Вспоминая над собственным существованием, бытием в мире, человек ставит вопрос о ценности, наполненности, смысле судьбы, о собственном предопределении, призвании, цели. Эти весьма родные по собственной сути вопросы в личной судьбе покупают оторванное друг от друга звучание, а ответы на них часто рассматриваются как взаимозаменяемые.
Чаще всего задают первые два вопроса. Как бы оценивая прожитое, человек делает собственный заключение: “Жить стоит, жизнь увлекательна, она насыщена различными событиями, каковые удивляют, огорчают, радуют – в этом ее сокровище. Около происходит что-то новое, неординарное, я могу быть и творцом и участником событий, свидетелем творческих удач вторых; я делаю разные роли, наслаждаюсь от общения с людьми, испытываю падения и взлёты, переживаю успех и неудачу, я живу, моя жизнь наполнена и она значима для меня.” Подчас эти рассуждения и принимаются на обыденном уровне, как ответ на вопрос о смысле судьбы. Обыденный уровень мировоззрения тем и значим, что он призван разбирать конкретные житейские обстановки. И житейская мудрость подсказывает, что рассуждать о смысле судьбы, как это делают философы, пробуя отыскать ответ на вечные, неразрешимые неприятности, – значит обрекать себя на духовные страдания, сомнения в собственной благополучности, благоустроенности. В этом отношении житейская мудрость защищает человека от терзаний совести, от всевозможных духовных метаний, деликатно подготавливая к ответу на еще один последовательность животрепещущих вопросов: “Каково мое назначение? Оправдано ли отсутствие в моей жизни высокой цели? Отведенное мне судьбой место соответствует ли моим задаткам?” Ответ в этом случае тривиален: “Не имеет значение, каким видом деятельности ты занимаешься, твое положение в обществе, семье полностью ничего не означают, принципиально важно только то, как справляешься ты с кругом собственных обязанностей. Ты не хуже и не лучше вторых, и не имеет значения сам ли ты выбрал это место либо тебя заставили события?” Здравый рассудок подсказывает: “Основное не останавливаться, не вспоминать над смыслом всего происходящего. Осмыслить сиюминутный модус судьбы достаточно, дабы выполнить очерченный тебе круг обязанностей.”
Для человека, порабощенного суетой повседневности, отыскать суть собственного существования – задача нелегкая, практически неосуществимая, т.к. любая попытка соотнести временные модусы судьбы убеждает в бессмысленности последней. В прошлом – тщеславные устремления и молодость, благие порывы к самореализации и добропорядочные цели; в будущем – наиболее определенным есть факт смерти; суть имеет лишь настоящее с его маленькими радостями и повседневными заботами выходного дня. Как раз в настоящем земные удовольствия и человеческие желания.
На вопрос о смысле судьбы в большинстве случаев отвечают: ”Суть в том, дабы стать радостным.” И для “сиюминутного” человека этот ответ всему, дабы он ни делал, придает глобальный суть: “Я желаю быть радостным и дабы дети мои были радостны, дабы мы ни в чем не нуждались и все отечественные жажды были удовлетворены, для этого возможно снести и любую нелепость повседневного, только бы был праздник выходного дня.” В философской среде такая установка на счастье была много раз раскритикована, среди них и самим инициатором этих идей Эпикуром. Он, дабы счастье сделать более достижимым, рекомендовал планку желаемого опустить до минимума нужного.
Но в этом случае речь заходит об индивиде, для которого философия есть мудростью, оторванной от настоящей судьбы и, скорее, создающая надуманные неприятности, нежели помогающая дать добро насущные. Исходя из этого он вряд ли согласится с мыслью В. Франкла, что “человек, что отчаянно рвется к ощущения счастья, так, отрезает себе к нему дорогу.”[1] Исходя из этого и мы за этим индивидом возвратимся к его повседневным проблемам. А сущность их такова, что, напряженно трудясь на протяжении семи дней, всей собственной энергией стремясь к ощущению эйфории выходного дня, мелкого счастья в семейном кругу либо друзей, к обретению материального благополучия либо весомого публичного положения в тот момент, в то время, когда все это делается настоящим, человек выясняется охваченным ощущением бессодержательности и пустоты собственной судьбе. Сутки вольный от дел заставляет понять кошмар внутреннего опустошения. Обстановка вдвойне трагична, по причине того, что самый остро опустошение переживается, в то время, когда “успех” в делах отодвигает иллюзию счастья в вечно удаленную возможность. И дабы спастись от данной внутренней драмы, человек пытается или переориентировать собственный кошмар во вне, видя в других обстоятельство собственной неудовлетворенности судьбой, или забыться, т.е. на время уйти от неприятностей в мир мечт телевизионных, наркотических, алкогольных, каких-либо чувственных либо зрелищных удовольствий.
В. Франкл предлагает множество конструктивных идей, помогающих человеку преодолеть так называемый “психоз выходного дня” и получить смысл жизни. На отечественный взор, В. Франкл не столько отвечает на вопрос о смысле судьбы, сколько оказывает помощь осмыслить процесс личного существования во времени. Посредством логотерапиион заставляет собственных больных понять, что нужно совершить определенные интеллектуальные и нравственные упрочнения, дабы в тщетный, порабощающий человека поток времени внести те либо иные смыслы. без сомнений, что эти смыслы неизменно личны, ситуативны, будут зависеть от духовных запросов, меры ответственности и наличия совести думающего индивида. Их вариативный последовательность столь разнообразен, что они смогут удовлетворить запросы как интеллектуально одаренной, творческой личности, так и среднестатистического индивида, чья “маленькая жизнь” по значимости не уступает судьбе “выдающегося” человека, что может не хорошо справляться со собственными обязанностями. Логотерапия, без сомнений, оказывает помощь личности преодолеть кризисные обстановки, не разочароваться в жизни и до последнего вздоха сохранить желание жить, не забивая себе голову поиском возвышенных смыслов и целей. Быть может, что современному человеку вправду нет необходимости искать эти трансцедентные смыслы и руководствоваться здравым, повседневным смыслом достаточно.
Человечество постоянно располагало конкретным комплектом трансцедентных смыслов и целей предопределенных или божественным промыслом, или публично-историческим развитием. Эти классические смыслы были раскритикованы в философии судьбы и в экзистенциализме еще на границе XIX-XX столетий, а к середине этого века эта критика взяла массовое признание. Сейчас мы везде сталкиваемся с тем, что знаки откровения утратили собственный прошлое значение, кроме этого как и не оправдала себя вера в публично-социализм и исторический прогресс. Разрушения, принуждение, смерть людей на протяжении гражданских и мировых войн убедительно продемонстрировали, что исторические цели не стоят того, дабы для них отдавать жизнь на заклание. Исходя из этого в полной мере закономерно, что осознание смысла жизни современным человеком целиком и полностью зависит от его умения прислушаться к собственному восприятию окружающего, от свойства функционировать в соответствии с настоящим складом собственного духа и от умения нести ответственность за совершаемые им поступки. В соответствии с экзистенциализму, любая личность неповторима, она сама вольно конструирует собственную судьбу, в соответствии с собственной воли, в соответствие со своим порывом к самореализации и тем самым берет на себя и всю меру ответственности за все программы, в которых учавствует. Но ответственность – это именно то, что человека больше всего пугает. Ф.М. Достоевский в “Легенде о Великом инквизиторе” убедительно продемонстрировал, что именно ужас персональной ответственности заставляет человека отказаться от свободы самостоятельно конструировать собственную судьбу, не руководствуясь неспециализированным сценарием толпы либо авторитетом всеведающего фаворита. Такому индивиду лишь и остается в тщетный временной поток собственной жизни вносить те либо иные бытийные смыслы, подгоняемые под конкретные жизненные обстановки. Таковой человек не есть хозяином отпущенного ему судьбой времени. Он как бы живет в двух измерениях: одно – временность его существования, последовательность конкретных событий, второе – это настоящее историческое время, в которое он имел несчастье появиться. Наряду с этим время жизнедеятельности конкретного индивида целиком и полностью подчинено времени историческому либо времени сакральному и лишь в этом случае наделяется определенным смыслом и обретает значимость.
И как бы мы ни осуждали всевозможные трансцедентные смыслы, но для человека, не способного нести ответственность за собственную судьбу, единственный метод получить смысл жизни – поверить во всемогущего Творца, или приобщиться к какой-либо великой исторически-преобразовательной миссии. В другом случае, он преобразовывается “в орудие безличного актуального процесса во времени”, а по словам Н. Бердяева, это уже не человек.[2]
Одним из условий нахождения и осуществления смысла жизни есть этическое перевоспитание личности, основанное на осмыслении времени, как великой ценности, дарованной человеку, и на понимании того, что обязан держать ответ за то, как им распорядился. Нужно полностью понять необратимость, неповторимость потока времени, в любой текущий момент которого раскрывается возможность или погибнуть, или реализовать собственную деятельную волю и тем самым остановить, или безвозвратно потерять время. Индивид будет хозяином отпущенного ему времени, получить относительную свободу от ритмов, навязанных ему “безличным актуальным процессом”. Это вероятно лишь в том случае, если он собственный время, во-первых, разглядывает как пространство для индивидуального творчества и саморазвития, во-вторых, поймёт, что в любой этот момент он отвечает за все, что за этим мгновением последует. Такая позиция оказывает помощь человеку осмыслить процесс собственного существования, бытия в мире и ощутить себя господином этого процесса, талантливым оказывать влияние на его конкретные ритмы. Данное отношение ко времени есть нужным, но не достаточным условием, дабы временность личной судьбе наполнить настоящим смыслом, не зависящем от конкретных событий.
Вторым нужным условием обретения смысла жизни есть соотнесение временного существования с вечным. Отечественное образование, в значительной мере основанное на материализме, организовало в нас отрицательное отношение к понятию “вечность”. Мы безоговорочно принимаем физическую, материальную вечность, бесконечность, но в то время, когда речь заходит о духовном и моральном измерении вечного, то это воспринимается как посягательство на святая святых – на материальность мира. Но так как по отношению к мгновению личной судьбе нескончаемая смена поколений также воспринимается как “вечность” да и то, что сохраняет в памяти история рода человеческого – это вечность определенного человеческого духа, вдохновленного на преобразование мира, на “миротворение” столь же вечными совершенствами истины, гармонии, красоты. Культура в целом имеется итог вечного творчества, вечных духовных исканий человека, которые связаны с благородной жаждой созидания и познания. Моральные нормы людской общежития при всем их историческом разнообразии постоянно включают вечный общечеловеческий идеал любви и хороша. Исходя из этого, в то время, когда мы говорим, что поиски смысла жизни зависят от духовных запросов человека, а совесть есть механизмом, побуждающим к действию и осуждающим за действия, мы с необходимостью должны переступить границу между временностью личной судьбе и вечностью общечеловеческих сокровищ. В другом случае с понятием “совесть” возможно будет совместить самые ужасные поступки, а с понятием “творчество” его противоположность – “разрушение”.
Приходится дать согласие с Н. Бердяевым, С. Франклом, Н. их предшественниками и Булгаковым Ф. Достоевским и В. Соловьевым, что “человек остается личностью, подобием и образом Божьим, не преобразовывается в средство безличного жизненного и публичного процесса только в том случае, если он имеется точка пересечения двух миров, вечного и временного, если он не только действует во времени, но и созерцает вечность…”[3] (Н. Бердяев в том месте же). Смысл жизни, осуществляемый человеком в пределах созидаемого им времени – в развитии и сохранении в себе того вечного, что есть только человеческим по сравнению со всем живым земным миром – свойство обожать, творить, духовно совершенствоваться и отвечать за все, что происходит на протяжении твоего бытия в мире. Т.е. смысл жизни – перед лицом смерти остаться человеком.
В ЧЕМ СМЫСЛ ЖИЗНИ?
