В мои водевильные годы ничто мне так не нравилось, как пародирование вторых номеров из программы. Первое, что я постарался изобразить, – Гудини, выбирающегося из смирительной рубахи. Мне было около шести. Я попросту надел собственный пиджак задом наперед, соединил рукава, запрятав в них руки, и начал извиваться, корчиться и гримасничать, как он делал перед публикой несколько мин. назад.
Кстати, никто, не считая меня, не трудился столь напряженно над разгадкой трюков Гудини. При любой возможности я смотрел за ним, как ястреб. Я изучил его номер из всех частей театра: из обеих кулис, из ямы с аркестром, с двух галёрки и концов балкона, а также залезал на колосники так высоко, что имел возможность наблюдать на его работу сверху.
Я ничего не нашёл, и человек, когда-то бывший партнером моего отца и давший мне прозвище, ничего мне не поведал. Он наслаждался, водя меня за шнобель совместно со всеми остальными. Вспоминаю одну отечественную прогулку на почту в мелком городе. На телефоне мы заметили громадной замок. В том месте, как неизменно, не имеет значение, на сцене он либо нет, я наблюдал на него каждую секунду, но Гудини сделал единственное перемещение над замком и снял его. До сих пор не могу растолковать, как он это сделал.
Пока не вышла недавняя книга Уильяма Линдсея Грешема «Гудини: человек, проходивший через стенки», никто кроме того не растолковывал его ни при каких обстоятельствах не повторявшиеся освобождения из смирительных рубах, сейфов, неприступных тюрем и «банковских» подвалов, при том, что он был в наручниках и опутан канатами с головы до ног. Но огромное количество слухов ходило о неординарных возможностях Гудини. Говорили, что его брат, доктор по профессии, научил его по желанию выворачивать плечевые суставы, и это разрешало выбраться из любой смирительной рубахи. Предполагали, что во рту он скрывал ключ, благодаря которому отпирал каждые наручники. О Гудини я знаю лишь одно: он не был «человеком-змеей». Секрет его неповторимых трюков не в одних только костях и гибких мышцах. Но это все, что я знаю.
Думается, публика больше всего обожала, в то время, когда мы пародировали драматические скетчи и одноактные пьесы, с которыми Бэрриморы и другие бродвейские звезды выступали в водевиле. К примеру, одну из пародий мы сделали на «Желтый халат» – одноактный вариант популярной бродвейской мелодрамы.
Место действия – антикварная лавка в китайском квартале, куда входят белые – юные жены. Хозяин лавки, заметив белую даму, почувствовал похоть с первого взора. Он приказал одному из кули заколоть ее мужа, чтобы получить ее в собственный распоряжение. Когда тело бедного юноши уволакивали из поля зрения, второй кули бил в громадный китайский гонг, возвещая, что смерть пришла в дом. В один момент он звучно завывал молитву на китайском языке. Занавес опускался, после этого поднимался, открывая ту же антикварную лавку двадцать лет спустя. Белая дама, сейчас средних лет, уже давно смирилась с участью быть наложницей хозяина лавки до конца своей жизни. Но тут входит пара, и в юный супруге она определит собственную дочь, которую последний раз видела младенцем. Но ее китайский повелитель также уставился на хорошенькую молодую клиентку, и наложница знает, что у него на уме. Она убивает его и бьет в китайский гонг, пока занавес опускается.
Для отечественной пародии на данный спектакль я клал под стол таз, планируя применить его в драке, которую мы с папой в большинстве случаев устраивали. До тех пор пока он пел, я расставлял 13 либо 14 садовых метелок с маленькими ручками по бокам стола так, дабы ручки легко выдавались. Взобравшись на стол, я начинал раскручивать над головой баскетбольный мяч, неспешно удлиняя веревку. Мяч подлетал все ближе и ближе к папе, что пел , пока я не сбивал с него шляпу. Он ловил ее на лету и пускался в бега, преследуемый мячом. Стоя на столе, я загонял его в угол у занавеса, а веревка обматывалась около его шеи, и в итоге мяч бил его по лицу. Он падал, сраженный и беззащитный. Прямо в занавес. В довершение всего я прыгал на метелки так, что они сыпались на него дождем. В случае если мы были в одной программе с «Желтым халатом», я дополнял номер тем, что прыгал на сцену и колотил приложив все возможные усилия метлой в таз, тараторя на собственной самой лучшей имитации китайского.
Данный несложный мелкий трюк вызывал столько хохота, что мы старались появляться на одной афише с мелодрамой как возможно чаще.
Никому из актеров так не нравились подобные шутки, как тем, кого мы пародировали. Они расценивали их как лесть, и, вправду, это была лесть, по причине того, что вы не начнёте пародировать убогий спектакль, а лишь качественный. Это осознавали практически все актеры.
Будучи беззаботными клоунами, мы обожали, в то время, когда другие актеры наблюдали, как мы трудимся. Но отец пожалел об этом в ту семь дней, в то время, когда с главным номером выступала Алла Назимова – великая русская драматическая актриса. В понедельник мы пробовали взглянуть ее спектакль из кулис, но нам приказали уйти. «Госпожа Назимова, – сообщили нам, – не имеет возможности играться, в случае если люди толкутся в кулисах».
Мы вышли в зал и наблюдали оттуда. Назимова, позднее ставшая звездой немого кино, была дама с огромными жгучими глазами и владела необычной эмоциональной властью. Не было возможности не уважать ее способность и недюжинный талант концентрироваться на протяжении работы.
Мы не были действительно обижены, по причине того, что знали, что в отличие от нас драматические актеры весьма зависели от тишины за сценой. Кое-какие кроме того возили в чемоданах мягкие комнатные ботинки для рабочих сцены, дабы они носили их на протяжении спектакля.
Но через сутки либо два по окончании того, как по приказу Назимовой нас изгнали из-за кулис. Отец застал ее в том месте совместно со всеми, наблюдающей отечественный хулиганский номер. «Прошу вас, очистите кулисы, – крикнул он рабочим сцены, – как мы можем выступать, в то время, когда они забиты актерами, изучающими технику и секреты отечественного успеха?»
Отец в тот же момент пожалел о сообщённом. Огромные карие глаза Назимовой наполнились слезами, и она отвернулась. Как иностранка, она не осознала, что отец всего лишь дурачился. Он плохо переживал вследствие этого и в тот же вечер дотянулся собственную ветхую пишущую машинку «Бликенсдерфер» и напечатал приглашение:
ОПЫТНЫЙ
ДНЕВНОЙ СПЕКТАКЛЬ
Для Госпожа Назимовой
Великой Театральной Королевы Всех Русских
__________________________________
По окончании полудня в данный Четверг
__________________
Прошу вас, Обратите Внимание,
что обе кулисы смогут быть переполнены.
___________________
(подпись) «Три Китона»
Война империй: Англия против России
