряду с этим к понятию подлинного бессмертия.
Для неклассической науке характерно не игнорируемое, но и неконтролируемое изменение элемента при включении его во множество. Более того, в некоторых новейших концепциях неклассической науки само существование отдельного элемента рассматривается как следствие сотрудничества всех входящих в множество элементов. Существование частицы разъясняется ее сотрудничеством со всей Вселенной. По-видимому, мысль элементарности уже не имеет возможности претендовать на полный темперамент; представление о несложных кирпичах мироздания, передислокация и дислокация которых растолковывает в конечном итоге всю механику мира, оказывается в лучшем случае приближенным.
Но неклассическая наука на этом не останавливается. Она вовсе не приписывает микроскопическому элементу макроскопического множества роли послушного исполнителя макроскопических законов. Макроскопический ансамбль вовсе не есть Гегелевской силой, властвующей над конкретно единичным. Частица под влиянием макроскопического прибора получает правильную локализацию, но наряду с этим она ведет себя как Киплинговский кот, что ходит сам по себе. Макроскопическая упорядоченность мира платит за подчинение частицы в отношении ее локализации понятием частице некоей свободы в отношении импульса. Но это лишь начало освобождения от силы, властвующей над конкретно единичным. Микроскопический объект может позвать макроскопические а также космические события. Спонтанное появление нейтронов в куске урана при определенных условиях способно привести к, каковые находятся в центре внимания не только физиков и регистрируются не только треками в фотоэмульсиях, но и судьбами человечества — это одно из открытий в физике, привёдших к глубоким изменениям не только в бытии, но и в психологии современников.
Неклассические цепные реакции значительно отличаются от хороших. Узнаваемые хорошей науке цепные реакции начинаются микроскопическими событиями, каковые подчинены тем же законам, что и макроскопические. Макроскопический мир приобретает тут от микроскопического инициирующие события, не отличающиеся по своим законам от уже известных ему процессов. Освобождение от силы, властвующей над конкретно единичным, не доходит еще до модификации и ограничения законов макромира. Неклассические цепные реакции, наоборот, начинаются парадоксальными с хорошей точки зрения событиями.
В биологии в процессах судьбы мы сталкиваемся с еще более импозантной независимостью от силы, властвующей над конкретно единичным. Выше уже говорилось о мутациях. Мутация в значительной степени неклассический эффект, время от времени она возможно позвана физическими агентами, теория которых обязана учитывать корпускулярно-волновой дуализм. Изменение закодированной в молекуле наследственности свидетельствует изменение судьбы последовательности поколений, в противном случае говоря, судьбы рода, о котором говорится в уже вспоминавшемся эпиграфе.
Так, конкретно единичное торжествует над родом. Но это не имеет возможности поменять экологического целого, не имеет возможности поменять более неспециализированную, чем закодированные отличия вида, совокупность — условия обитания вида, окружающую среду.
Изменение окружающей среды — прерогатива человека. Оно есть таковой прерогативой, в случае если мы имеем в виду компоновку сил природы, соответствующую заблаговременно созданному образу, целесообразную компоновку сил природы, в противном случае говоря, труд. Нужной компонентой труда есть, во-первых, замысел — тот образ будущего ее сил элементов и сочетания природы, что заблаговременно сложился в сознании человека и что отличает самого нехорошего архитектора от самой лучшей пчелы. Во-вторых, нужной компонентой труда помогает прогноз — представление о процессах природы,
конкретно определенных при заданных начальных условиях и заданных последующих действиях. Труд — объективация мысли, это база перехода от биологии к учению о людской обществе, база того, что Энгельс назвал очеловечением мартышки.
Но генезис труда еще не всецело освобождает конкретно единичное от подчинения властвующей над ним силе. В данной власти, в этом несоответствии Гегель видел логическую базу смерти человека. Не физиологической смерти, а того безвозвратного исчезновения всего конкретно единичного и неповторимого, что было в личной людской судьбе. Такое исчезновение зиждется не только на подчинении индивида закономерностям природы и закономерностям рода, но и на его подчинении слепым, стихийным публичным законам. Прыжок из царства необходимости в царство свободы — условие разрешения несоответствия общего и личного, а следовательно, база устранения того, в чем Гегель видел логическую природу смерти живого существа. Несоответствие начинает разрешаться, в то время, когда людская идея — она, по словам Гегеля, бессмертна — начинает диктовать природе новую компоновку ее объективных сил. Разрешение указанного несоответствия — стержневая линия истории цивилизации.
Тут — естественный переход к проблеме бессмертия человека.
КВАНТОВОЕ БЕССМЕРТИЕ и не только
