— Линия побери! — Елизавета отложила ложку в сторону и взглянуть на мужа, что, не обращая внимания на ее возглас, продолжал нормально и неторопливо хлебать ароматный борщ.
— Воображаешь, вся моя карьера на грани!
— Что произошло? — вяло пробормотал Леонид, ему совсем не радовалось обсуждать неприятности жены, он желал поскорее поужинать и уйти во вторую помещение, где, не взирая на протесты жены, была устроена художественная мастерская. Именно там его ожидал незаконченный портрет отца, что он рисовал по памяти. Папа погиб три года назад, и Леонид хотел запечатлеть его таким, каким не забывал. Фотографии тут не годились.
— Я же тебе говорила! Мы не можем отыскать добровольца!
— Какого именно?
— Чинаров, ты меня поражаешь! Тебе по большому счету нет дела до меня?
— Лиза, Лизочка! Ты же знаешь, что я тебя обожаю, и постоянно интересуюсь твоими делами.
Они поженились на четвертом курсе, будучи студентами физического факультета. Казалось бы, прекрасно, в то время, когда супругов сплачивает кроме шестого эмоции еще и общность заинтересованностей, но Леонид нежданно охладел к физике, ударившись в живопись, благо что рисовать он умел. Диплом он защитил по инерции да благодаря помощи жены, а позже ушел на свободные хлеба, рисуя портреты на улицах, а дома уже рисовал для себя. Елизавета же отправилась в науку, она трудилась в каком-то строго тайном университете под управлением молодого очень способного профессор Александра Шейна. Чем они в том месте занимались, Леониду было все равно, не смотря на то, что Лиза помой-му говорила ему что-то. Помой-му…
— Эх, — махнула рукой супруга, — интересуешься! У тебя одни твои картины на уме! Был бы толк! Рисуешь за копейки! Лучше бы рисовал что-нибудь актуальное: абстракционизм, сюрреализм, импрессионизм! Хоть деньги бы в доме были!
— Лиза, — мягко возразил Леонид, — я тебе уже растолковывал, что уважаю настоящее мастерство и желаю писать то, что мне нравится, а не плодить нелепую мазню на эйфорию разжиревшим нуворишам.
— Нувориши хоть деньги бы платили!
Леонид замолчал. Упреки жены были честны. Львиная часть домашнего бюджета обеспечивалась ее заработной платом. Работа живописцем на улицах должной прибыли не приносила. Но он верил в будущее, желал организовать собственную выставку и постараться реализовать собственные творения за хорошие деньги. Но это были замыслы, а до тех пор пока…
— Тебе и возразить нечего! — Елизавета чуть не плакала. — А у нас открытие срывается! А оно на Нобелевскую премию тянет!
— Как срывается? — Леонид совсем растерялся от для того чтобы обилия слов.
— Вот так! Я же тебе говорила о собственном… хм, отечественном открытии.
— Ну да, наподобие, — замялся незадачливый муж.
— Наподобие! — Лиза возвела глаза к небу. — Наподобие! Вы взглянуть на него! Я ему говорила об открытии, которое может перевернуть все отечественные представления о времени и пространстве, а он — наподобие! И вдобавок физик по образованию!
— Но не по призванию, — постарался возразить Леонид.
— А! — отмахнулась супруга. — Слушай пристально, больше говорить не буду. Я создала установку, которая весьма несложна с виду, но может творить чудеса. Состоит она из двух центрифуг, нанизанных на стержни, находящиеся на финишах твёрдой балки. Эта балка, со своей стороны, в центре нанизана еще на один стержень, что может ее вращать. Другими словами вся совокупность представляет собой огромную центрифугу, в которой вращаются еще две центрифуги.
— Похоже на модель усовершенствованной стиральной машины, — неудачно пошутил живописец. — Лишь вот причем тут Нобелевская премия?
— А при том! Сходу видно — физик-недоучка! Мелкие центрифуги до половины наполняются вязкой жидкостью, а позже все центрифуги раскручиваются до огромных оборотов. И что получается?
— И что получается?
Елизавета уничижительно взглянуть на супруга, а тот нечайно поежился под тяжелым взором жены.
— Вот то и получается! Вся совокупность раскручивается, и появляется торсионный эффект, что скручивает пространственно-временной континуум и двигает его на протяжении оси времени.
Леонид тщетно пробовал вернуть в голове собственные познания в физике. Прошло уже два года по окончании окончания университета, и в случае если центробежную силу он имел возможность еще вычислить, зная все нужные параметры, но вот что касается пространственно-временного континуума — это уж выгоните с работы…
— Я вижу ты ничего не осознал, — набралась воздуха Елизавета. — Меньше, в центре совокупности, под стержнем, на котором вращается балка, стоит герметичная камера, которая благодаря моему открытию делается машиной времени.
— Не осознал, — замотал головой Леонид. — Так как перемещение во времени нереально!
— Кто тебе сообщил? — улыбнулась супруга. — Ты же каждую секунду перемещаешься во времени.
— Я не так выразился…
— Я тебя осознала, но так как возможность ускоренного перемещения в будущее доказал еще Эйнштейн. А вот в прошлое путешествовать помой-му запрещено… Но это не верно. Моя установка именно и разрешает путешествовать в прошлое. Ты желаешь заявить, что это противоречит теории относительности?
Леонид, не смотря на то, что и ничего не желал сообщить, энергично закивал головой.
— Вовсе нет! Легко в преобразовании Лоренца под знаком радикала образуется отрицательное число. А это что может значить? Что ответом уравнения будет мнимое число. А это мнимое число и разрешает идти обратно во времени.
— Гениально! — восхитился Леонид, не смотря на то, что в действительности мало чего осознал. — Ты создала машину времени!
— Теоретически, — покачала головой Елизавета. — Мы испытали ее на неодушевленных телах, на животных…
— И что?
— Они исчезали из камеры. Но мы не можем выяснить куда. Другими словами неточности быть не имеет возможности, но доказательства, что они отбыли в прошлое, нет. Нужен опыт с добровольцем.
— Так в чем неприятность? Думаю, любой захочет стать первопроходцем… Темпоральные путешествия!
От беспокойства в речи Леонида начали появляться в далеком прошлом забытые своеобразные термины.
— Неприятность в том, что моя установка может послать человека назад во времени, но обратно вернуть не имеет возможности. Ему нужно будет добираться своим ходом.
— Да уж, — философски покачал головой живописец. — Возможно так как и не дойти.
— То-то и оно. Из отечественной группы никто не желает быть добровольцем, все знают, что это огромный риск, а людей с улицы мы также не можем кликать, это так как не недорогой аттракцион, а важный научный опыт. Через несколько дней мы вылетаем на симпозиум в Париж, в случае если по возвращении мы не отыщем выход из положения, нужно будет обнародовать половинчатые результаты, за каковые Нобелевской премии нам не дадут.
— Безрадостно, — сообщил Леонид и отправился в мастерскую трудиться.
* * *
Елизавете в Париже понравилось. Город поразил ее, она посетила Лувр и продолжительно говорила Леониду о его шедеврах. И вдобавок она израсходовала практически все командировочные и привезла мужу настоящую золотую монету.
— Флорентийский дукат, — пояснила она, — либо флорин. Пятнадцатый век. Пускай постоянно будет с тобой.
Уже ночью, в то время, когда они засыпали, Леонид внезапно нежданно сам для себя сообщил:
— А что, в случае если я буду добровольцем?
Елизавета подскочила, и сон у нее как рукой сняло. Она включила свет.
— Ты это без шуток?
Леонид пожал плечами.
— Это так как весьма страшно. Установка экспериментальная, а что если какая-то неточность в расчетах? Унесет во времена динозавров, и поминай как кликали.
— А деньги за участие в опыте дадут?
— Александр Семенович сказал, что да, но какое количество, я не знаю.
Денег давали десять тысяч «зеленых». Для себя Леонид уже все решил. Этого хватило бы, дабы поменять «двушку», доставшуюся в наследство от отца, на трехкомнатную квартиру где-нибудь на окраине.
Александр Семенович Шейн был приятным, но каким-то чересчур культурным человеком, лет тридцати — тридцати пяти.
— Весьма рад, весьма рад, — сказал он, тряся Леониду руку, — весьма рад познакомиться с супругом отечественной Елизаветы Николаевны. Вы понимаете, поскольку без нее этого открытия не было бы. Да. Моя заслуга лишь в том, что я прислушался к юный сотруднице, а все делала она, да. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. В общем, вы сядете в камеру…
Елизавета, не удержавшись, хихикнула.
— Что? Ах да, неясность оказалась. — профессор выдавил из себя смешок. — Да, сядете в машину времени, в случае если угодно, не смотря на то, что мы ее так не именуем. Мы запустим установку, и вы очутитесь во времени, предшествующем отечественному на 7 дней. Где вы окажетесь, мы не знаем, возможно вычислить, но все расчеты весьма приблизительны. На случай, если вы окажетесь в воде, мы наденем на вас спасательный жилет, дадим прочие средства и ракетницу, ну, а на суше, думаю, неприятностей не будет. С собой заберёте все документы и деньги, да. Думаю, семь дней хватит.
— Для чего? — не осознал Леонид.
— Как — для чего? Чтобы вы добрались до нас. Другими словами через час по окончании завершения опыта мы ожидаем вас в отечественном университете. Пропуск у вас уже имеется. Доказательствами того, что вы побывали в прошлом, будут помогать билеты на транспорт, которым вы станете добираться, отелей и квитанции гостиниц, в которых вы станете останавливаться…
— А вдруг я приду раньше?
— А вот этого делать не следует. Подобные случаи уже описывались в научной и околонаучной фантастике. Само собой разумеется, никакой обоюдной аннигиляции не будет, но будет весьма не хорошо, да.
— Поясните, пожалуйста.
Шейн пристально взглянуть на Леонида, исправил на носу красивые очки в позолоченной оправе и сообщил:
— Вам, возможно, как мы знаем, что все тела имеют три пространственных измерения? — дождавшись кивка, он продолжил: — Но точно не как мы знаем, что они имеют еще и временное измерение. Не смотря на то, что… вы же физик по образованию, вам ли этого не знать. — Чинаров снова кивнул. — Да, имеют, но многие люди не имеют о нем представления, по причине того, что мы не можем видеть это четвертое измерение. В чем оно выражается? На примере живого существа… Начало временного измерения появляется в момент зачатия, финиш в момент смерти, но это для живого, да. Неживая материя имеет громадные размеры, поскольку труп животного существует еще некое время — либо до полного сгнивания, либо до сожжения в крематории. Но это уже к делу не относится, да. Что будет, в случае если свернуть предмет по одному из пространственных измерений? Он превратится в кольцо, цилиндр либо что-нибудь еще, другими словами в замкнутую совокупность. То же самое случится, в случае если соединить временные координаты тела, да. Но что из этого окажется? Петля времени. В лучшем случае она затронет лишь вас. Вы станете вечно волноваться одинаковые моменты данной семь дней, но не станете знать, что когда-либо уже их переживали.
— А в нехорошем?
— А в нехорошем в петлю времени влезет вся Вселенная, не смотря на то, что это маловероятно, да. Но в любом случае для вас это кончится трагически. Исходя из этого пробовать не следует.
— Прекрасно, это я осознал. Но вы рассказываете, что меня может выкинуть где угодно на Земле. Но так как Почва за эти семь дней пролетит громадное расстояние около Солнца, меня не выкинет где-нибудь в космосе?
— Леонид Андреевич, вы еще не заявили, что Наша система за эти семь дней пролетит какое-то расстояние около центра Галактики, а Галактика будет улетать прочь от вторых галактик, а Вселенная будет расширяться . Нет, для того чтобы не случится, да. Видите ли, тяжело растолковать кратко, но пространство как бы само расширяется во времени, а громадные скопления весов — источники гравитации — способны прикреплять себя к пространственно-временному континууму , пока на них не повлияют еще громадные источники гравитации, да. А ваши суждения базируются на ньютоновской механике с временем и нематериальным пространством, в случае если забрать какую-нибудь совокупность отсчета… Нет, неверно. В общем, не волнуйтесь, окажетесь на Земле.
Больше вопросов у Леонида не было.
В сутки опыта он взял деньги, часть забрал с собой, а остальные дал жене — на всякий случай. Его совместно со всем нужным загрузили в полностью непрозрачную камеру. Перед тем как в нее зайти, Леонид встретился глазами с женой, та как-то необычно, мистически что ли, улыбнулась и помахала рукой.
Установка завелась и начала очень тихо усиливаться . Научная несколько следила за процессом из лаборатории. Скоро в помещении тяжело было что-либо различить, центрифуги перемешивали время и пространство, а центростремительные силы концентрировали все возмущения континуума в маленькой камере. Наконец заданная скорость была достигнута, раздался звук, похожий на негромкий хлопок, просигнализировавший о том, что темпоральный переход состоялся. Установку остановили, в камере никого не выяснилось.
— Будем ожидать, — заключил Шейн. — Через час он должен быть тут.
Но ни через час, ни через сутки, ни спустя семь дней Чинаров так и не пришел.
* * *
Леонид неудобно упал на какую-то жёсткую каменистую поверхность. Прекрасно еще, что на него вправду надели спасательный жилет, он мало смягчил падение. Незадачливый экспериментатор огляделся. Стояла теплая летняя ночь, на небе горели невиданно броские звезды. Леонид обнаружил небе Громадную Медведицу, Кассиопею и успокоился. Он был на Земле. Похоже, опыт удался, сейчас нужно было добраться до какого-нибудь населенного пункта, дабы вылететь в родной город и спустя семь дней объявиться в университете.
Леонид снял с себя целый скарб и запрятал между камнями. После этого при неверном свете звезд принялся искать дорогу. Отыскал он ее лишь под утро. Дорога была проселочной, по всей видимости, его выкинуло где-то в глубинке. Он шел достаточно продолжительно, пока его не догнала повозка с запряженной в нее лошадью. В ней сидел крестьянин. Одет он был как-то необычно, как словно бы собрался на маскарад. Он поравнялся с Леонидом и что-то прокричал ему.
Чинаров был родом из культурной семьи, он знал британский и французский языки, имел возможность разъясняться на испанском и итальянском. Язык был похож на итальянский. Крестьянин снова повторил собственную фразу, и Леонид, прислушавшись, осознал, что тот задаёт вопросы, не на маскарад ли во Флоренцию планирует путник.
— Да, — кивнул Леонид.
— Забирайся в повозку, подвезу. Совместно и дорога веселей, — внес предложение крестьянин.
По дороге Чинарову было нужно выслушать о том, сколько детей у крестьянина, какой в текущем году будет урожай, о высоких налогах, о зверствах святых отцов. «Какие конкретно святые отцы?» — недоуменно поразмыслил Леонид, не смотря на то, что кто его знает, что у них тут происходит в Италии… Он постарался узнать, какое сейчас число, на что крестьянин, засмеявшись, ответил, что пускай святоши и богачи составляют календари, а он знает лишь, что пора сенокоса уже прошла, а жатва еще не началась. «Финиш июля — начало августа», — поразмыслил Чинаров. Сходится. Похоже оказалось. Возможно, прошло вправду семь дней.
Но, в то время, когда на горизонте показался город, Леонид продолжительно не имел возможности поверить своим глазам. Это не был современный город. Такие он видел лишь в исторических фильмах. Он, как завороженный, наблюдал на приближающиеся башни и совсем прекратил обращать внимание на болтовню попутчика. А в то время, когда они въехали в город, он спрыгнул с повозки и с ним произошла истерика. Он сидел на охапке нечистого сена на обочине улицы и трясся в рыданиях. Участливые жители наблюдали на человека, вырядившегося в диковинные одежды, и бросали медяки, каковые падали на пыльную почву под ноги Чинарову. Наконец Леонид успокоился, взглянуть на деньги и сделал вывод, что медяки в данной обстановке значительно серьёзнее для него, чем зеленые бумажки с портретом президента Гранта, что лежали у него в кармане. Он поднялся и заметил на другой стороне улицы священника. Ему сразу же вспомнились слова крестьянина о том, что святоши составляют календари. Леонид ринулся к священнику и стал перед ним на колени.
— Для всевышнего, святой папа, сообщите, какой на данный момент год?
— В собственном ли ты уме, сын мой? — священник пристально наблюдал на одежду необычного человека.
— В собственном, святой папа, я продолжительно путешествовал и утратил счет годам.
— Одна тысяча четыреста семьдесят второй год от Рождества, — ответил священник и зашагал дальше, покинув Леонида совсем ошарашенным.
— Одна тысяча четыреста семьдесят второй год от Рождества, — повторил пораженный путешественник, по окончании чего встал с колен и побрел куда глаза смотрят.
Шел он продолжительно, пока ноги не привели его к одежной лавке. В том месте, благодаря набросанным медякам, он поменял одежду, которая приводила к странным взглядам местных обитателей, на простое одеяние — в аналогичных ходило большая часть жителей, и продолжил собственный путь. В каком-то достаточно приличном трактире, если судить по наружности людей, трапезничающих в нем, он поужинал и остановился на ночлег. Утром он продолжил бесцельное шатание по городу.
Он проходил мимо различных строений, пока не наткнулся на вывеску «Школа живописи Андреа дель Верроккьо». Это наименование вынудило его остолбенеть. Тут же в эти годы обучался великий Леонардо! Сейчас он творил собственные первые картины! И имеется возможность пообщаться с ним! Это ли не чудо!
Но как встретиться с ним. Его, проходимца с улицы, не разрешат войти в святая святых. Мысль пришла скоро.
Чинаров подошел к воротам и постучал. Открылось окно:
— Чего нужно?
— Тут обязан обучаться мой брат, — неуверено сообщил Леонид.
— Как кличут?
— Да Винчи.
— Нет таких! — окно захлопнулось.
«Как — нет таких?!» — желал вскричать Леонид. Неточности быть не имело возможности, Леонардо уже шесть лет как обязан обучаться тут. Кроме того если он уже выучился, то привратник обязан знать гения.
Он уже собрался снова постучать в ворота, как внезапно ему в голову пришла идея, от которой по пояснице пробежал холодок. Путешествия во времени, как много они в себе таят, как мало мы о них знаем!
Леонид сел на корточки, забрал валяющийся прутик и медлительно написал в придорожной пыли русские буквы: Леонардо да Винчи. Позже ниже: Леонид Чинаров. Позже зачеркнул «да». Да, так и имеется — анаграмма. Лишь любимое «да» Шейна не вписывается.
Ужасная предположение потрясла его. Ватной рукой Леонид снова постучал в ворота.
— Что тебе нужно? — снова задал вопрос привратник. — Сообщено — нет таких, значит, нет.
— Подождите! — закричал Чинаров. — Он имел возможность отправиться в Венецию либо в Перуджу, я не знаю! Но меня вы имеете возможность забрать в ученики?
— какое количество тебе лет? Великоват ты для ученика!
— Двадцать…
Привратник не разрешил договорить Леониду «четыре»:
— Сам вижу, что двадцать. Хорошо, я доложу мастеру. Как кличут-то?
— Леони… Леонардо.
— Ожидай.
Через час Чинаров уже общался с самим Верроккьо. Мастер устроил ему маленький экзамен, результаты которого превзошли самые храбрые ожидания.
— Чему же я буду учить тебя? Мне самому нужно у тебя обучаться! — вскрикнул он.
— Я готов трудиться у вас, помогать вам во всем.
— А что я могу дать тебе вместо?
— Ночлег, еду.
— Мало ты требуешь. — Верроккьо задумался. — Что ж, поможешь мне завершить мою картину «Крещение Господа», я не успеваю сделать ее в срок. А позже я помогу тебе открыть собственную мастерскую. Будешь творить сам.
На том и порешили. Леониду выделили маленькую келью. Вечером перед сном он выбирал собственные вещи и нашёл золотой флорин. Тут неожиданная идея пронзила его подобно удару молнии. Затем всю ночь он не дремал, а перед глазами стояла прощальная ухмылка жены.
* * *
Нобелевскую премию в области физики единогласно присудили русским ученым Александру Шейну и Елизавете Чинаровой. Значимость этого прорыва тяжело было оценить: была доказана возможность путешествий во времени, доселе считавшихся нереальными. А нелегкая судьба первопроходца, мужа Елизаветы Чинаровой, не имела возможности покинуть никого равнодушным. В расчеты вкралась неточность, и где сейчас находится бесстрашный испытатель, было неясно. В любом случае на данный момент в живых его не было, он был признан погибшим. Опыт, появлявшийся ужасным для Чинарова, повторила его супруга. Елизавета настояла на том, что именно она будет добровольцем, она просто не могла себе позволить еще раз рисковать чужой судьбой. Но на этот раз все прошло удачно. Елизавету выкинуло на пустынное шоссе в Неваде, откуда она легко добралась до ближайшего города, села на самолет, возвратилась в Россию и в назначенный час показалась в лаборатории.
Через год Елизавета стала Шейной. Утром, по окончании первой брачной ночи, юная супруга задала вопрос собственного нового мужа:
— Саша, что тебя гложет? Ты сам не собственный уже больше года. Последний раз я тебя видела обычным на протяжении отечественной поездки в Париж.
— Да, незабываемое было время, — кивнул Шейн. — Первая отечественная ночь. Ты так как поменяла ему, в то время, когда он был еще тут.
— Саша, давай не будем.
— Давай, — набрался воздуха Александр. — Храбрый так как был человек… Весьма интересно, куда его выбросило? И откуда взялась эта неточность в расчетах? Все так как было тысячу раз установлено.
— Знаешь, имеется поговорка: все, что ни делается, все к лучшему. Так бы было нужно разводиться, нервотрепка. Да и у меня совесть была бы не чиста, он собственными художествами не имел возможность и на кусок хлеба себе получить.
— А на данный момент у тебя совесть чиста, да?
— на данный момент да.
— Ты так говоришь, как словно бы знаешь, куда его выбросило.
Елизавета помолчала.
— Знаю, — по окончании некоей паузы ответила она. — Его закинуло в финиш пятнадцатого столетия, в Италию.
— Но как? — чуть не задохнулся Шейн. — Откуда ты это знаешь?
— Не было никакой неточности. Я мало увеличила знаменатель в формуле, вычислила все до небольших подробностей. Леонид попал в Италию. Ему в том месте будет… было лучше.
— Ты как словно бы знаешь, что с ним в том месте произошло! Возможно, его в том месте сходу убили? Ты так как точно не знаешь, да?
— Если бы его убили, то кто бы написал это? — Елизавета продемонстрировала на репродукцию «Джоконды», приобретённую по случаю в книжном магазине.
— Как кто? — не осознал Шейн. — Возможно, все-таки Леонардо.
Елизавета без звучно подошла к картине, разгладила долгие волосы и улыбнулась той же самой ухмылкой, которой осветила первому мужу путь в прошлое.
Александр схватился за сердце.
— Не может быть, — прохрипел он.
— Может, — покачала головой Елизавета, — в то время, когда я в Лувре заметила эту картину, я сходу все осознала. Ты не видел, как он рисует по памяти. Он нарисовал портрет собственного отца, тот оказался как живой. Я осознала, что Леонид — это и имеется Леонардо. И его нужно послать назад в прошлое, в противном случае история отправится По другому пути, поскольку роль Леонардо в эпохе ренесанса весьма громадна. Да и тут он не имел возможности получить себе кусок хлеба, а в том месте стал величайшим гением. Кстати, ему в том месте и знания физики понадобились.
Шейн ничего не ответил, он не имел возможности оторвать взор от таинственной ухмылки Моны Лизы.
Зеленогорск, Красноярский край, Российская Федерация
Из-за чего нам легко нарушить идеальную волю Божью, Владимир Меьшиков, ОЦХВЕ Пермь
