— В обществе Алешеньки мне некомфортно, я не могу играться с ребенком, ощущаю, что от меня исходит флюид растерянности, мрачности, пробую подавить в себе это, но так как вы сами рассказываете, что ребенок все равно все чувствует. Я — человек безбытный, до рождения сына я занималась наукой, сейчас мне приходится раздваиваться. И с наукой становится довольно проблематично — не могу отдаваться ей полностью, а с сыном — по большому счету полный неудобство. Исходя из этого и вожу его издали, дабы мальчик имел возможность хоть два раза в неделю побыть в обычном обществе. Так как он у меня невротизированный. Вы этого не находите?
Мама Алеши отлавливает меня между занятиями и практически прижимает к стенке. За ее массивной фигурой мне не видно ни детей, ни своих родителей, а у большинства из них имеется ко мне вопросы. Мама Алеши представитель распространенного сейчас типа своих родителей, каковые ходят заниматься в родительский университет, посещают лекции на тему «Преодоление конфликтных обстановок в семье…». Она напичкана наукообразной терминологией, она «доктор наук» в области детской психологии. Чему же она желает обучиться, посещая лектории и университеты? А вот чему: естественному, живому общению со своим собственным ребенком. Выясняется, этому нужно обучаться!
— Кубков — вы не понимаете Кубкова? — сообщил на предпоследнем занятии, что эмансипированная дама подобна крокодилу. Вот я именно и имеется та самая дама-крокодил, безбытный крокодил, одинокий. У нас с Алешей не выяснилось нужного круга общения, мы с ним никак не можем социализироваться.
Только что кончилось занятие в Алешиной группе. Мы игрались в железную дорогу, ездили по вылепленным рельсам в вылепленном поезде в Страну Оживленных Слов. Это вот какая была страна. Стоило тебе сказать «заяц», в этот самый момент же перед тобой «оказался» заяц, можешь его за уши потрогать. Либо сообщишь «свинорыбка», в этот самый момент же перед тобой появляется свинья, лишь вместо ног у нее рыбьи плавники.
Алеша — дистрофичной, прозрачный, напоминающий остов перезимовавшего под снегом страницы, все ребрышки просвечивают — ведет паровоз в чудесную страну.
— А эта страна — окончательно? — задаёт вопросы, открывая шлагбаум.
Я успокоила Алешу, что страна отечественная некуда не убежит, в крайнем случае, если пассажиры захотят выйти прогуляться, в следующий раз мы их призовем известным нам методом.
А метод у нас в полной мере надежный: мы «оживляем» посредством лепки.
Нельзя сказать, что Алеша несложной ребенок. Он немногословен (в отличие от мамы), вдумчив не по годам (а кто выяснил возрастной ценз вдумчивости?), у него не сильный ручки и лепить ему непросто, исходя из этого до тех пор пока он по большей части играется с тем, что вылепили другие дети. Кого возможно назвать несложным ребенком? Разве мы говорим: «О, это несложный взрослый!» Наоборот, чудо, что у таковой взбалмошной мамы вырос спокойный улыбчивый мальчик. Как это оказалось? Быть может, и мама у него нормальная, легко встречи со мной ее как-то возбуждают, у нее накапливается большое количество вопросов либо легко большое количество мыслей, которыми ей нужно поделиться, и в маленькое время перерыва она судорожно комкает все в кучу?
— Помогите мне войти в оптимальный контакт с ребенком. Я ничего не могу делать руками. А он все вечера лепит, рисует. Он может себя занимать, и я ему не нужна. А мне бы хотелось установить с ним контакт через совместную деятельность.
— Вот и устанавливайте,— радуюсь я, что Алешина мама сама отыскала выход.— Вы так как педагог.
— Я педагог для взрослых…
— А вечером поменяйтесь с сыном ролями. И вы отдохнете, и он в роли преподавателя себя попытается. Внезапно вы окажетесь гениальной ученицей?
Алешина мама не верит. Так легко? Нет, это через чур легко. Человек прослушал столько мудреных лекций о преодолении непростых конфликтных обстановок, а я ей предлагаю поучиться у собственного ребенка, всего-то навсего.
— Вы ему хотя бы не мешайте.
— Другими словами не пробовать войти с ним в контакт, в то время, когда он сам чем-то увлеченно занят?
— Да, как раз так. Алеше в саду предостаточно общения, а дома ему хочется с вами, при вас. Вспомните, как в юные годы: играешься в куклы либо строишь домик из кубиков, а рядом — мама. И без того прекрасно на душе, нормально, вовсе не обязательно разговаривать с ней. Основное — она рядом.
— А как же сотрудничество, активное общение?
— Да это и имеется активное общение. Разве мы общаемся лишь тогда, в то время, когда перекидываемся словами? Довольно часто как раз слова-то и есть препятствием для духовного контакта. Мы заслоняемся ими друг от друга.
Все, что я говорю, не убеждает Алешину маму. Расплывчато. Ей, математику, необходимо, дабы все было логично. Дабы одно вытекало из другого. В случае если человеку дана обращение как метод общения, то как она возможно препятствием для духовного контакта? Ей нужен конкретный совет. Делайте то-то и то-то, и это даст такой-то итог.
Алеша прерывает отечественную бесплодную беседу. Он подбегает к маме, приникает к ее юбке, ласкается. Мама же строга. Никакой ответной реакции. Ей бы, может, и хотелось погладить его по голове, но тут же я стою.
— У меня большой уровень самоконтроля,— говорит Алешина мама, уловив мой неодобрительный взор. Это она говорит при малолетнем сыне, что и слов-то таких не знает.— Кубков заявил, что в случае если данный уровень не понизится, то я куплю невроз. Я уже его купила.
А я не купила. Беру Алешу на руки, разрешаю себе погладить светлую головку и передаю ребенка маме с рук на руки.
— Алеш, ты научи маму играться в страну Оживленных Слов… У тебя мама маленькая-маленькая, наблюдай, ты как выше, ты ее обязан учить. Научи ее играться, а? В то время, когда мама была громадная, у нее никого не было. А сейчас она стала маленькая, и ты у нее появился. Основной приятель. Сделай так, дабы ей стало радостно. А за это мама прекратит ходить по вечерам к серьёзным взрослым, каковые говорят на непонятном языке.
— Ты правда не будешь уходить? — задаёт вопросы Алеша у мамы.— Окончательно?
— Нет, — исправляю я собственную оплошность.— Мама будет ходить преподавателем на работу, как бывшая громадная, а с работы будет возвращаться твоей ученицей. Лишь сообщишь: «Вместо взрослой мамы, кандидата математических наук, радостная девочка на лепке!» — и она тут же превратится.
—И по телефону не будет сказать? — с негромкой надеждой задаёт вопросы мальчик.
— Если бы все было так легко,— вздыхает Алешина мама, очевидно не справляясь с ролью.
— Мам, сообщи: миллион неточностей.
— Миллион неточностей,— повторяет мама, со страхом глядя на сына. Верно осознал, дескать, мальчик, у нее миллион неточностей в собственной жизни и в общении с ребенком.
— Вместо миллиона неточностей — миллион ухмылок! — восклицает Алеша.
— Я обязана миллион раз улыбнуться? — не осознаёт мама.
— Да, это в стране Оживленных Слов нехорошие оживляли неточности, а хорошие — ухмылки. Ну, радуйся.
Алешина мама улыбнулась.
— Вместо мерзости — эйфории! — провозгласил Алеша.
И мама засмеялась. В первый раз я заметила эту всегда озабоченную своим «дискомфортом» даму смеющейся.
И это был искренний хохот. Благодаря ему уровень самоконтроля понизился сам собой.
Дорогие родители! Приглашаем вас посетить прекрасную Страну Оживленных Слов! Разгуливая среди «радостей» и «улыбок», вам и в голову не придет «оживлять» неинтересного бегемота по имени «неудобство» и безрадостную змею по имени «некоммуникабельность». Искренний хохот, естественная ухмылка — билеты в нашу страну. Не забудьте купить их заблаговременно!
Как Порошенко в Житомире под крики
