Греймас А.Ж., Куртэ Ж. Семиотика. Объяснительный словарь теории языка // Семиотика. М., 1983.
Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник. Челябинск , 1997.
Западное литературоведение XX века: Энциклопедия. М., 2004.
Иванюк Б.П. Поэтическая речь. Словарь терминов. М., 2007.
Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001.
Квятковский А. Поэтический словарь. М., 1966.
Корман Б.О. Литературоведческие термины по проблеме автора. Ижевск, 1982.
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1962-1978.
Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003
Культурология. Энциклопедия. В 2-х т. М., 2007.
Литературоведческие термины: Материалы к словарю. Коломна, 1997.
Литературоведческие термины (материалы к словарю). Вып. 2. Коломна, 1999.
Литературная энциклопедия. Словарь литературных терминов: в 2 т. М.; Л., 1925.
Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.
Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001.
Мосткова С.Я., Смыкалова Л.А., Чернявская С.П. Английская литературоведческая терминология. Л., 1967.
Пави П. Словарь театра / Пер. с франц. М., 1991.
Словарь литературоведческих терминов. М., 1974.
Словарь терминов французского структурализма / Сост. И.П. Ильин // Структурализм: «за» и «против». Сб. статей. М., 1975. С. 450-461.
Cловарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы: Экспериментальное издание. Новосибирск, 2003.
Cловарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы: Экспериментальное издание. Вып. 2. Новосибирск, 2006.
Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1960-1970.
A Dictionary of Modern Critical Terms / Ed by R. Fowler. London-Henley-Boston, 1978.
Barnet S., Berman M., BartoW. Dictionary of Literary Terms. London, 1964.
Cuddon J.A. Literary Terms and Literary Theory. Fourth Edition. London, 1999.
Das Fischer Lexicon. Literatur. B. 1- 3. Frankfurt a. M., 1996.
Daemmerich H.S. und I.G. Themen und Motive in der Literatur: ein Handbuch. 2. Aufl. Tubingen; Basel, 1995.
Dictionaire de la theorie et de l’histoire litteraires du XIX siecle a nos jours / Sous la direction de L’Armentier. Paris, 1986.
Dictionary of World Literary Terms / Ed. By J.T. Shipley. London, 1970.
Formen der Literatur: in Einzeldarstellungen. Hrsg. von O. Knorrich. 2., uberarb. Aufl. Stuttgart, 1991.
Frenzel E. Motive der Weltliteratur. Ein Lexicon dichtungsgeschichtlicher Langsschnitte. 4. Aufl. Stuttgart, 1992.
Frenzel E. Stoffe der Weltliteratur. Ein Lexicon dichtungsgeschichtlicher Langsschnitte. 8. Aufl. Stuttgart, 1992.
Glowinski M., Kostkiewiczowa T., Okopien-Slawinska A., Slawinski J. Slownik terminow literackich. Pod red. J. Slawinskiego. Wroclaw-Warszawa-Krakow, 2001.
Hawthorn J. A Concise Glossary of Contemporary Literary Theory. New Jork, 1998.
Kleines literarisches Lexicon. 3., vollig erneuerte Aufl. B. 1. / Hrsg. Von W. Kayser. Bern-Munchen, 1961.
Lasarus A. Modern Englisch. N. Y., 1971.
Le dictionaire du Litteraire / Publie sous la direction de P. Aron, D. Saint-Jacques, A. Viala. Paris, 2002.
Lexique des termes litteraires. Sous la direсtion de Michel Jaretty. Paris, 2001.
Litterature et genre litteraires / Par J. Bessiere et al. Paris, 1978.
Lurker M. Worterbuch der Symbolik. Stuttgart, 1991.
Marchese A. Dizionario di retorica e di stilistica. Milano, 1991.
Meyers kleines Lexicon Literatur. Leipzig, 1986.
Morier H. Dictionaire de poetigue et rhetorigue. Paris, 1978.
Рrince G. A Dictionary of Narratology. Andershot (Hants), 1988.
Scott A.F. Current Literary Terms. London, 1980.
Shaw H. Dictionary of Literary Terms. New York, 1972.
Sierotwienski S. Slownik terminow literackich. Wroclaw, 1966.
The Longman Dictionary of Poetic Terms. Ed. by J. Myers, M. Simms.New Jork; London, 1989.
Wilpert, Gero von. Sachworterbuch der Literatur. Stuttgart, 1989.
Worterbuch der Literaturwissenschaft. Hrsg. von Claus Trager. Leipzig, 1986.
Авторы статей
Абрамовских Е.В. – незавершенность произведения, неоконченность текста
Артемова С.Ю. – внутренняя мера жанра, вымысел, канон жанровый, ода, послание, ролевая лирика, центон
Бройтман С.Н. – историческая поэтика, лирика, лирический субъект, параллелизм психологический, символ, тропы
Буренина О.Д. – абсурда поэтика
Волкова Т.Н. – вводные (вставные) жанры, исповедь как жанр
Гальцова
Гиршман М.М. – образ художественный, проза, произведение, ритм, ритмическая композиция, стихотворение
Гурович Н.М. – портрет, описание, визуальное в литературе
Гюнтер Х. – доминанта, остранение
Давыдов Д.М. – примитивизма поэтика
Даманский Ю.В. – вариативность текста
Дарвин М.Н. – антологическая
Домащенко А.В. – образ художественный
Жеребин А.И. – бурлеск, травестия
Зусева В.Б. – метаповествование, метароман
Зырянов О.В. – повесть стихотворная, эпиграмма
Исрапова Ф.Х. – металирика
Кадубина М.К. – перипетия, трагедия
Каравашкин А.В. – древнерусской словесности поэтика, житие, легенда,
Козьменко М.В. – стилизация
Козьмина Е.Ю. – роман-антиутопия, утопия
Корзина Н.А. — рамка
Корчинский А.В. – новая критика и поэтика, эксперимент в литературе
Кравченко Э.Я. – архаизм, варваризм, внутренний монолог, диалог (диалогическая речь), косвенная речь, монолог (монологическая речь), несобственно-прямая речь, прозаизм, прямая речь, реплика, речь художественная, сказ
Кривонос В.Ш. – алогизм, беллетристика, испытания сюжет, миф в литературе, пародия,
Кукушкина Л.А. — экспромт
Кулишкина О.Н. – афоризм как жанр, прием, фабула, философская повесть
Лавлинский С.П. – визуальное в литературе, фантастическое в литературе, читатель
Лобанова Г.А. – описание, пейзаж, повествовательная ситуация
Магомедова Д.М. – автобиографический миф, баллада, глагольный стиль, голос, именной стиль, неканонические жанры, номинация, полифония, прозаизация, рассказ в стихах, символизма поэтика, словарь стихотворения, стилизация, стихотворный диалог, элегия
Малкина В.Я. – исторический роман, лирический сюжет, модальности поэтика, неосинкретизм, синкретизма поэтика, субъектный синкретизм
Махов А.Е. – аллегория, игра, «музыкальное» в литературе, топос, эмблема
Миловидов В.А. – актант, внутренняя мера жанра, вымысел, знак, значение, интертекстуальность, натурализма поэтика, письмо (текст), постмодернизма поэтика, постструктурализм и поэтика, семиотика и поэтика
Орлицкий Ю.Б. – басня, заглавие, стансы, твердые строфические формы, эпиграф
Павлов А.М. — фантастическое
Полубояринова Л.Н. – компаративизм в поэтике, новелла, прием, фигуры риторические
Польшикова Л.Д. – персонаж, ремарка, сказка литературная,
Полякова А.А. – готическая проза
Прохоров Г.С. – книга прозы
Рымарь Н.Т. – барокко поэтика, лирический роман, плутовской роман, поток сознания, реализма поэтика, роман воспитания, романтизма поэтика,
Савинков С.В. – дневниковая форма, мемуаристика
Самородницкая Е.И. – классицизма поэтика
Силантьев И.В. – мотив
Скубачевска-Пневска А. – деконструкция в поэтике, карнавализация в литературе
Смирнов И.П. – гротеск
Сорникова М. – автобиографическая проза, эпистолярная проза
Степанов А.Г. – анаграмма, идиллия, метр, пароним, перенос, ритмика, рифма, системы стихосложения, сонет, стих, стиховедение и поэтика, строфа, эспромт, язык поэтический
Тамарченко Н.Д. – авантюрная литература, авантюрное время, автор, анекдот, архитектоника, вариация, герой, гротескный субъект, детективная проза, жанр, жанровая система, завершение художественное, инвариант, интроспекция психологическая, историческое время, канонические жанры, катарсис, композиционные формы речи, композиция, компонент, конфликт драматический, кумулятивный сюжет, мимесис, мир персонажей, мифопоэтическое время, монологический роман, неканонические жанры, образ автора, память жанра, первообраз, подражание, повествование, повествователь, повесть прозаическая, позиция авторская, полифонический роман, поэма, поэтика, притча, прозаическое иносказание, пуант, разноречие прозаическое, рассказчик, род литературный, роман, система персонажей, ситуация сюжетная, случай и необходимость в сюжете, смех в литературе, событие рассказывания, событие сюжетное, становления сюжет, стилистическая трехмерность, стиль, сюжет, сюжетная схема, сюжетология, тема, тематика, тип, точка зрения, трикстер, фантастика авантюрно-философская, формы эпики, характеристика, хронотоп, циклический сюжет, эпика, эпопея
Тюпа В.И. – адресат, анализ художественного текста, героическое (героика), гетероглоссия, деталь, дискурс, дискурсная формация, драматизм, идиллическое, интонация, ироническое (ирония), комическое (комизм) в литературе, коммуникативная стратегия, компетенции дискурса, контекст, литература художественная, модус художественности, нарратив, нарратология, неклассическая художественность, объектная организация текста, парадигмы художественности, рассказ прозаический, речевой жанр, риторика и поэтика, сатирическое, смысл художественный, стихотворение в прозе, субъектная организация текста, трагическое в литературе, художественность, элегическое (элегизм), эстетика и поэтика, эстетический объект
Угрехелидзе В.Г. – мелодрама, социально-криминальный роман
Фадеева Н.И. – водевиль, действие, драма как жанр, драма как род, интрига, коллизия, комедия, трагикомедия, финал, экспозиция
Фатеева Н.А. – лингвистическая поэтика, неологизм, стилистика,
Фаустов А.А. – архетип, вариация, мифопоэтика, монтаж в литературе, фрагмент, характер
Федунина О.В. – видение, сон в литературе
Федяева Т.А. — сатира
Фоменко И.В. – аллюзия, подтекст, реминисценция, словарь частотный, текст художественный, цитата, чужое слово
Фуксон Л.Ю. – интерпретация, ценностная структура произведения
Шатин Ю.В. – неориторика, структура художественная, структурализм в поэтике
Шкаренков П.П. – диалог прозаический (как жанр), экфрасис
Юртаева И.А. – пролог, эпилог
Приложение: иноязычные аналоги терминов русской поэтики
I. К методологии сравнения
Цель предлагаемых вводных заметок (полный сравнительный материал см. в помещенной ниже таблице) – охарактеризовать соотношение важнейших терминов современной русской поэтики с их аналогами в трех европейских языковых и культурных традициях: англоамериканской, немецкой и французской. Разумеется, в самом предварительном виде и с предельным ограничением материала.
При всех различиях в терминологии, связанных как с особенностями национального языка, так и с характерным для данной культуры доминированием тех или иных научных направлений и школ, основные понятия в рамках интересующего нас материала все же остаются общими. Это обусловлено не только общностью предмета и главных задач его научного постижения и определения, но также опорой на общеевропейскую традицию античной и средневековой поэтики и риторики, а вместе с тем – на древнегреческие и латинские термины. Мы попытаемся раскрыть эту общность (без чего невозможно и само сравнение), на фоне которой проявится и специфика вариантов, присущих каждой научной традиции.
И еще одна оговорка: нас интересует общеупотребительная терминология и общепринятые значения. Поэтому непосредственный предмет нашего рассмотрения – исключительно словари (полный перечень источников см. в приложении: Источники). Научная литература привлекается иногда, чтобы создать контекст, необходимый для объяснения той или иной трактовки терминов и понятий. Конечно, сравнение осуществимо лишь при условии, что какая-то одна традиция будет избрана в качестве точки отсчета. Естественно, что для нас в этой роли выступает русская поэтика.
В центре внимания будет проблема литературного произведения. Следовательно, важнейшими окажутся термины, характеризующие произведение, во-первых, как результат творческой деятельности и момент социального общения: автор (автор-творец), герой (персонаж), читатель (адресат). Во-вторых, – как сложное целое: с одной стороны, мир героя, раскрывающийся в рассказанном событии (пространство-время и сюжет); с другой – субъектная сфера (повествователь, рассказчик и персонаж как субъекты наблюдения и рассказывания). Наконец, в-третьих, будут рассмотрены термины, с помощью которых фиксируются типические свойства и признаки художественной структуры. В русском варианте это в первую очередь жанр и род. С основными терминами связано, разумеется, большое количество частных и конкретизирующих, но эти связи мы здесь не рассматриваем.
«Автор» — термин латинского происхождения. Как указывает, например, Г. фон Вильперт, немецкий термин «autor», происходя от латинского auktor – «покровитель, создатель», означает «творец, в особенности субъект литературного труда: писатель, поэт, сочинитель». Автор в этой трактовке не может быть идентифицирован с такими «вымышленными, фиктивными ролями», как лирическое «я» или «фигура рассказчика в эпике»[1].
С точки зрения русской литературоведческой традиции, необходимо отграничить автора-творца не только от его различных отображений или ролей внутри произведения, но и от так называемой «биографической личности» автора (Б.О. Корман), т. е. от сочинителя как реального человека – частного и исторического лица. И первое, и второе уточнения находим в словаре, созданном группой преподавателей университетов Франции: «Иногда есть тенденция смешивать автора (auteur) с тем, кто рассказывает (le narrateur), записывает (le scripteur), т. е. с героем произведения; следовало бы оставить, со всей строгостью, термин “автор” за определенной модальностью текстуального присутствия, “интервенциями автора”, “словами автора”[2].
К аналогичной установке на разграничение биографического и «внутритекстового» автора современный английский словарь добавляет учет творческой реакции читателя. По В. Буту (W.C. Booth), различаются реальный и «имплицитный» автор: второе выражение используется для обозначения портрета творящего автора (a creating author), стоящего за литературным произведением, который читатель строит на основе образа, заложенного в произведении (не единственного – каждое произведение имеет своего имплицитного автора) автором, им или ею»[3].
Отметим в итоге, что во всех трех справочниках остается вне поля зрения объективно присутствующая в произведении – в целесообразности его строения – направляющая активность автора-творца как единственная форма его бытия[4]. Поэтому в приведенных определениях и не отмечается признак деятельности автора. По Бахтину, он – «эстетически деятельный субъект» в противоположность герою, деятельность которого имеет жизненные, а не эстетические цели.
Обратимся к проблеме персонажа. Немецкий термин «Figur» (лат. figura – образ) означает «всякую выступающую в поэзии, особенно в эпике и драме, фиктивную личность (Person), называемую также характером (Charakter); однако следует предпочесть обозначение «литературная личность» (literarische Figur) в отличие от естественных личностей и от часто только контурно очерченных характеров» (Wilret G. von. S. 298). Как видно, этот термин вполне тождествен используемому в русском литературоведении термину «персонаж» (в его широком смысле). Так же обстоит дело с термином «герой», утратившим, по общему мнению, первоначальное «высокое» значение. Указывая, например, на эту историческую трансформацию значения слова «Held», Г. фон Вильперт подчеркивает, что «сегодня вообще область для главных персонажей (Hauptfigur) и ролей драмы или эпической поэзии – центр действия без оглядки на социальное происхождение, пол или особые свойства». Отсюда возможность «негероического, пассивного, проблематичного, негативного героя или антигероя, который в современной литературе (за исключением тривиальной литературы и социалистического реализма) в качестве страдающего или жертвы сменил сияющего героя раннего времени» (S. 365-366).
В англоамериканском литературоведении в тех случаях, когда мы говорим «персонаж», а немецкие литературоведы – «Figur», используется термин Charakter («характер»). Так, Дж. Хоторн (J. Hawthorn) присоединяется к нарратологу Г. Принсу (G. Prins), который дает термину следующую дефиницию: «Существо, наделенное антропоморфными чертами и занятое в антропоморфных акциях; актер с антропоморфными позами» (P. 24-25). В других случаях может фигурировать и термин Hero (герой). Например, у Дж. Шипли (J. Shipley) термин «hero» обозначает «центральную фигуру или протагониста в литературном произведении; персонажа (Charakter), которому симпатизирует читатель или слушатели»[5]. В другом словаре такое употребление термина сочтено сомнительным: «Герой (от греч. «защитник») — изначально мужчина или женщина, героиня, чьи сверхъестественные способности и характер поднимают его – или её – на уровень бога, полубога или короля-воина. Наиболее распространенное современное понимание термина также предполагает высокий моральный характер человека, чья смелость, подвиги и благородство целей заствляют исключительно им или ею восхищаться. Термин также часто неверно используется как синоним главного персонажа (Charakter) в литературе»[6]. Аналогичные колебания между отождествлением героя и персонажа и стремлением разграничить сферы употребления этих двух терминов, опираясь на изначальную семантику слова «герой» (см.: статью «Герой» А.А. Тахо-Годи в «Мифах народов мира») существуют и в русском литературоевдении.
Подобную, но более четко выраженную двойственность видим также в новейшем словаре под редакцией Мишеля Жаретти. Любопытно, что одному варианту (герой) здесь дается чисто содержательная (этико-психологическая) трактовка, тогда как другому (персонаж) – исключительно «текстуальная». Сравним: «Герой (heros). Тип персонажа (personnage), преволсходящего обычный масштаб, который находит место в центре эпопеи, романа, классической трагедии и романтической драмы и который предполагает восхищение, жалость и страх читателя или зрителя» (P. 207); «Персонаж романа (особая статья посвящена театральному персонажу – Е.П., Н.Т.). С точки зрения cемиотики, персонаж – имя, которое позволяет читателю строить, начиная с серии разрозненных сообщений в тексте, некую мысленную репрезентацию» (P. 319). Если в первом случае ощущается воздействие классификации «модусов» героя у Н. Фрая (действующее лицо эпопеи и трагедии наделяется «властью, страстностью и силой выражения, намного превосходящими наши собственные, однако его поступки все же подлежат критике общества и подчиняются законам природы»)[7], то во втором случае авторы, несомненно, следуют идеям, высказанным в книге Р. Барта «S/Z». Здесь сказано, что персонаж – «продукт комбинаторики», причем «имя собственное – это своего рода поле, в котором происходит намагничивание сем»[8].
Заметная близость обнаруживается между разноязычными терминами, обозначающими понятие «читатель». В словаре Геро Фон Вильперта четко разграничиваются реальный читатель и читатель как созданная произведением роль «имманентного адресата». Особо отмечены случаи, когда эта роль материализуется в персонаже: «Этот “внутриэстетический” или “имманентный” читатель выступает только с развитием субъективного, лично окрашенного способа повествования, собственно с XVIII в. (Стерн, Фильдинг, Виланд, Гофман, По) и в корреляции с фиктивным повествователем; напротив, он отсутствует при объективно-безличном повествовательном стиле (Клейст) и при внеповествовательных формах несобственно-прямой речи и внутреннего монолога, соответствующего потоку сознания» (S. 510-511). Так же и у Дж. Шипли «идеальный читатель» мыслится в двух вариантах: «1) персонаж в произведении, представляющий собой того, кто его (это произведение – Е.П., Н.Т.) воспринимает, испытывающий чувства удивления, восторга, восхищения, которые, как надеется автор, должно пробудить это произведение… Доктор Ватсон в рассказах о Шерлоке Холмсе является одновременно и повествователем, и идеальным читателем. В древней драме хор играл аналогичную роль; 2) воображаемое лицо, которое в целом правильно понимает то, что автор хотел передать своим произведением» (P. 265).
Множество разногласий связано в научной, а следовательно, и в справочной литературе с такими важнейшими характеристиками структуры литературного произведения, как событийный ряд и процесс рассказывания. Речь идет соответственно, во-первых, о терминах «фабула» и «сюжет»; во-вторых, о термине «повествование».
Русская литературоведческая традиция стремится отграничить понятие сюжета как последовательности мотивов (событий и ситуаций), складывающихся в определенную сюжетную схему (А.Н. Веселовский), от такого понимания сюжета, которое учитывает не только сами события, но и порядок их изложения. Для первого из этих понятий русский формализм ввел термин «фабула», а для второго – собственно «сюжет»[9]. Такое разграничение, несомненно, тем убедительнее, чем больше оно обосновывается отнесением «события, о котором рассказывается», к миру героя, а «события самого рассказывания» к действительности автора и читателя[10].
М.М. Бахтин, как известно, предложил соотносить термины и понятия «фабула» и «сюжет» с двойной ориентацией произведения: на «тематическую действительность» и на реальную действительность, в которой произведение воспринимается[11]. Однако этот подход далеко не везде принят и не всегда признается продуктивным даже в рамках русской традиции. Решающе важно, на что направлена, по мнению литературоведов, активность автора-творца. Если считается, что интенции автора противостоит хотя и созданное им, но относительно автономное бытие героя, то эстетически значимыми становятся в первую очередь пространственно-временные и событийные характеристики изображенного мира. Если же, по мнению исследователя, авторский творческий акт лишь преобразует пассивный «материал», то эстетическая значимость приписывается прежде всего «изображающему миру»: времени повествования, позиции наблюдателя, в частности, пространственной, и т. д.
В русской традиции акцентируется взаимодействие двух действительностей. Отсюда присутствие терминов «художественное время» и «художественное пространство»[12], а также «событие» (как перемещение персонажа через пространственно-временные границы в его мире) и «хронотоп»[13]. В словаре Г. фон Вильперта есть только термин «Zeit» («время»), и это вполне объясняется отсутствием понятия «мир героя». Поэтому, хотя автор и указывает на необходимость «различать прежде всего повествовательное время как длительность рассказа (соответственно, чтения) и рассказанное время как длительность процесса, о котором идет рассказ», литературоведческая категория времени, с его точки зрения, — следствие «связи литературы с языком как некоторым временным континуумом»; время особо значимо именно «для повествовательного искусства, события которого возникают только в языке» (S. 1043-1044).
Такой акцент на изображающем субъекте и его мире присущ западному литературоведению в целом. В результате противоречиво сочетаются две тенденции: с одной стороны, к разграничению процессов рассказывания (повествования) и протекания рассказываемого события; с другой – к их смешению, а тем самым – к различению или, наоборот, смешению соответствующих понятий.
В словаре Дж. Хоторна делается попытка синхронизировать понятия «фабула» и «сюжет» в разноязычном литературоведческом употреблении. Так, по его мнению, во французском литературоведении (Ж. Женетт) для обозначения набора событий в их хронологической последовательности используется слово «история» (l’histoire), а для хода их изложения – понятия «дискурс» (discours) или «рассказ» (resit). В англоязычном же литературоведении употребляются, согласно Дж. Хоторну, соответственно, с одной стороны, слова «fable» или «story»; с другой – «plot» (эквивалент русского термина «сюжет» в тех случаях, когда им обозначают порядок изложения событий, который может не совпадать с их протеканием). При этом автор словаря рекомендует каждый раз уточнять, что понимается под тем или иным термином ввиду отсутствия их общепризнанной трактовки (P. 227-229).
Cимптоматично, что этим разграничениям сопутствуют характеристики изображенного мира. Событие в словаре Хоторна определяется как переход от одного состояния мира к другому; предлагается различать основные события, составляющие ядро действия и продвигающие его, и вспомогательные, цель которых, напротив, задержать развитие действия или заполнить промежутки между основными событиями. При этом события могут быть как единичными, так и повторяющимися, иногда многократно. Ссылаясь на Р. Барта, словарь также отдельно рассматривает различие между событием-катализатором (catalyses), которое не существенно для понимания хода действия, но стимулирует его развитие, и событием, составляющим ядро (nuclei) действия (P. 72).
Помимо упомянутых терминов в англоязычной справочной литературе для обозначения цепи событий, изложенных в художественном произведении, в их временнoй и причинно-следственной связи употребляется также слово «нарратив» (narrative) (J. Hawthorn. P. 149). Во французском языке этому термину соответствует аналог – resit (рассказ, повествование). Это слово может обозначать три различных понятия: повествование устное или письменное, излагающее определенное событие или цепь событий; последовательность этих событий, т. е. сюжет; и, наконец, само событие рассказывания. Согласно словарю под редакцией М. Жаретти (P. 283), для обозначения последнего нужно употреблять термин «наррация» (narration). Наррация здесь определяется как акт рассказывания, наряду с отбором фактов или элементов нарратива, а также модусом повествования (например, рассказ от первого лица), выбором точки зрения и ритма.
Таким образом, можно утверждать, что русский термин «событие рассказывания» (М. Бахтин) имеет аналоги как в английском, так и во французском языках. Такого рода событие, т. е. сам акт рассказывания или «осуществление повествования» (narration), часто отграничивают, с одной стороны, от представляющего собой результат этого акта, уже запечатленного порядка изложения событий, т. е. «сюжета» (plot, resit, discours), а с другой – и от понятия фабулы (fable, story, l’istoire) как развертывания событий по их собственной логике. Однако одновременно существует тенденция смешивать «событие рассказывания с тем событием, о котором идет рассказ, используя термин «наррация» по отношению и к повествованию, и к сюжету.
Для обозначения субъекта повествования в русском литературоведении используются термины «повествователь» или «рассказчик». В словаре Г. фон Вильперта им соответствуют термины «Narrator» и «Erzahler». Определения этих терминов, в сущности, содержат характеристику двух различных ситуаций. Narrator как рассказывающий и изображающий субъект – истолкователь событий, стоящий над изображенным миром, поскольку «своими комментариями и размышлениями переводит действие в другую плоскость и соответственно впервые путем истолкования приобщает отдельные эпизоды действия к целому» (S. 606). Примечательно, что здесь в первую очередь подразумевается повествователь в эпическом театре (очевидно, брехтовском). В другой ситуации субъект повествования – Erzahler – «фиктивный персонаж, который рассказывает эпическое произведение, из перспективы которого осуществляется изображение и сообщение читателю» (S. 264-265). В русской традиции во втором случае используется термин «рассказчик».
В английском литературоведении один из типов повествователя обозначается термином «имплицитный автор» (implied author). Cловарь Шоу утверждает, что повествователь (narrator) – «либо некто, вовлеченный в действие, либо сам автор»[14]. Однако словарь Хоторна предлагает отличать повествователя (narrator) не только от реального, но и от имплицитного автора, так как повествователь может иметь различные уровни персонификации, т. е. быть в большей или меньшей степени участником описываемых событий, в том числе и полноценным персонажем, находиться вне или внутри художественного пространства. В этой связи различаются также степени надежности субъектов рассказывания как источников сведений и истолкователей смысла происходящего (P. 151). Эта трактовка, как и у Г. фон Вильперта, включает в себя два основных типа повествующего субъекта, но не стремится к четкой их дифференциации и сохраняет для них один термин.
Французский словарь (М. Жаретти) предлагает понимать под термином «narrateur» как эксплицитного субъекта повествования («я»), так и имплицитного рассказчика, который управляет повествованием (P. 282-283). Такой «нарратор» есть в любом повествовании, например, в романе в письмах, где он проявляется в расположении материала, а также в диалоге персонажей. В последнем случае мы имеем дело с «образом автора» (une figure de l’auteur), стоящим «за» повествованием и определяющим его ход; этот субъект изображения в словаре Жаретти обозначается также термином «архи-выразитель» (archi-enonciateur) (P. 39). Здесь мы видим отсутствие четкой дифференциации основных типов рассказывающего и изображающего субъекта.
Два термина, традиционных для нашей поэтики, — «род» и «жанр» — имеют одинаковое основное значение: тип литературного произведения. Эта общность не исключает значительного различия, ибо существуют два способа выделять типы литературных произведений: основываясь на разновидностях, сложившихся исторически, и опираясь на теоретическое осмысление возможностей словесного искусства.
В немецком языке термин «Gattung», как указывает словарь Г. фон Вильперта, обозначает «две основательно различающиеся группы» (произведений). Ссылаясь на Гете, автор называет первую из них тремя «естественными формами поэзии» или «основными формами (эпика, лирика и драма), заложенными уже в сущности поэтического выражения». Вторую же образуют «“поэтические виды” (Гете), подвиды или жанры (Genres) в отдельности, каковы ода, гимн, элегия, баллада и т. д.» (S. 320).
В англоязычной традиции такого четкого разделения не существует. Здесь традиционно используется французское слово «жанр» (genre) и, в качестве синонимов, — «вид» (kind), «тип» (type), «форма» (form). Согласно словарю Фаулера, такой разнобой в использовании терминов свидетельствует о том, «какой путаницей окружена теория жанров»[15]. Словарь Лазаруса обозначает термином «жанр» «литературную форму», как например, роман, рассказ, пьеса, стихотворение, эссе, что как будто соответствует пониманию жанра в русском литературоведении. Однако тут же предлагается выделить еще и «поджанры», такие, как баллада, сонет или мадригал, которые следует отличать от «драматической поэзии»[16].
Таким образом, можно утверждать, что английские литературоведческие словари не различают понятия о крупных (общих) литературных типах и их конкретно-исторических вариантах. Несколько иначе дело обстоит с франкоязычной традицией. Словарь Жаретти возводит понятие «жанра» к «Поэтике» Аристотеля, где в основе разделения форм словесного искусства лежит способ представления: миметический (драматические жанры) и диегетический (повествовательные жанры). К этому, по мнению авторов, в XVIII в. добавляется группа лирических жанров. Может показаться, что понятие жанра во французском литературоведении совпадает с понятием «рода» в русской традиции. Однако и здесь не удается избежать некоторой путаницы, так как далее словарь Жаретти указывает, что в XIX в. выделяются четыре основных жанра – театр, поэзия, роман и эссе, а также ряд мелких жанров, которые, в свою очередь, подразделяются на «поджанры» по двум критериям: тематическому (например, социальный роман, любовная поэзия) и формальному (например, роман в письмах, прозаическая поэма) (P. 198). Таким образом, ни англоязычная, ни франкоязычная справочная литература не дает четкого разделения теоретически «конструируемых» литературных родов и исторически сложившихся жанров. В то же время в некоторых специальных литературоведческих исследованиях, по крайней мере, французских, такое различение налицо[17]. В этом случае научный уровень справочной литературы явно не соответствует уровню специальных работ.
Итак, теоретически обоснованное различение двух групп литературных произведений и, соответственно, двух важнейших понятий с общим значением «тип произведения» вполне утвердилось лишь в немецкой и русской научной традиции[18]. Но и здесь – при общности исходного пункта в области «генологии» — расхождения начинаются там, где возникает вопрос: какие именно структурные особенности позволяют относить данное произведение к тому или иному литературному роду, а также жанру?
В словаре Г. фон Вильперта по поводу «естественных» или «основных» форм (Grundformen) упоминаются «способы художественного высказывания, основные возможности оформления материала (Stoffgestaltung) и позиции поэта по отношению к окружающему миру, произведению и публике». Как видно, перед нами – аспекты структуры произведения, а именно: его речевое целое, рассказанное в нем событие (Stoff в немецком литературоведении – обозначение элементов-источников, из которых складывается сюжет) и коммуникативный аспект. Менее определенно выглядят тут же указанные критерии выделения жанров: «Их деление происходит отчасти по формальным историческим основаниям (сонет, хроникальное повествование, роман в письмах, стих и проза), отчасти по содержательным (роман приключений, история о призраках); чаще, однако, содержание и образ обусловливают другн друга и дают тем самым прочные опорные пункты внутренней форме (эпос, новелла, гимн, трагедия, комедия)» (S. 320-321).
В сущности, в этом случае представление о жанре как типе художественного целого, помимо туманного понятия «внутренней формы», сводится к идее характерной для канонических жанров взаимосвязи между традиционной тематикой и готовыми композиционными формами. Однако подобная взаимосвязь отсутствует в жанрах неканонических, в первую очередь в романе. Поэтому, Г. фон Вильперт в этом случае характеризует лишь особую тематику и проблематику, отличающую роман от эпоса («направляет взгляд на неповторимо запечатленную отдельную личность или группу индивидов с их особыми судьбами в существенно дифференцированном мире, в котором после утраты старых порядков и безопасности перед ними выступают проблематичность, двойственность, опасность и постоянные решающие вопросы бытия и делают осознанным вечный разлад между идеалом и действительностью, внутренним и внешним миром»), а также указывает на преобладание внутреннего действия над внешним – по крайней мере, «в наше время» — и на значение в истории жанра перехода к прозе (S. 784-785). Таким образом, роман, согласно этой характеристике, не является определенным типом художественного целого.
Следует заметить, что в русской поэтике существует сформулированное М.М. Бахтиным определение трех структурных особенностей романа, отличающих его от всех других жанров[19]. Правда, в справочной литературе, даже и русской, эта идея, вошедшая в научный оборот еще в начале 1970-х гг., пока отражения не получила. Поэтому либо продолжаются бесплодные (как показано в том же исследовании Бахтина «Эпос и роман») попытки определить канон этого жанра[20], либо признается невозможной какая бы то ни было характеристика его структурного инварианта – как в словаре Шипли (P. 215)[21], либо, наконец, словарь вообще отказывается от общего термина как обозначения единого жанра и предпочитает говорить исключительно о конкретно-исторических «романах», каковы «античный роман», «роман артуровского цикла» (roman arthurien), «готический роман», «барочный роман», «авантюрный роман», «эпистолярный роман», «роман-детектив» и т. п.[22] Последние два подхода вполне могут сочетаться. Например, статья «Der Roman» в немецком словаре, специально посвященном литературным жанрам, начата утверждением: роман «ускользает от общеупотребительной и устойчивой дефиниции по той простой причине, что не существует романы вообще, есть лишь “много романов”»[23]. Подводя общие итоги нашего краткого сравнительно-терминологического экскурса, можно заметить, что различия в трактовках понятий, характерные для разноязычных научных традиций, накапливаются по мере перехода от общеэстетической проблематики к понятиям и проблемам исторической поэтики, в особенности поэтики жанров. Именно в этой области в русской науке со времен А.Н. Веселовского, т. е. уже в течение столетия, разрабатываются пути органического приспособления моделирующей теоретической мысли к исторической конкретности и разнообразию реально существующих литературных форм.
Е.А. Полякова, Н.Д. Тамарченко
