Н.Дьяконова
Синьцзян, являющийся самой западной областью Китая, сыграл ключевую роль в истории художественной культуры многих населений украины. Синьцзян находится в самом центре азиатского материка между горными массивами Тянь-Шаня и Куэнь-Луня. Центральная часть Синьцзяна, Такла-Макан, представляет собой мертвую пустыню, но оазисы по ее северным и южным окраинам еще в древности были заселены и прекрасно обработаны благодаря плодородию орошаемой горными речками лёссовой земли. самые крупными из них и большими в историко-культурном отношении были: Миран, Хотан, Яркенд на юге, Турфан, Карашар, Кучар и Кашгар на севере. Через эти оазисы пролегали величайшие караванные дороги старой Азии, прозванные шелковыми; по ним вывозился шелк, бывший секретом, драгоценной валютой и монополией Китая. Вместе с обменом материальными происходил обмен и культурными сокровищами; Синьцзян был мостом, перекинутым между Западом и Востоком.
Мастерство, развивавшееся как в северных, так и в южных оазисах, было следствием творчества большого числа народов и племен, тем либо иным методом сталкивавшихся либо видевшихся на территории данной страны.
В конце первого тысячелетия до нэ (время, к которому относятся старейшие сведения о Синьцзяне) северные оазисы всегда подвергались набегам гуннов, и северный путь был страшен. Исходя из этого путешественники и купцы предпочитали путь через южные оазисы, среди которых самым большим был Хотан. Из Хотана происходят самые древние монументы Синьцзяна.
По последовательности данных, Хотан, либо, как его именуют китайские летописи,— Юйтянь, уже в 3—2 вв. до н. э. был серьёзным пунктом торговли шелком с Индией. Наука еще не располагает достаточным материалом для решения вопроса о социальном строе Хотана первых столетий отечественной эры. Но возможно высказать предположение, что в 5 — 6 вв. н. э. тут происходит уже становление феодализма. Народонаселение оазиса сейчас составляли саки, в значительной степени смешанные с переселенцами из Индии. Последние принесли в Хотан и в другие области Синьцзяна собственную совокупность письменности, которой тут пользовались до 4—6 вв., а в отдельных случаях и существенно позднее. Из Пи/щи пробрался в Синьцзян кроме этого буддизм северной школы махаяна, на большое количество столетий ставший основной религией данной страны и распространившийся оттуда в Китай, другие страны и Семиречье Азии.
Мастерство оазисов Синьцзяна во время средневековья носит в основном смешанный синкретический темперамент. Соединение в нем разных чужеземных влияний, воспринятых и осмысленных на собственный лад и сплетенных с чертами местной культуры, образовало собственный личный художественный стиль.
Архитектура средневекового Синьцзяна сохранилась не хорошо. Как и во всей Центральной и Средней Азии, тут для построек использовался сырцовый, реже обожженный кирпич либо пахса (глина, смешанная с рубленой соломой). Из этого непрочного материала строились жилые дома, храмы и оборонительные сооружения. Гражданская архитектура, потому, что разрешают делать выводы о ней остатки древних городищ, мало чем отличалась от пахсовых и сырцовых построек, возводившихся в этих местах в позднее средневековье и в новое время. Буддийские культовые строения первого тысячелетия отечественной эры воображают по большей части тот же тип, что выработался на территории Гандхары еще в 1 —3 вв. н. э., другими словами наземные ступы, чайтьи, монастыри-вихары, и храмы и пещерные монастыри. Но в конструкции и в декорации их обычно видятся художественные формы и технические приёмы, выработанные в Центральной Азии.
Ступа 2—7 вв. н. э. представляла собой массивное сооружение в виде приземистого цилиндра, переходящего наверху в полушарие. Основание ступы было ступенчатое, квадратное в. замысле, с лестницами по осям (таковы ступы 8 Хотанском оазисе, в Кучаре, Карашаре). Основание этих ступ и окружавшие их ограды покрывались рельефными изображениями и лепным орнаментом сцен из буддийских преданий. В 7 — 9 вв. и позднее, в то время, когда преобладающей делается китайская художественная традиция, форма ступ изменяется; они покупают более вытянутые и стройные пропорции, план и профиль основания усложняются бессчётными выступами. Таковы «101 чайтья» в Ярхото, в Пдикутшари и других местностях Турфанского оазиса. Влиянию китайской архитектуры, по-видимому, направляться приписать кроме этого появление многоярусных ступенчатых башен, как Тай-зан в Астане и башни в Пдикутшари и Сыркине.
Храмы — в большинстве случаев маленькие строения, центр которых занимает квадратный массив с нишами, где помещались статуи Будды либо святых. Перекрытия были плоские, сводчатые, куполообразные, разного типа. Подобный вид храма наравне со ступами взял распространение во всех исповедовавших буддизм государствах, и восходит к индийским, по-видимому, добуддийским прототипам. Монастыри воображают обнесенные высокой стеной дворы либо залы, окруженные хозяйственными помещениями и кельями. храмы и Пещерные монастыри, в большом количестве сохранившиеся в северных оазисах (в Кизиле недалеко от Кучара и в ряде мест Турфанского оазиса), повторяют архитектурные формы вольно стоящих строений, выполненных в местной технике. Особенно увлекательны воспроизведения в пещерах шатровых фонарей и «перекрытий» наземных построек. Пещеры, вырубленные в глинистых обрывах предгорий, соединялись между собой неспециализированными платформами, внутренними и внешними лестницами и галлереями, сооруженными в большинстве случаев из глины и дерева на древесном каркасе.
В храмы украшались скульптурой и росписью, воображающими необыкновенный интерес с позиций истории средневекового мастерства Востока. Самыми ранними известными нам монументами скульптуры Сипьцзяна (I—3 вв. н. э.) являются небольшие статуэтки, обнаруженные городище Поткана в Хотапском оазисе. В них элементы индийского влияния сочетаются с образами религиозных и тотемистических представлений местного сакского населения. Самобытный стиль хотанского народного мастерства сохранился в дошедших до пас монументах 1 — 4 вв. н. э. Для пего свойственны изображения настоящих животных — двугорбых верблюдов, коней, буйволов. Особенное и крайне важное место занимают тут кроме этого сказочные, фантастические образы чудовищ. р)ти монументы сближают мастерство Хотана со «звериным стилем» Сибири и Алтая (см. т. I).
В развалинах хотанских храмов сохранились остатки лепных украшений и статуй из стука и обожженной глины, родные по стилю кушано-эфталитским монументам северной Индии. Они характеризуются смело переданным перемещением, Знанием анатомии, свободной трактовкой складок одежды, правильностью пропорций. Вместе с тем эти монументы во многом самобытны как по изображению характерных этнических типов лиц, так и в трактовке и раскраске отдельных подробностей. Тела летящих небожителей, выполненные в высоком рельефе на стенах храмов, отличаются большей обобщенностью и массивностью, чем их севсро-индийские прототипы: лица воспроизводят местный народный тип. Примером аналогичного скульптурного убранства являются редьефы из храма в Раваке (недалеко от Хотана, 4 — 7 вв. н. э.) Эти рельефы, украшающие в и снаружи обходную галлерею храма, являются целую вереницу изображений буддийских святых в ниспадающих пышными складками либо развевающихся одеждах. Тесно примыкающие друг к другу фигуры образуют целой фриз, оживляющий и делающий динамичной поверхность стенки. В 6 — 8 вв. в культовой скульптуре Кучара и Карашара сохраняются те же иконографические и декоративные мотивы, но усиливаются каноничность и условность изображений (илл. 290). Но время от времени живописец вносит в них занимательные бытовые черты, изображая персонажи преданий в современных ему вооружении и местных одеждах. Таковы статуэтки солдат — родственников Будды из храмов в Кучаре и Карашаре.
Скульптура как правило изготовлялась из необожженной глины с примесью растительного волокна. Статуя формовалась по частям в известковых матрицах. Базой се служил каркас из прутьев либо пучков соломы. Готовая скульптура просушивалась, после этого раскрашивалась и покрывалась позолотой. Реже статуи и декоративные украшения формовались из алебастра либо резались из дерева.
Позднее пластическая моделировка скульптуры Синьцзяна неспешно все более уступала место красивой, что приводило как бы к слиянию скульптуры с росписью стен.
Яркой живостью, свободой от церковного канона отличаются погребальные фигурки, изображающие домочадцев и свиту покойного, находимые в погребениях китайских чиновниковов, проходивших службу в Синьцзяне (илл. 291).
самые ранние монументы стенной живописи, отысканные в Миране -— одном из оазисов южной группы,— датируются 3 в. н. э. Монументы Мирана, перекликаясь с современными им росписями Аджапты, по собственному зрелому мастерству заставляют предположить существование в Синьцзяне весьма давешних красивых традиций. Самобытность синьцзяпской живописи, своеобразие ее образов и-техники исполнения особенно ярко сказались в росписях пещерных храмов и монастырей северных оазисов — Кучара, Карашара, Турфаиа,— относящихся кб — 7 вв. н. э. Тут наровне с несомненной преемственностью от буддийской иконографии Индии видно кроме этого сходство с монументами согдийской живописи 6 — 8 вв., сравнительно не так давно открытыми на территории Узбекской и Таджикской ССР. Близость эстетических представлений синьцзянской и среднеазиатской живописи проявилась в трактовке людских образов и в характере стилизации изображенных предметов; воспроизведенные в тех и других росписях бытовые подробности, одежда, оружие обычно совсем тождественны. Техника живописи Синьцзяна в полной мере подобна использовавшейся на всей территории Средней и Центральной Азии. Стенки под живописью покрывалась обмазкой из глины, смешанной с рубленой соломой либо растительным волокном, а после этого расписывалась красками, в основном минерального происхождения (охра, цветные почвы, натуральный ультрамарин), растворенными на легком растительном клее.
В 7—8 вв. Синьцзян был тесно связан с Тапским страной. Действие китайского изобразительного мастерства на Синьцзян во время Тан было решающим. Оно сохраняло значение и позднее, в то время, когда в середине 9 в. турки-уйгуры захватили Турфан, образовав тут феодальное княжество. Расположение на ответственной торговой магистрали обеспечило уйгурскому стране в 9 —11 вв. роль посредника мелсду странами и Китаем Зачадной Азии. Из Китая была заимствована уйгурами и новая для них религия — буддизм. Снова строятся прекрасные монастыри и буддийские храмы. Росписи этих храмов выполнялись в танских традициях, но образы танского искусства обогатились наследием местной культуры Синьцзяна. В Турфане 10—11 вв. был выработан эстетический идеал, что оказал яркое влияние на художественную культуру многих восточных народов.
Изменились масштаб и характер росписей этого периода. Вместо простых для более раннего времени маленьких по размерам сцен на мотивы преданий из судьбы Будды любимыми становятся броские по колориту, гармоничные и монументальные композиции с расположенной в центре фигурой Будды, окруженного монахами и божествами (илл. 292). Композицию обрамляет пышный цветочный орнамент.
Весьма занимательны взявшие громадное развитие в живописи уйгурского княжества портреты жертвователей, выполненные на стенах храмов в большинстве случаев в нижней части росписей, по сторонам входа либо около основной ниши (илл. 29З). В этих портретах живописцы не пробовали передать личные черты человека, но создавали обобщенный тип, шепетильно подчеркивая возрастные и социальные показатели изображенного, атрибуты его профессии либо звания. Для сюжетов уйгурского мастерства имела значение кроме этого манихейская религия, пробравшаяся в Синьцзян из Передней Азии. Известны немногочисленные и очень не хорошо сохранившиеся росписи, по-видимому, чисто светского содержания. Они украшали стенки предполагаемого дворца Идикута (царя Турфанского страны) и изображали придворных слуг — кравчих — с золотыми сосудами, сокольничих и группу музыкантов. Эго мужчины с громадными тёмными бородами, в богатых китайского покроя чёрных шапках и одеждах, украшенных долгими зубцами.
В средневековом Синьцзяне существовала кроме этого живопись на шелку, холсте, бумаге, среди них и книжная миниатюра. Но образцы ее дошли до нас в ничтожном количестве.
Как ни громадно было значение китайского мастерства для Синьцзяна, все же связь культуры Синьцзяна с южными и юго-восточными соседями не прерывалась и в более позднее время. Об этом свидетельствуют росписи и статуи, выполненные в непальской и тибетской манере, по-видимому, уроженцами этих государств, каких много было среди буддийских монахов Турфана, Карашара и других оазисов. Опустошения, причиненные монгольским завоеванием, нанесли тяжелый удар художественной культуре Синьцзяна. В будущем развитие более недорогих и надёжных морских дорог в Индию и на Дальний Восток лишило Синьцзян во время позднего средневековья прежнего экономического и культурного значения.
настоящее и Прошлое Синьцзяна и его народов — Радио Азаттык
