Я уже высказывал предположение о том, что сны делают задачу компенсации. Это допущение свидетельствует, что сновидение — это простое психологическое явление, в ходе которого неосознанные реакции либо спонтанные импульсы передаются сознанию. Многие сны возможно расшифровать посредством сновидца, Его объяснения по поводу подтекста сна и вызываемых его символикой ассоциаций обычно разрешают охватить все нюансы сновидения.
Данный способ применим при простых обстановках, в то время, когда вы слышите сон-второй от родственника, друга либо больного в беседе с ними. Но в то время, когда речь заходит о серии навязчивых снов либо о снах с сильно выраженной эмоциональной окраской, личных ассоциаций сновидца в большинстве случаев не достаточно для удовлетворительного толкования. В таких случаях мы должны учесть явление (в первый раз обрисованное и откомментированное Фрейдом), заключающееся в нередком попадании в сны элементов, не принадлежащих личности сновидца и никак не соотносимых с его опытом. Эти элементы, уже упоминавшиеся выше, были названы Фрейдом останками древности и являются образные мысли, объяснение присутствия которых нельзя обнаружить в жизни сновидца. Похоже, что они являются первозданными, врожденными и унаследованными от первобытных людей формами разума.
Раз человеческое тело является целую галерею органов, у каждого из которых собственная продолжительная история эволюции, логично было бы ожидать для того чтобы же устройства и от разума. Последний не имеет возможности не иметь предыстории, коли она была у тела, в котором разум обитает. Говоря о предыстории, я вовсе не имею в виду, что разум начинается, соотносясь с прошлым при помощи других традиций и языка культуры. Я имею в виду биологическое, неосознанное развитие ума в доисторическую эру отечественных древних пращуров, психика которых еще не на большом растоянии ушла от животных.
Эта неизмеримо старая психологическая материя образует базу отечественного разума подобно тому, как структура отечественного организма повторяет неспециализированные анатомические черты млекопитающих. Натренированный взгляд анатома либо биолога сразу же найдёт бессчётные следы этих неспециализированных линия в теле человека. Совершенно верно так же умелый исследователь разума найдёт большое количество аналогий в том, что снится современным людям, с творениями первобытного разума — его коллективными представлениями, мифологическими сюжетами и образами.
Биолог прибегает к сравнительной анатомии, и психотерапевту также требуется собственного рода сравнительная анатомия психики. Ему в конечном итоге нужно иметь не только достаточный опыт в области других проявлений и снов деятельности подсознания, но и глубокие познания в мифологии в самом широком смысле этого слова. Не обладая таким инструментарием, нереально отслеживать указанные аналогии, а это крайне важно. Как, к примеру, выявить их в неврозе принуждения и в хорошем случае одержимости демонами, не имея точных знаний о том и втором?
Мой подход к останкам древности, каковые я именую архетипами либо первообразами, всегда подвергался критике со стороны людей, не имеющих достаточных знаний в психологии сновидений и в мифологии. Термин архетип довольно часто знают неправильно — как означающий кое-какие в полной мере определенные мифологические образы либо сюжеты. Таковые, но, сущность только осознанные представления, и было бы нелепо считать, что они с их изменчивостью смогут передаваться по наследству.
Архетип проявляется в тенденции формирования этих представлений около одной центральной идеи: представления смогут существенно различаться подробностями, но мысль, лежащая в базе, остается неизменной. Существует, к примеру, большое количество представлений о братской неприязни, но сама мысль не изменяется. Мои критики сочли — и это не правильно — что я имею дело с унаследованными представлениями, и отвергли вследствие этого идею архетипа как что-то суеверное. Они не учли , что если бы архетипы порождались отечественным сознанием (либо обретались им), то мы бы точно понимали их, а не приходили бы в замешательство либо удивление при их явлении отечественному сознанию. В сущности, они являются заложенные инстинктом устремления, такие же, как у птиц к гнездованию, а у муравьев к устройству упорядоченных поселений.
Тут я обязан прояснить вопрос о связи, существующей между архетипами и инстинктами. То, что мы именуем инстинктами, имеется фактически физиологические потребности, принимаемые органами эмоций. В один момент они проявляют себя в фантазиях, обычно обнаруживая собственный присутствие только в символически-образной форме. Такие проявления я и именую архетипами. Как они в первый раз появились, только бог ведает, а показаться они смогут — и появляются — в любое время и в любом месте, кроме того в том месте, где исключена возможность прямой либо перекрестной (через миграцию) передачи аналогичной информации по наследству.
Я не забываю большое количество случаев, в то время, когда ко мне обращались люди, запутанные собственными снами либо снами собственных детей. Они терялись в предположениях, но не могли осознать суть явленных во сне образов, каковые не увязывались ни с событиями их жизни, ни жизни их детей. И это не обращая внимания на высокую образованность некоторых из них. В числе их. были кроме того психотерапевты.
Я прекрасно не забываю одного доктора наук, имевшего видение и поразмыслившего, что он сходит с ума. Он пришел ко мне в состоянии полнейшей паники. В ответ я с полки книгу, написанную около четырехсот лет назад, и продемонстрировал больному картину по дереву, изображавшую в точности то, что ему явилось. Нет обстоятельств думать, что вы нездоровы, — сообщил я ему. — О вашем видении было известно еще четыреста лет назад. Затем он, совсем обессилев, опустился в кресло, но на голову больше не жаловался.
в один раз ко мне обратился мужчина, психиатр по профессии, по весьма важному предлогу. На одну из консультаций он принес написанную от руки книжечку, подаренную ему десятилетней дочерью по случаю Рождества. В ней были обрисованы ее сны двухлетней давности. Снов причудливее я не встречал и прекрасно имел возможность осознать, из-за чего папа девочки более чем озадачен их содержанием. Не смотря на то, что и детские, они создавали ужасное чувство. Отцу было совсем неясно, откуда имели возможность взяться такие фантазии. самые примечательными были следующие сюжеты:
1. Лютый зверь, змееподобный монстр, усеянный рогами, убивает и пожирает всех других зверей. Но с четырех углов приходит Всевышний, а в конечном итоге четыре различных божества, и оживляет всех убитых животных.
2. Вознесение на небеса, где на пике праздник языческих танцев; и сошествие в преисподняя, где ангелы творят добро.
3. Орда мелких зверьков угрожает дремлющей. Внезапно они вырастают до огромных размеров, и один съедает девочку.
4. В мышку попадают черви, змеи, рыбы и человекоподобные существа. Так мышь преобразовывается в человека. Иллюстрирует четыре стадии происхождения человечества.
5. Видна как бы под микроскопом капля воды. Девочка видит, что капля наполнена ветками деревьев. Иллюстрирует происхождение мира.
6. Нехороший мальчик держит ком почвы и кидается во всех, кто проходит. Тем самым все проходящие мимо становятся нехорошими.
7. Пьяная дама сваливается в реку и выходит изнее помолодевшей и трезвой.
8. Сцена в Америке, где множество людей скатываются к муравейнику, гдеих атакуют муравьи. Дремлющая в панике падает в речку.
9. Пустыня на Луне, в пески которой дремлющая проваливается так глубоко, что попадает в преисподняя.
10. Девочка видит светящийся шар. Она касается его, из него идет пар, появляется мужчина и убивает ее.
11. Девочке снится, что она страшно больна. Внезапно прямо из-под кожи появляются птицы и покрывают всецело ее тельце.
12. Облака комаров закрывают солнце, луну, все звезды, не считая одной, которая падает на дремлющую.
В оригинале рукописи на немецком языке любой сон начинался словами ветхой сказки: Как-то раз, давным-давно…. Тем самым девочка желала передать собственный чувство сна как собственного рода сказки, которую она желает поведать папе в качестве рождественского подарка. Папа пробовал истолковать сны, исходя из контекста судьбы его семьи, но у него ничего не получилось, потому, что мотивы сновидений не имели кроме того ассоциативной связи с личным опытом участников семейства.
Очевидно, исключить возможность сознательного придумывания этих сновидений имел возможность лишь человек, достаточно прекрасно опытный ребенка, дабы положиться на его правдивость. (Однако и в этом случае они остались бы вызовом отечественному пониманию). В этом случае папа был уверенный в достоверности снов, и у меня нет оснований сомневаться в этом. Я был лично знаком с девчушкой, но не имел возможности задать вопрос ее про сновидения, поскольку тогда презент еще не был вручен. Жила она за рубежом, а через год по окончании того Рождества погибла от инфекционной заболевания.
Ее сны очевидно необыкновенны. Основная мысль каждого из них очевидно несет философскую нагрузку. Первый, к примеру, говорит о злом монстре, убивающем вторых зверей, но Господь снова дарует им жизнь при помощи божественного Апокатастасиса либо восстановления. В западном обществе эта мысль известна благодаря христианской традиции. Ее возможно отыскать в Деяниях Апостолов (3,21): …Христа, которого небо должно было принять до времен совершения (Слово совершение употреблено тут в значении преображать, доводя до совершенства (Прим. ред). ) всего… Древнегреческие отцы Церкви (в частности, Диоген) особенно настаивали на идее того, что, в то время, когда наступит финиш времен, любая вещь будет восстановлена Спасителем в собственном первозданном и совершенном виде. Но в соответствии с Евангелию от Матфея (17, 11) существовало древнееврейское предание об Илии, о котором сообщено, что он обязан придти прежде и устроить все. Первое послание к Коринфянам (15, 22) так излагает ту же идею: Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут.
Возможно было бы высказать предположение, что ребенку подобные мысли были навеяны катехизисом. Но религиозная подготовка девочки была очень не сильный. Ее родители именовали себя протестантами, но с Библией были привычны только понаслышке. Особенно маловероятно, что девочке растолковывали глубочайшую идею Апокатастасиса. Определенно, ее папа ни при каких обстоятельствах и сам не слышал об этом легендарном образе. Девять из двенадцати снов развивают восстановления и тему разрушения. И ни один из них не несет следов знакомства с христианской традицией. Напротив, они ближе к первобытным мифам. Сообщение с ними подтверждается возникновением второй темы — космогонического мифа (о сотворении человека и мира) в четвертом и пятом снах. Эта сообщение прослеживается и в Первом послании к Коринфянам (15, 22), только что процитированном, где Христос и Адам (воскресение и смерть) соединены совместно.
Неспециализированная мысль о Христе-Спасителе относится к глобальной и дохристианской теме храбреца-избавителя, что, будучи съеден чудовищем, появляется прекрасным образом снова, победив проглотившее его чудище. В то время, когда и где показалась эта мысль, только бог ведает. Мы кроме того не знаем, как подступиться к данной проблеме. Разумеется одно; каждое поколение, "Наверное," принимает эту тему как предание, дошедшее от прадедов. Так, мы смело можем высказать предположение, что начало было заложено в те времена, в то время, когда человек не осознавал, что у него имеется миф о храбрец, — другими словами тогда, в то время, когда он еще не имел возможности сознательно думать о том, что произносит вслух. Фигура храбреца — это архетип, существующий с незапамятных времен. Появление архетипов у детей имеет особенно серьёзное значение, потому, что в этих обстоятельствах, в большинстве случаев, больше уверенности в отсутствии прямого доступа ребенка к той либо другой теме. В этом случае семья девочки была только поверхностно знакома с христианской традицией. Христианские мотивы возможно, само собой разумеется, представить идеями о Всевышнем, ангелах, Небесах, Преисподней и силах зла. Но манера, в которой они преподнесены у девочки, показывает на полностью не христианское их происхождение.
Заберём первый сон о Всевышнем, предстающем в виде четырех божеств, приходящих из четырех углов. Что это за углы? Так как сон не упоминает ни о какой комнате. Да помещение и не вписалась бы в картину по всей видимости космического масштаба с участием самого Вседержителя. Четверичность сама по себе достаточно необычна как мысль, не смотря на то, что и играется громадную роль во многих философских системах и религиях. У христиан ее превосходит понятие Троицы, известное, нужно признать, той девчушке. Но большое количество ли сейчас найдется таких простых бюргерских семей, в которых слышали хоть что-то о божественной четверичности? Эта мысль была одно время легендарна среди средневековых адептов алхимии. Но уже в начале XVIII века она сошла на нет и как минимум два столетия пребывала в полнейшем забвении. Откуда при таких условиях имела возможность подобрать ее девочка? Из видения Иезекииля? Но в христианстве не тождественны херувим и Бог.
Тот же вопрос возможно было бы задать и по поводу рогатого змея. Да, в Библии упоминаются многие животные с рогами — в Книге Откровений, к примеру. Но все они, "Наверное," четвероноги, не смотря на то, что их повелителем есть дракон, что по-гречески (Drakon) кроме этого свидетельствует змею. В работах алхимиков XVI века видится рогатый змей, именуемый quadricornutus serpens (четырехрогий змей). Он символизирует планету Меркурий и противопоставляется христианской Троице. Но это очень шаткое свидетельство. Как мне удалось проверить, только один создатель упоминает об этом, и девочка никак не имела возможности его прочесть.
Во втором сне появляется очевидно не христианская мысль — общепринятые сокровища, перевернутые с ног на голову: языческие пляски в благодеяния и раю ангелов в аду. Эта символика предполагает относительность моральных сокровищ. Как ребенок имел возможность подступиться к таковой революционной мысли, хорошей гения Ницше?
Эти вопросы заставляют задать еще один: в чем компенсаторное значение этих снов? Так как девочка без сомнений придавала им значение, раз подарила отцу на Рождество. Если бы такие сны приснились какому-нибудь первобытному шаману, то было бы логично высказать предположение, что это вариации размышлений о смерти, восстановлении либо восстановлении, о происхождении мира, относительности ценностей и создании человека. Но пробовать истолковать их с позиций личного опыта было бы безнадежно тяжёлым делом. Несомненно, эти сны передают коллективные образы, сходные частично с тем, чему обучали юношей в первобытных племенах перед их посвящением в мужчины. Тогда им говорили о всевышнем либо божествах, либо о животном — основателе племени, о том, как они создали мир и человека, и о значении смерти и конце мира. Практикуются ли у нас, христиан, подобные поучения молодых? В годы молодости — да. Но многие люди снова начинают думать о аналогичных вещах в старости, незадолго до смерти.
Оказалось так, что та девочка пребывала в один момент в двух указанных обстановках: она приближалась к половой зрелости и… к концу собственной жизни. В символике ее сновидений практически нет ничего, что говорило о приближении обычной взрослой судьбе, но было достаточно намеков на восстановление и разрушение. В то время, когда я в первый раз прочел их, меня охватило ужасное чувство несчастья. Так как эти знаки показывали на совсем особенный темперамент компенсирования, которого никак не было возможности ожидать у девочки для того чтобы возраста.
Сны открывали неожиданную и достаточно смерти и жутковатую сторону жизни. Было бы ясно, если бы что-то подобное приснилось пожилому человеку, оглядывающемуся на прожитую судьбу, но не ребенку, у которого все еще в первых рядах. От этих снов веяло не эйфорией переполненной эмоциями молодости, а ощущением подступившей старости, в то время, когда жизнь воспринимается как скоротечный сон, как гласит древнеримское изречение. Потому что жизнь этого ребенка была похожа на ver sacrum vovеndum (обет жертвы весенней), как сообщил узнаваемый поэт древнего Рима. Опыт говорит, что невидимо приближающаяся смерть отбрасывает adumbratio (тень предваряющую) на сны и жизнь жертвы. Кроме того алтарь в христианских церквях символизирует, с одной стороны, захоронение, а с другой — место восстановления, другими словами изменение смерти в судьбу вечную.
Вот такие идеи пришли ребенку во сне. Они явились как бы кратким курсом подготовки к смертной казни, складывающимся из маленьких историй наподобие тех, что сообщались в первобытных племенах парням при инициации, либо дзен-буддистских коанов.
По содержанию они отличались от ортодоксальной христианской теории, более походя на древние представления первобытных людей. Создавалось чувство, что они появились на обочине исторического процесса в в далеком прошлом забытых психологических источниках, питающих с незапамятных времен философские и религиозные размышления о смерти и жизни.
Это смотрелось, как если бы события будущего отбрасывали тень в настоящее, пробуждая у ребенка в большинстве случаев не дающие о себе знать характерные мысли, обрисовывающие либо сопровождающие приближение фатального финала. Не смотря на то, что своеобразная форма их проявления у каждого человека лична, они постоянно соответствуют одной неспециализированной схеме, которая есть коллективным созданием. Они видятся везде и всегда, подобно тому, как инстинкты у животных от вида к виду очень сильно изменяются, но являются одним и тем же неспециализированным целям. Мы не думаем, что каждое снова рожденное животное формирует либо получает собственные инстинкты в личном порядке. Следовательно, мы не должны считать, что и человек, появившись, начинает изобретать заново человеческий образ действий. Как и инстинкты, схемы коллективной мысли являются по отношению к людской разуму врожденными и унаследованными. И действуют они при происхождении соответствующих событий более либо менее однообразным образом у всех нас.
Эмоциональные проявления, к каким относятся и мыслительные схемы, узнаваемо аналогичны везде. Мы можем выявить их и у животных, каковые знают друг друга в этом отношении, даже в том случае, если принадлежат к разным видам. А насекомые с их свойством к сложным функциям симбиоза? Большая часть из них не знает собственных своих родителей, у них нет никого, кто имел возможность бы научить их. Для чего же допускать, что человек — единственное существо, лишенное своеобразных инстинктов, либо что его психика лишена каких бы то ни было следов эволюционного развития? Очевидно, в случае если отождествлять сознание и психику, то легко возможно прийти к ошибочной идее, что человек приходит в мир с незаполненной психикой, а в последующие годы она только аккумулирует индивидуальные впечатления и опыт. Но психика больше, чем сознание. У зверей сознания мало, но многие реакции и импульсы говорят о наличии психики; первобытные люди делают очень многое неосмысленно, не осознавая значения собственных действий.
Многие грамотные люди не воображают настоящего значения рождественской елки либо пасхального яйца. Другими словами, они что-то делают, не зная для чего. Я склонен вычислять, что испокон столетий люди что-то делали, чем-то занимались, и только спустя продолжительное время кто-то задался вопросом: для чего все это делается? Доктор-психотерапевт всегда имеет дело с больными, каковые в других обстановках в полной мере разумны, но в клинике ведут себя очень своеобразны. Их действия непредсказуемы, а сами они не имеют ни мельчайшего понятия о том, что делают либо говорят. Их как словно бы неожиданно охватывает необъяснимое состояние неблагоразумия. Снаружи думается, что импульсы и такие реакции имеют глубоко личностную природу. В конечном итоге же они направляются предопределенной и неизменно готовой к действию совокупностью инстинктов, характерных как раз человеку. Характерные мысли, всеми осознаваемые жесты, многие позы следуют шаблонам, сложившимся задолго до обретения человеком свойства к рассудочному мышлению.
Возможно кроме того высказать предположение, что первоначально свойство человека к размышлению появилась благодаря больному переживанию какого-либо сильного эмоционального потрясения. Заберём как пример бушмена, что, разъярившись до исступления от неудачной рыбалки, сворачивает шею собственному любимому и единственному сыну. Глядя после этого на мёртвое тельце в собственных руках, он осознаёт, что совершил непоправимое, и его охватывает безграничная печаль потери. Сейчас эта боль запомнится ему окончательно.
Мы не можем определить, вправду ли для того чтобы рода переживания были причиной развития людской сознания. Но не вызывает сомнений, что переживание аналогичного шока довольно часто нужно, дабы человек пришёл в сознание и начал обращать внимание на то, что он делает. Широко известен случай, случившийся в тринадцатом веке с испанским аристократом Раймондом Луллием. По окончании продолжительных упрочнений ему наконец удалось добиться тайного рандеву с женщиной собственного сердца. Она без звучно приспустила платье и продемонстрировала ему грудь, обезображенную раком. Испытанное потрясение переменило жизнь идальго — он стал известным теологом и одним из известнейших миссионеров христианства. В аналогичных случаях резких изменений довольно часто обнаруживается, что это итог продолжительной работы архетипа с подсознанием, искусно выстроившего цепочку событий, обусловивших кризисную обстановку. Подобные свидетельства говорят о том, что архетипы — не просто устоявшиеся шаблоны мышления. Нет, это динамичные явления, проявляющиеся в форме импульсов столь же спонтанных, как и инстинкты. Время от времени приходят такие сны, видения либо мысли, обстоятельство появления которых не удастся отыскать при самом тщательном поиске. Это не означает, что ее не существует. Она имеется, но из-за удаленности либо расплывчатости выявить ее нереально, В таких случаях нужно подождать, или до тех пор пока его значение и сон не будут достаточно растолкованы, или пока не случится какое-то событие, проясняющее сон.
В момент сна это событие может еще не наступить. Но его сны и подсознание так же довольно часто заняты будущим и его возможностями, как и сознание. Ранее было обширно распространено поверье, что ключевая роль сновидений — это предсказание будущего. В древности и в средние века сны употреблялись для медицинских прогнозов. Я могу подтвердить на примере нынешних сновидений достоверность прогноза (либо предвидения), находившегося в сновидении, о котором упоминает Артемидор из Далтиса (второй век по окончании Р.Х.): одному человеку приснилось, что он видит смерть отца в огне пожара, охватившего дом. Некое время спустя он сам погиб от phlegmone (пламя, жар), что, по-моему, было пневмонией.
Так произошло, что мой сотрудник заболел в один раз смертельно страшной гангренозной лихорадкой — практически флегмоной. Его бывшему больному, ничего не знавшему о характере заболевания собственного доктора, приснился сон. словно бы доктор умирает в сильном огне. Сейчас тот доктор лег на обследование, заболевание лишь начиналась. Больной знал только, что доктор его заболел и лег в поликлинику. Через 20 дней несчастный скончался. Данный пример говорит о том, что сны смогут предварять либо прогнозировать события. Это нужно учитывать любому, кто пробует толковать сновидения, в особенности в то время, когда сон имеет четко выраженный подтекст, не находящий объяснения в окружающей действительности. В большинстве случаев такие сны появляются вдруг, внезапно, и вы гадаете, с чего бы это. Само собой разумеется, если бы знать его скрытый суть, то понятна была бы и обстоятельство его происхождения. Все дело в том, что только сознание пребывает еще в неведении, подсознание же, "Наверное," уже в курсе и сделало собственные выводы, каковые и отобразились в сновидении. По большому счету складывается чувство, что подсознание способно разбирать факты и строить на данной базе умозаключения в такой же степени, как и сознание. Более того, в определенных случаях предвидение и обработка фактов конечного результата делается вероятным благодаря, а не вопреки отсутствию осознанной информации о них.
Но, как возможно — делать выводы по снам, подсознание мыслит инстинктивно. Это серьёзная изюминка. Логический анализ есть прерогативой сознания — мы делаем отечественный выбор, исходя из здравого смысла и имеющихся знаний. Действия же подсознания, наверное, направляются в основном инстинктивными импульсами, представленными соответствующими образными мыслями, другими словами архетипами. В случае если попросить доктора обрисовать движение заболевания, он применит рациональные понятия, такие как зараза либо озноб. Сон более поэтичен. Он представит страдающее от заболевания тело как дом, а большую температуру — как пламя, его пожирающий.
Как продемонстрировано выше, мозг, находящийся под действием архетипа, подошел к обстановке совершенно верно равно как и во времена Артемидора. Подсознание интуитивно уловило что-то, витающее в воздухе, и пропустило через призму архетипа. Это указывает, что место сознания с его логикой заняло архетипическое мышление, взяв на себя задачу прогнозирования. Иначе говоря архетипы смогут функционировать по собственной инициативе и владеют собственной своеобразной энергией. Все это разрешает им самостоятельно осмысливать обстановку (в свойственной им символической форме) и вмешиваться в нее, порождая импульсы и мысли. В этом отношении они весьма похожи на комплексы — появляются и исчезают по собственной прихоти. Наряду с этим частенько мешая отечественным осознанным намерениям либо видоизменяя их, ставя наряду с этим нас в затруднительное положение.
Энергетику архетипов возможно ощутить по особенному очарованию, сопровождающему их появление. Они как словно бы завораживают. Эта особенность характерна и для личных комплексов, лишь последние проявляются в истории индивида, а публичные комплексы архетипического характера — в истории . Индивидуальные комплексы смогут породить только пагубное пристрастие к чему-либо, архетипы дают жизнь мифам, философским концепциям и религиям, влияющим на целые народы и разделяющим исторические эры. Мы видим комплексы как компенсацию за однобокость либо ошибочность рассудочного восприятия. Таким же образом возможно трактовать религиозные мифы как собственного рода ментальную терапию от волнений и страданий всего человечества — голода, войн, заболеваний, старости, смерти.
Всемирно распространенный миф о храбрец, к примеру, постоянно описывает могучего человека либо богочеловека, побеждающего зло в произвольных его проявлениях в виде драконов, змей, чудовищ, демонов и т. д., и выручающего людей от гибели и разрушений. Произнесение либо ритуальное повторение священных церемоний и текстов, и поклонение такому храбрецу при помощи танцев, музыки, гимнов, молитв, жертвоприношений заставляют трепетать аудиторию (как словно бы силою волшебного заклинания) и содействуют самоотождествлению зрителей с храбрецом.
В случае если постараться посмотреть на подобную обстановку глазами верующего, то, быть может, мы осознаем, как обычный человек может освободиться от убогости и своего бессилия и получить (хотя бы временно) практически сверхчеловеческие свойства. Частенько убежденность держится достаточно продолжительно, накладывая определенный отпечаток на судьбу верующего. Такая убежденность может кроме того быть характерной для общества в целом. Превосходный пример — элевсинские мистерии, совсем запрещенные в начале седьмого века христианской эры. Вместе с дельфийским оракулом они высказывали самую дух и сущность Старой Греции, В случае если существенно расширить масштаб, то сама христианская эра обязана значением и своим именем старой мистерии о богочеловеке, корни которой уходят в архетипический миф Осириса-Гора Древнего Египта.
В большинстве случаев считается, что главные мифологические идеи были придуманы в какой-то момент доисторического прошлого ветхим и умным философом либо пророком, а позже приняты на веру наивными и простодушными людьми. Говорят кроме этого, что предания, дошедшие от охочего до власти духовенства, говорят не о случившихся в конечном итоге, а только о желаемых событиях. Но само слово изобретать ведет собственный происхождение от латинского invenire, означающего обнаружить. Дабы что-то отыскать, нужно сперва поискать. А поиск предполагает некое предварительное знание о том, что желают отыскать.
Разрешу себе возвратиться к необычным образам, приснившимся девочке. Непохоже, дабы она их придумала, поскольку она была поражена их появлению. Скорее, она восприняла их как что-то необыкновенное и неожиданное, хорошее стать подарком отцу на Рождество. Тем самым она отнесла эти истории к сфере дожившей до наших дней христианской мистерии: рождению Господа отечественного, окутанному тайной вечнозеленого дерева, несущего новорожденный Свет. (На это показывает пятый сон девочки).
Не смотря на то, что условная сообщение Христа с образом дерева многократно освещалась различными авторами, родители девочки вряд ли сообщили бы что-то вразумительное, если бы их задали вопрос, с какой целью они украшают елку горящими свечами в каждое Рождество. Это легко рождественская традиция — ответили бы они. Для обстоятельного ответа на данный вопрос потребовалась бы целая диссертация о старой символике изображения умирающего божества в привязке к культу Великой Матери (знаком которой есть дерево). И так как это лишь один из многих качеств. Чем глубже мы изучаем происхождение коллективных образов (либо догм, говоря языком священников), тем больше мы наталкиваемся на переплетение нескончаемых архетипических структур, не осмысленных до прихода современной эры. Парадоксально, но факт: мы больше знаем о символике древних миров, чем любое жившее до нас поколение. Дело в том, что прежде люди не вспоминали над окружавшими их знаками, потому, что они попросту являлись частью их жизни. Их воодушевляющее воздействие было неосознанным и потому незаметным.
Проиллюстрирую это опытом, взятым из контакта с дикарями, живущими в Маунт Элгон (Африка). Каждое утро утром они выходят из хижин и, подышав либо сплюнув себе на ладони, простирают их навстречу первым лучам солнца, словно бы предлагая восходящему всевышнему, mungu, собственный дыхание либо плевки. (Растолковывая данный ритуал, они применяли слово mungu из языка суахили, имеющее неспециализированный корень с полинезийскими mana либо mulungu. Эти родные ему слова означают силу либо сверхъестественные свойства и всесущность, каковые нам следовало бы назвать божественными. Так, слово mungu на языке этого племени — легко эквивалент Аллаха либо Господа). В то время, когда я задал вопрос, для чего они совершают это действо и из-за чего, дикари появились в полнейшей растерянности. И только ответили: Мы неизменно так делали, неизменно, в то время, когда поднимается солнце. Они посмеялись над очевидным выводом о том, что солнце — это mungu. В действительности, в то время, когда солнце поднялось, оно прекратило быть mungu. Mungu — это лишь момент утренней зари. Для меня было разумеется, чем они занимались, а для них — нет. Они просто делали это, не вспоминая, не в состоянии осознать самих себя. Я же счел, что они предлагают mungu собственные души, поскольку дыхание (судьбы) и плевок означают субстанцию души. Подышать либо плюнуть на что-либо постоянно считалось волшебным действием. Так, Иисус вылечил незрячего, поплевав ему на глаза. Таким же образом сын умирающего отца ловит ртом его последний выдох, дабы душа его переселилась к нему. Очень маловероятно, что этим африканцам когда-либо в прошлом было более ясно значение упомянутой церемонии. В конечном итоге вероятнее их пращуры знали еще меньше, по причине того, что их поступки были менее осознанными.
Как говорит гетевский Фауст Im Anfang war die Tat (В начале было дело). Дела ни при каких обстоятельствах не изобретались, а делались; а вот мысли — относительно позднее открытие человека. Сперва к совершению дел его подталкивали неосознаваемые факторы. Прошло большое количество времени, перед тем как он начал вспоминать над обстоятельствами, побуждающими его к действию. Наконец, еще больше времени потребовалось, дабы дойти до абсурдной идеи, словно бы действует он сам, другими словами его разум не принимает никаких побуждений, не считая собственных собственных.
Мы бы посмеялись над предположением об изобретающем самого себя растении либо животном. Однако находятся люди, вычисляющие в полной мере без шуток, что психика либо разум изобрели себя сами, став тем самым собственными создателями. В действительности разум получил нынешнее состояние сознания методом развития — так же, как из желудя получается дуб, а из ящеров — млекопитающие. Он весьма долго развивался, и процесс данный не заканчивается и сейчас. Это указывает, что нами движут как внутренние, так и внешние стимулы.
Эти внутренние побуждения вырастают из глубин, не имеющих отношения к сознанию и не контролируемых им. В древних мифах эти силы назывались mana, либо духами, демонами, кроме того всевышними. Они так же активны сейчас, как и в прежние времена. Если они совпадают с отечественными жаждами, то мы говорим, что у нас хорошее предчувствие либо импульс, и радуемся собственной проницательности. Если они направлены против нас, то мы говорим, что нам не везет, либо что кто-то ополчился против нас, либо что жизнь вступила в тёмную полосу. Единственное, что мы отказываемся признать, — это отечественную зависимость от сил, лежащих за пределами отечественного контроля.
Вместе с тем нельзя отрицать, что в последнии месяцы цивилизованный человек купил некую силу воли, которой может распоряжаться по собственному усмотрению. Он обучился действенно трудиться, не прибегая к барабанному бою и песнопениям, каковые ранее вводили его гипнотическим методом в состояние готовности к работе. Он может кроме того обойтись без ежедневной молитвы о Божьей помощи. Он может выполнить то, что наметил, как и перейти без помех от слов к делу — в отличие от первобытного дикаря, любой ход которого тормозили страхи, предрассудки и другие невиданные препятствия. Предрассудком же современного человека есть девиз: Воля решает все.
За собственные убеждения, но, современному человеку приходится расплачиваться очень чувствительным образом — он все менее может разобраться в самом себе. Он не видит, что при всей его рациональности и всем умении им руководят неконтролируемые силы. Его демоны и боги вовсе не провалились сквозь землю, они приобрели новые имена. Неуемность, смутные предчувствия, психотерапевтические осложнения, ненасытная тяга к пилюлям, спиртному, табаку, еде и, в первую очередь, множество неврозов — не дают ему продыху.
Сновидения и Архетипы. Александр Сагайдак и Разида Ткач
