Мы обсуждаем вопрос, из-за чего сознание советских людей выяснилось таким беспомощным. Из-за чего они (за исключением сельских обитателей) под действием телевидения потеряли, хотя бы временно, свойство к рассуждениям исходя из здравого смысла?
Прислушаемся к ответственному суждению Дж. М. Кейнса, одного из больших мыслителей прошлого века. Он сообщил: «политических философов и Идеи экономистов, правы они либо нет, значительно более могущественны, чем это в большинстве случаев осознается. В действительности вряд ли миром правит что?или еще. Прагматики, каковые верят в собственную свободу от интеллектуального влияния, являются в большинстве случаев рабами нескольких усопших экономистов». В различных вариациях эта идея видится и у большинства вторых мыслителей. утверждения и Те идеи, каковые мы изучали в вузе и школе, загоняют отечественный ум в определенные рамки.
Для того состояния умов, в котором коммунистический народ принял перестройку Горбачева, а позже и реформу Ельцина, имелась «наведенная» образованием и официальным обществоведением обстоятельство. Она в том, что в головы нескольких поколений внедряли искажающий действительность метод осознавать общество в его развитии — так называемый пошлый исторический материализм. Подчеркиваю слово «пошлый», потому что с классиками марксизма, а тем более с Лениным, данный истмат имеет мало неспециализированного. В будущем я лишь данный пошлый истмат и буду иметь в виду — тот, что учили я и такие, как я, что нагнетался в отечественное массовое сознание средствами образования, прессой, телевидением.
Тут я вторгаюсь в сложную и щекотливую сферу. Исторический материализм — часть марксизма и был глубоко укоренен в публичном сознании в СССР. В некоем смысле он был частью советского строя и, без сомнений, стал частью отечественной культуры. Причем речь заходит не о советском времени (в послевоенный период мы, скорее, отходили от марксизма). Когда на русском показался первый том «Капитала» (1872), он сходу завоевал умы интеллигенции. Правая газета «Житель Киева» с удивлением писала, что «у нас многие тысячи лиц увлекаются Марксом, не обращая внимания на трудности усвоения его работ и нужную для этого подготовку».
Российская Федерация готовься принять главные смыслы марксизма, и он овладел фактически всем публичным сознанием. В начале ХХ века С. Булгаков писал в «Философии хозяйства»: «Фактически все экономисты сущность марксисты, хотя бы кроме того ненавидели марксизм» (а в то время действие экономистов на сознание просматривающей публики было большим). Г. Флоровский, растолковывая, из-за чего марксизм был воспринят как мировоззрение в Российской Федерации финиша XIX века, писал, что была ответственна «не догма марксизма, а его проблематика». Это первенствовала мировоззренческая совокупность, в которой на современном уровне ставились главные неприятности бытия, необходимости и свободы. Как ни покажется это непривычным отечественным православным патриотам, нужно отыскать в памяти серьёзную идея Г. Флоровского — как раз марксизм пробудил в Российской Федерации начала века тягу к религиозной философии. Потому что в марксизме, как пишет Г. Флоровский, были и «крипторелигиозные мотивы… Как раз марксизм оказал влияние на поворот религиозных исканий у нас в сторону православия. Из марксизма вышли Булгаков, Бердяев, Франк, Струве… Все это были симптомы какого именно?то сдвига в глубинах». Добавлю, что в свое время марксистами были не только религиозные искатели, но кроме того и такие правые фавориты кадетов, как П. Струве и А. Изгоев.
В 1975 г. узнаваемый современный философ?гуманист Э. Фромм в одной из собственных радиобесед сообщил следующее о труде Маркса: «Меня привлекли в первую очередь его его видение и философия социализма. В секуляризованной форме это было выражение идей полной гуманизации человека, развития и становления таковой личности, для которой целью существования есть не обладание (мертвое накопление), а живое Бытие, осознаваемое как самореализация человека. Это Маркс продемонстрировал в первый раз еще в философских исходниках 1844 г… Если вы начнёте знакомиться с данной работой, не зная, кто ее написал, то ни за что не предугадаете автора, в случае если лишь не являетесь блестящим знатоком марксовых текстов. И не вследствие того что данный текст нетипичен для Маркса, а вследствие того что образ Маркса был фальсифицирован (с одной стороны, сталинистами, с другой — большинством социалистов), и утвердилось представление, словно бы у Маркса не было иных заинтересованностей, не считая трансформации экономических условий судьбы. В действительности это было только средство успехи одной цели: освобождения человека в гуманистическом смысле…
Мне думается, что большая часть экспертов по Марксу не придают значения тому факту, что учение Маркса по сути близко к религии. Оно «религиозно» не в смысле веры в Всевышнего… Я имею в виду религиозность в плане внутреннего состояния духа, при котором главным для человека делается преодоление собственного нарциссизма, эгоизма, закрытости, в то время, когда человек раскрывается для других людей, либо — как сообщил бы Мейстер Экхарт — «в то время, когда человек всецело растрачивает себя чтобы опять наполниться до краев и почувствовать собственную целостность». У Маркса эта основополагающая мысль выражена вторыми словами. Я неоднократно доставлял себе наслаждение, в то время, когда просматривал различным людям отрывки из «Экономико?философских исходников». К примеру, я вспоминаю разговор с врачом Сузуки — одним из основных представителей дзен?буддизма. Я прочёл ему абзац, не именуя автора, и задал вопрос: «Это Дзен?» — «Да, само собой разумеется», — ответил он. Либо же я просматривал кое-какие куски в кругу грамотных теологов — и они спорили и гадали, и строили догадки о каких угодно хороших текстах — от Фомы до современных теологов. Но никому не пришло в голову, что это Маркс».
Учение Маркса о коммунизме сложно. Оно имеет все черты всемирный религии, но это не просто милленаристская ересь построения Царства Божия на Земле, наподобие хилиазма у ранних христиан. Религиозная нить марксизма неразрывно переплетена с самыми научной картиной и современными теориями мира того времени, и с методологическими подходами, намного время опережающими. идейное богатство и Интеллектуальный уровень марксизма таковы, что делают его неповторимым явлением культуры. Более ста лет множество лучших умов мира продолжают и осуждают Маркса — но, грубо говоря, значительно его ничем не дополнили. Более того, его запас идей по большому счету использован еще в малой степени (ленинизм, на мой взор, не дополняет марксизм, а развивает его совсем новую ветвь).
По окончании революции 1848 г., начиная с «Манифеста», Маркс писал для пролетариата Запада, с определенной политической целью, «расколдовывая» для пролетариата мир капитализма. В рамках марксизма интеллектуальный аппарат для понимания России как сложной незападной цивилизации не был создан, и разработка его наталкивалась на громадные трудности. Но сожалеть о том, что зрелой «теории России» к началу века выработано не было и целый культурный слой сказал на языке марксизма, безтолку. По консолидирующей и объяснительной силе никакое учение не имело возможности в тот момент соперничать с марксизмом. Исходя из этого личные, доктрины и российские прозрения приходилось излагать на языке марксизма — как это и было сделано Лениным с поразительным мастерством. меньшевики и Плеханов, бундовцы и западные социал?демократы криком кричали, что вся стратегия Ленина противоречит марксизму, что это славянофильство и народничество — крестьяне и рабочие к этим крикам были равнодушны.
Так, как раз в понятиях марксизма восприняла отечественная культура мечту о коммунизме как счастье человечества. О коммунизме как завершении эсхатологического цикла истории и возврате к общине через преодоление отчуждения, созданного личной собственностью — отчуждения человека от человека и от природы. Это — обретение потерянного рая, жизнь без классов и без страны. Ясно исходя из этого, что каждая критика какого именно?то раздела марксизма, а тем более неуважительные комментарии вызывают у большой части читателей только больного реакцию, недоверие к намерениям автора, а позже и к самой книге. Сам того не хотя, я травмирую религиозное чувство. Что делать? Обойтись без этого беседы нереально. Сказать через чур туманно и дипломатично — безтолку.
Но для начала я все же отмечу, какие конкретно катастрофические последствия имело для нас насильственное (другими словами политически предписанное) устранение тех норм исторического материализма, в каковые до этого было введено отечественное публичное сознание. В этом нет несоответствия с моим главным тезисом, потому что каждые интеллектуальные структуры, каковые обязывают идея подчиняться определенным строгим правилам, благотворны (как благотворна кроме того неверная научная теория, потому, что структурирует мышление и тем самым разрешает ставить вопросы и идти к верной теории). Устранение невидимых уже норм марксизма из обществоведения, языка и образования СМИ вовсе не дало нам лучшего понимания непростых вопросов, оно создало методологический хаос.
2.17 Философия XIX века: Фейербах, марксизм — Философия для бакалавров
