объективный взгляд на него, его взгляд на произошедшее, его вдохновение и отчаяние. Я больше не могла исключать его из своей жизни так, словно могла полностью обособиться от своего прошлого и его влияния. И я не могла его осуждать, видеть в нем причину моих бед. Но теперь, благодаря моей литературной деятельности, мы’ неожиданно оказались друг перед другом. Подобно Оруаль из повести «Пока мы лиц не обрели», глядя в зеркало, я видела лицо отца. Это было чрезвычайно больно, поскольку мой отец был носителем Теневой части моего бытия, всего темного, горького и ужасного. Но довольно странно, что одновременно с этим он был источником света и надежды, ибо во всем этом мраке сиял творческий свет подземных сил воображения. А кроме того, я ощущала силу его маскулинной энергии. Приблизительно год спустя я начала писать, и когда действительно столкнулась лицом к лицу с отцом, мне приснился следующий сон:
Я видела цветущий мак — целое маковое поле, переливающееся красным, оранжевым и желтым цветом, — и хотела, чтобы со мной рядом была моя мать—аналитик и чтобы она увидела эти цветы. Я пробежала через маковое поле и переплыла поток. Вдруг я оказалась в подземном мире за праздничным столом, где сидело множество мужчин. Красное вино текло рекой, и я решила осушить еще один бокал. Как только я это сделала, мужчины подняли свои бокалы, чтобы выпить за мое здоровье, и, слушая их эмоциональный тост, я почувствовала тепло и страсть.
В сновидении отмечена моя инициация в подземный мир. Я совершила переход из яркого мира матери в мир темного отца-любовника. Но и здесь меня приветствовали. Разумеется, это была ситуация инцеста и при этом она была необходима для меня. Согласно Кохуту, роль отца отчасти сводится к тому, чтобы сперва дать возможность дочери себя идеализировать, а затем, не отстраняясь от нее, постепенно позволить ей определить свои реальные ограничения115. И, конечно же, вместе с проекцией идеализации приходит глубокая любовь. В процессе моего собственного развития любовь превратилась в ненависть, а потому прежние идеалы, связанные с отцом, были мною отвергнуты. Мне пришлось на-
115 Н. Kohut, Analysis of the Self (New York: International University Press, 1971), p. 66. (В рус. переводе: Кохут X. Анализ самости. — М: Когито-Центр, 2003.)
учиться снова полюбить своего отца, и тогда я смогла восстановить контакт с позитивной стороной его личности. Мне пришлось научиться ценить игривую, спонтанную, магическую сторону его личности, но при этом видеть и его ограничения, и то, как позитивные стороны его личности могли быть актуализированы в моей жизни. Любовь к Отцу-идеалу позволила мне любить свой собственный идеал и осознавать этот идеал у себя внутри. Для этого было необходимо сперва увидеть ценность моего отца, а затем осознать, какое она имеет отношение ко мне. Это разрушило связь бессознательного инцеста и, освободив меня, дало мне возможность почувствовать свою причастность к трансцендентным силам моей Самости.
У дочерей, имеющих эмоциональную травму вследствие нарушения отношений с другими сторонами личности отца, особенности его внутреннего прощения и освобождения могут различаться, но основная проблема остается одной и той же. Для того чтобы внутренне простить и вновь обрести потерянного отца, необходимо видеть спрятанную в нем ценность, которую он готов раскрыть. Например, дочери, которым приходилось реагировать на авторитарного отца, вероятно, сталкиваются с проблемами принятия собственного авторитета. Такие женщины склонны приспосабливаться или выражать реакцию протеста. Признавая свои силы и власть, они должны осознавать и ценность своей ответственности. Им нужно уважать границы, подойти к ним вплотную и увидеть их, но при этом обязательно знать, когда слишком значит слишком. Им следует знать, когда надо говорить «нет», а когда «да». Это значит иметь реалистичные идеалы и знать собственные ограничения и ограничения, которые определяет ситуация. Применяя фрейдистскую терминологию, можно сказать, что им нужно установить позитивную связь с «Супер-Эго», внутренним голосом, который оценивает, высказывает ответственные суждения и принимает решения. Этот голос, когда он говорит по делу, не бывает ни слишком строгим и критичным, ни слишком снисходительным, поэтому имеет объективное представление о том, что происходит. Одна женщина сказала об этом так: «Мне нужно слышать одобрительный голос отца не только тогда, когда я все делаю хорошо, но и когда я совершаю промахи». Спасение и освобождение этой стороны отца означает, что место обвинителя, который постоянно заявляет «виновна», и защитника, который занимается самооправданием, займет добрый объективный судья.
Исцеление внутреннего ребенка (Луиза Хей)
