Ученики сидели за партами и шумели. Какой-то неизвестный вихрь прижал их к задней стенке, исходя из этого передние парты были безлюдные, а самой населенной была «Камчатка». Одни перебрасывались записками, другие перешептывались, невинными глазами смотря в упор на преподавателя, В щель немного открытой двери просовывал голову опоздавший.
Что это? Детские повадки, каковые улетучатся с получением аттестата и наступлением зрелости зрелости? Простите, самому молодому из учеников 42 года. Это те самые директора музыкальных школ, каковые обучались на северо-западе Москвы. Они лишь ожидают, дабы лектор завладел их вниманием, призвал к порядку и начал собственную лекцию…
Новое постоянно уживалось со ветхим. Уживается оно и по сей день. Лишь не всегда мы отдаем себе отчет, что это старое, отжившее, анахронизм. Само собой разумеется, оно не ново, но, по крайней мере, привычно а также уютно; пускай себе живет — так как оно никому не мешает.
Из-за чего мы воспитываем и учим детей так, а не в противном случае? Из-за чего взрослых обучаем так же, как детей: по звонку и с экзаменом, в канун которого уважаемые люди прижимают в отчаянии пальцы к седым вискам и, отыскав в памяти школьные годы, начинают зубрить.
Мы предъявляем новые требования к свойствам, знаниям, навыкам: а не помешают ли анахронизмы эти требования выполнить?
Юная мать просматривает, машинально раскачивая детскую коляску. Из-за чего она это делает? Дабы ребенок укачался, как на пароходе, и в полуобморочном состоянии заснул? Вот бы маму покачать таким же образом. Но она спокойна; твердо знает, что так делали ее бабушка и мать, а прабабушка вместо коляски качала зыбку, подвешенную под потолком (зыбить — качать).
Больше всего в Монголии меня поразили дети: такие румяные, такие важные. Услышать плач либо хныканье поразительно. И родители с ними обращаются как со взрослыми, в полной мере без шуток, без сюсюканья и возлагая посильные для них домашние обязанности.
Дети — «цветы судьбы». Как это направляться осознавать: рвать их на лугу либо выращивать в горшках?
В кибернетике существует понятие «обратная сообщение»: правило оглядываться назад и обучаться на неточностях. Механизм боли — это обратная сообщение, предупреждение. Представьте себе кошмар жить без болевых ощущений: взирать с непониманием на вывихнутую ногу, прекратившую слушаться, и обуглившийся от продолжительного соприкосновения с раскаленной плитой палец. Разнос, замечания, укоризненный взор — это различные по силе сигналы обратной связи. Ругать ребенка целыми днями так же не хорошо, как и разрешать делать все, что он желает.
Мать ведет ребенка через улицу. Тот не желает идти, топает ногами, просится на руки. Мать беспрекословно берет его, не смотря на то, что он уже не таковой мелкий, а в руках у нее сумка. Данный эпизод научил ребенка серьёзной вещи: получать собственного хныканьем. А чему он научил мать?
Кстати, назовите список узаконенных мер морального и физического действия на ребенка: что возможно, что нежелательно и чего запрещено, в то время, когда и в каком порядке что использовать. Практически все говорят, что бить запрещено, и практически все шлепают. Возможно, «шлепать» и «бить» — различные вещи? А где между ними граница?
Когда-то с удивлением отмечали факт, что ребенок ходит в детский сад; на данный момент с удивлением отмечают обратное. Создатель идеи детского сада, создатель этого термина и создатель верного сада во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века — германский педагог Ф.Фребель. Как раз «т назвал детей «цветки судьбы», а воспитательниц — «детскими садовницами» (в 70-е годы в Российской Федерации их именовали «фребеличками»;). Фребель завещал детям собственные «подарки»: шар (единство мира), куб (знак чистого спокойствия), шар с цилиндром, куб из 8 кубиков, куб из 8 кирпичиков. Он ввел как необходимые предметы воспитания рисование и лепку. Очень сильно ли изменилась мысль детского сада за полтораста лет?
очевидно изменилось отношение своих родителей к детскому саду, перейдя от одной крайности {«камера хранения»} к второй («неестественный родитель»). Как это, в сущности, комфортно: снять с себя часть родительских обязанностей и переложить их на плечи страны.
Но, возможно, обязанности в отношении детей у страны одни, а у своих родителей — другие?
Страно: не только сад, но и школа не претерпела важных трансформаций за время своего существования, уходящий в доисторическое прошлое. Нобелевский лауреат, доктор наук Оксфордского университета Н.Тирборген увидел: «Скука, формализм, перегрузка сухими, абстрактными знаниями, пугающая совокупность отметок — все это приводит к сопротивлению ребенка». Но всё это в итоге принимается взрослым человеком и насаждается по отношению к собственным детям.
Шолом-Алейхем изрисовал хорошую картину обучения: монотонный голос ветхого ребе, уткнувшегося в книгу, и повторяющие вслух ученики, успевающие сейчас проказничать. Изменялись лишь атрибуты: когда-то показалась книга у преподавателя, позже ученики взяли тетради, после этого книжки. По книжке уже получал образование первой половине XIX века Том Сойер, но домашних заданий тогда еще не задавали — ученики продолжительно бубнили урок, а преподаватель спал за кафедрой.
Из привилегии школа стала правом, а позже обязанностью. Дабы стать культурным человеком, мало на данный момент иметь среднее образование, а для некоторых — кроме того высшее. Опять зададим вопросы: из-за чего преподаватель сидит лицом к ученикам, а ученики лицом к преподавателю, из-за чего ученики все время сидят (за исключением уроков физкультуры), для чего их вызывают к доске и для чего ставят оценки?
«Дети — цветы судьбы», но 46 процентов этих «цветов» нарушает во 2-м классе элементарные правила личной гигиены (какое количество дремать, гулять, двигаться, как сидеть, просматривать); эта цифра понижается до 15 в 4-м классе (организм предпринимает смелые упрочнения, дабы приспособиться), но позже снова увеличивается до 38 в 10-м классе.
Ежедневно ученик 1-го класса обязан прочитывать в. среднем 3,9 страницы учебной и рекомендованной литературы, а девятиклассник — 18,6 страницы, из которых четверть приходится на классные занятия, а три четверти — на домашние. В следствии 95 процентов, процентов и 67 первоклассников десятиклассников недосыпают. Повышенное артериальное давление имеют 3 процента учеников сельских школ, 6,5 процента — муниципальных и до 23 процентов — специальных с математическим уклоном.
А родители: ведут собственный единственное чадо из математической школы в музыкальную, позже на фигурное катание, к тому же на английский по новому, «суггестивному» способу (по причине того, что в один момент в математическую и языковую школы пока не принимают).
Действительно, до многих (но не всех) своих родителей доходит, что это перегрузки, и они пробуют уменьшить их, освобождая ребенка от всех домашних забот. Этим: они рубят другую, не меньше ответственную ветвь молодого дерева.
Дети берут пример со собственных своих родителей. В случае если родители спокойные, то дети также будут спокойными. Но чистоплотная мама не сделает ребенка чистоплотным, в случае если тот не убирает за собой и не принимает посильного участия в домашней уборке. Возможно приучить ребенка к вкусной еде, но воспитать в нем желание готовить такую еду способно лишь исполнение им кулинарных обязанностей. В то время, когда мы провозглашаем «Все для детей!», то это следует сделать шепотом, дабы дети не знали. По причине того, что тогда они осознают практически «все для нас», вырастут эгоистами и сами будут позже трудиться на собственных детей, воспитывая новое поколение эгоистов.
Тяжело не дать согласие с этими истинами. И родители соглашаются, но отмахиваются. Они «закручены» повседневными заботами. Очередная забота — устроить ребенка в высшее учебное заведение. Как раз «устроить», по причине того, что аттестат зрелости — документ, свидетельствующий о знаниях, не открывает машинально дверь в университет; эта дверь раскрывается посредством ключа, именуемого приемными экзаменами. Лишь бы приняли, приняли, а дальше не составит большого труда.
В конечном итоге дальше ничего несложного не будет. Само собой разумеется, выгоняют из университета меньше, чем не принимают. Но, во-первых, ребенок, приспособившийся к анахронизму школы , нежданно для себя сталкивается с анахронизмом высшей школы.
Современная верховная школа — правильная копия средневековых университетов: факультеты, деканы, кафедры, доктора наук, лекции, аудитории, сессии. Появляются новые вопросы: из-за чего ученики лишь слушают, а студенты ведут конспекты; из-за чего ученика стараются задавать вопросы ежедневно, а студента нет; из-за чего доктор наук, прочтя собственную лекцию, удаляется, а не сходит с кафедры, не сгребает студентов в охапку и не отправляется с ними куда-нибудь за пределы аудитории?
Во-вторых, чадо нежданно изъявляет желание вступить в брак. Не через чур ли рано? Так как оно еще не поднялось на ноги, не обеспечило себе денег на жизнь. Ребенок на иждивении своих родителей — ясно, но семья ребенка на иждивении своих родителей! Но кто виноват, что оптимальное время и физическая зрелость вступления в законный брак не приходятся на начало независимой судьбе? Сосредоточим внимание на одном, самом спорном жажде студентов: обучаться легко и напряжения. Никакой труд не дается без напряжения, а также учеба, по причине того, что учеба — труд. Как словно бы бы правильно. Но мы знаем, что работа по свойствам ни при каких обстоятельствах не думается тяжелой. И талантливый грузчик, как пушинки, переносит мешки, играясь перед всеми собственными мускулами (вспомните рассказы Гиляровского). В случае если учеба — та же работа, то она требует определенных свойств. Но так как обучаются люди, имеющие различные свойства, для одних учеба думается простой, а для других — тяжёлой, причем тяжёлой кроме того для будущих великих ученых, не могущих зубрить и вступающих в спор с педагогами по поводу азбучных истин.
Следовательно, при общем образовании нужно увеличить формы и способы обучения так, дабы они доходили всем, а не избранным.
Экзамены — также так как анахронизм. Экзамен — это стресс: удар по организму, что отвечает резким трансформацией режима собственной работы.
Тест Люшера прекрасно фиксирует эти трансформации. на следующий день первый экзамен на аттестат зрелости. Экзаменуемый выбирает самый приятный для него темно-светло синий цвет: цвет стариков, тех, кто страдает избыточной полнотой, измотанных судьбой, жаждущих спокойствия. На 2-м месте — тёмный: депрессия, отчаяние, внутренний протест, негативизм. На 3-м — темно-коричневый: чувство дискомфорта («не в собственной тарелке»), неполным компенсатором которого смогут быть такие мелкие эйфории, как поставленная мамой тарелка клубники либо новый костюм. На 4-м — светло синий-зеленый: перенапряжение, боязнь споткнуться. На последнем — желтый: подавление надежд (если бы это было неизменно, то разрушенные надежды).
Перед вторым экзаменом (письменным) картина изменяется. На 1-м месте так же, как и прежде темно-светло синий. На 2-е (с 5-го) переходит серый; реакция организма на стресс, броня отгороженности от всего, не считая экзаменов. На 3-м — тёмный. На 4-е (с 6-го) перемещается оранжево-красный — бойцовский азарт, жажда борьбы (не большая жажда, в противном случае красный не был бы на 4-м). Темно-коричневый отступает на 5-е, светло синий-зеленый — на 6-е. Желтый с красно-фиолетовым в конце изменяется местами (отрицание красно-фиолетового — защитная реакция на угрозу конфликта).
Перед третьим экзаменом (устным). Темно-светло синий так же, как и прежде на 1-м месте. Серый так же, как и прежде на 2-м. На 3-е выходит оранжево-красный — бойцовские качества усиливаются, показалась уверенность сдать. За ним тёмный (депрессия сохраняется, но слабеет). Позже коричневый. Красно-фиолетовый и желтый опять изменяются местами.
А ведь в большинстве случаев обычный ребенок ставит в первых рядах желтый либо оранжево-красный, в середине темно-светло синий и светло синий-зеленый, в конце темно-коричневый и тёмный.
Вам мало данных «Люшера» — измерьте у экзаменующегося артериальное давление.
Организм человека запланирован на стрессовое состояние: он сперва отступает, после этого мобилизует собственные ресурсы ц сейчас может совершить сообразительности и чудеса храбрости. Наряду с этим употребляются три тактики: бороться, приспособиться, бежать. Какая из них превалирует, подсказывают психофизический статут и ситуация человека.
На протяжении стресса возрастают надпочечники, появляются желудочно-кишечные изъязвления. Продолжительный и довольно часто повторяющийся стресс ведет к дистрессу, причем в совокупности рвется то звено, которое не сильный; желудочно-кишечные изъязвления завершаются язвой, повышенное артериальное давление переходит в гипертонию, нарушения в работе сердечной мускулы приводят к инфаркту. Гипертонической заболеванием болеют 6,6 процента инженеров, 9,1 процента младших научных сотрудников, 10,2 докторов наук и процента кандидатов (какое количество раз они сдавали экзамены, защищали диссертации). Имеется талантливые сдавать экзамены. Имеется неспособные, каковые не рискуют. Имеется, каковые рискуют и расплачиваются за это.
Советская власть поставила монумент Власову
