Еще до Грамши эта идея стала одним из серьёзных предметов философии. Сама история продемонстрировала, что одним из основных противоречий людской общества есть столкновение иррационального с рациональным (у Вебера — конфликт между рациональностью и харизмой). История ХХ века продемонстрировала это самым драматическим образом. Рациональное, логичное мышление — относительно недавний продукт культурной эволюции человека. Ницше писал: «Величайший прогресс, которого достигли люди, пребывает в том, что они обучаются верно умозаключать. Это вовсе не есть что-то естественное, как предполагает Шопенгауэр, а только поздно купленное и еще сейчас не есть господствующим».
Данный обязывает уделять особенное внимание диалектике надстройки и отношений базиса, чего пошлый истмат не только не сделал, но кроме того затушевал по сравнению, к примеру, с социологией Вебера. Наряду с этим Вебер, само собой разумеется, вовсе не противопоставляет материальные факторы вере и сознанию. Он пишет: «Интересы (материальные и совершенные), а не идеи конкретно определяют действия человека. Но картины мира, каковые создаются „идеями“, частенько, как будто бы стрелки, определяют пути, по которым динамика заинтересованностей движет действия дальше».
Э. Хобсбаум справедливо увидел: «Совершенно верно так же, как Вебер многому обучился у Маркса, постоянно оставаясь наряду с этим антимарксистом, нет никаких обстоятельств, дабы марксистам не обучиться многому у Вебера, не преобразовываясь в веберианских либералов». Прямо скажем, мы у Вебера не обучались — и сейчас фактически не обучаемся.
В упрощенном истмате Бухарина неприятности столкновения с иррациональным как словно бы не существует. В его истматовской модели существуют интересы, объективно эти материальными условиями. И задача только в том, дабы адекватно их осознать и познать объективные законы развития. Наряду с этим сама мысль о большой автономии публичного сознания от базиса, о существовании собственной логики развития надстройки исключается полностью. Опыт же говорит о том, что надстройка, сознание уязвимы и смогут быть сломаны либо кроме того уничтожены без взаимосвязи с материальными условиями судьбы. Посредством многих приемов у большой части населения удается отключить свойство к структурному анализу явлений — анализ сходу заменяется идеологической оценкой. Из этого — кажущаяся ужасной безнравственность, двойные стандарты. На деле же заболевание страшнее: люди становятся неспособны как раз разбирать («верю, потому что нелепо»).
Осознание этого затрудняется кажущимся парадоксом: как раз очень рационалистический тип мышления, давшего человеку основной способ науки, при выходе за стенки лаборатории может послужить средством разрушения логики (рациональности). Большой современный экономист Л. фон Мизес давал предупреждение: «Склонность к гипостазированию, т.е. к приписыванию настоящего содержания выстроенным в уме концепциям — нехороший неприятель логического мышления». Отечественные экономисты лишь этим и занимаются, но к этому их подготовил уже официальный истмат, придавший «выстроенным в уме концепциям» звание объективных законов.
Вебер в собственных трудах именно прилагал громадные упрочнения, дабы не допустить бытия и отождествления мышления, тенденция к которому уже намечалась в философии Гегеля. Вебер выступал против фетишизации теории, которая, будучи высшим продуктом рационального мышления, преобразовывалась в инструмент иррациональности, в случае если получала ранг фетиша. Вебер подчеркивал, что логическая упорядоченность теории может привнести «утопический» элемент в познание, и потому он подчеркивал, что историческая реальность в каждой «точке» и в любой «момент» выступает как что-то уникальное и неповторимое. А следовательно, не подчиняющееся никакому «объективному закону». Теория («утопия», закон) нужна исследователю, как инструмент — как микроскоп либо телескоп — для обнаружения тенденций в развитии публичного процесса. Но вера в то, что теория всецело адекватна самой действительности свидетельствует поражение рациональности. Истмат был полон таковой веры.
Более того, пошлый истмат внедрил в массовое сознание уверенность в том, что объективным законом есть прогресс общества. Та «революция скифов», которая угрожала России по окончании 1917 г. и была остановлена коммунистами (о ней большое количество писал М. М. Пришвин), совсем не вписывалась в законы истмата, и мы не могли ожидать ее в конце ХХ века — но она так как случилась на отечественных глазах. Более того, «революция иррационального» в ХХ веке захватила Запад.
Николай Заболоцкий в поэме «Битва слонов» (Битва слов! Значений бой!) писал:
БИТВА ЗА КОНТЕЙНЕРЫ В ГТА 5 ОНЛАЙН! ЧТО В коробки? РАНДОМНЫЙ ВЫБОР В GTA 5!
