В действительности, Мать скорее просто следовала явлению, чем «делала» что-либо — она повторяла Мантру и шла через все боли, одну за другой. Она «изнашивала» Боль Мира. «Всё зависит от способности идти через необходимые переживания», — сказала она. Это не что-то, что вы в действительности «делаете», это что-то, через что вы проходите — и благодаря самому факту прохождения через это, благодаря самой способности пройти через это без отступления, вещь проделывается, автоматически. Таким было долгое путешествие Матери, с чем-то невозможным сформулировать, происходящим на самом пути.
Странное состояние, тем не менее. Если в действительности некая третья позиция обретала форму, то делалось это очень негативно. Конечно, птица очень «негативна» для рыбы, поначалу. Вы гораздо более связаны с рыбой, которую вы оставляете позади, чем с птицей, которой вы становитесь, и, скорее всего, лишь когда рыба совершенно оставлена позади, вы внезапно осознаёте: да ведь я же птица! Полностью оставить тело, не покидая его… трудно. Эти одиннадцать лет составляют самый поразительный парадокс, когда-либо переживавшийся человеческим видом. Парадокс Матери является нашим секретом — нашим следующим секретом. «Изменились все обычные ритмы материального мира. Тело основывало своё ощущение доброго здравия на определённом числе вибраций, и когда эти вибрации присутствовали, тело чувствовало себя здоровым; когда в эти вибрации вмешивалось нечто другое, то тело чувствовало, что оно начинает заболевать или было больным, в зависимости от интенсивности вторжения. Теперь всё изменилось. Эта основная вибрация была попросту устранена, отогнана прочь. Вибрации, на которых основывалось его ощущение здоровья или болезни, были заменены чем-то другим, чем-то, чья природа такова, что эти старые представления о здоровье и болезни стали бессмысленными!» Но не только доброе здравие или болезни были унесены в нечто иное (хотя для тела это важный основополагающий элемент: это его дневное существование), это именно сама жизнь странным образом изменила свой курс и вошла во что-то иное, что больше не ощущалось как «жизнь», и всё же, очевидно, не было смертью, как если бы жизнь и смерть были другой парой сообщников с третьим… неопределимым значением. Это «неопределимое» вполне хорошо для интеллекта, который, помимо прочего, очень даже может не суметь «определить», не умерев от этого, но тело! Тело, которое больше не знает собственного определения… И с юмором, который никогда не оставлял её, однажды в июне 1961 года Мать внезапно воскликнула: «Это дошло до такой степени, что если бы я не беспокоилась о спокойствии других людей, то сказала бы: я не знаю, жива ли я или мертва!» Мать делала это замечание множество раз в последующие годы, всё чаще и чаще и всё сильнее, как всегда. И кажется, что весь Секрет здесь, в том, что больше не является ни «жизнью», ни «смертью» — поистине третья позиция. «Потому что есть жизнь, определённая вибрация жизни, которая полностью не зависит от… Нет, лучше сказать так: тот способ, которым люди ощущают обычную жизнь, чувствуют, что они живы, сокровенно связан с определённым ощущением, которое они имеют о себе, ощущением себя и своих тел. Теперь же ты полностью уничтожаешь это ощущение, этот тип ощущения, этот тип связи, который люди называют я жив или я не жив — этого БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Да, вот что полностью устраняется. Той ночью[«великих пульсаций» в апреле 1962]это ощущение было устранено навсегда. Оно никогда больше не возвращалось. Это кажется невообразимой вещью…» И, действительно, в вся жизнь Матери в течение последних одиннадцати лет казалась невозможной. «Вот это люди и называют жив. Я не могу сказать, как они я жива — это совсем иное. В действительности, просто ещё один шаг, и я бы сказала, что умерла и… возвратилась к жизни». И, более того, «вернулась» не к прежней жизни: вернулась к чему-то иному. «Это была некая смерть, это наверняка — наверняка, наверняка, наверняка — но я не говорю это, потому что… да, ты должен уважать здравый смысл людей!» И в течение одиннадцати лет Мать никогда ничего не говорила (и теперь я могу понять, почему Шри Ауробиндо не говорил, я понимаю, и понимал это всё лучше и лучше, ведь вся история абсолютно «невозможна»): «Лучше ничего не говорить, потому что в конечном итоге они начнут думать, не требуется ли полечить мой разум!»И она засмеялась.«Что касается меня, я немного чувствую себя так, будто бы вылупляюсь из яйца… другими словами, требуется определённый период инкубации, понимаешь?» Инкубация длилась до 1973 года. Что произошло в 1973, когда она оставила эту так называемую жизнь, которая больше не была жизнью, чтобы вступить в ту мнимую смерть, которая не была смертью? Но, конечно, она больше не была «живой» — и не была длительное время! И, конечно же, она не мертва! Вы умираете только из этой жизни.
Так что где же она?
И всё это касается телесного сознания, вы понимаете, это не её разум грезил о бессмертии: это её теложило иначе, воспринимало иначе, гуляло иначе, было… в чём-то ином. Что это «нечто иное»? Та другая телесная, материальная вещь. Другое состояние Материи в Материи?
Как говорила Мать, «вопросов хватает»! И читатель не должен думать, что я знаю Секрет, но скрываю его — я вовсе его не знаю! Это как если бы Мать, находясь по другую сторону вуали, хотела бы нас самих заставить открыть его шаг за шагом; и это открытие будет прелюдией или, возможно, началом… я не отваживаюсь сказать. В самом деле, мы увидим.
Возможно, это «Час Бога», о котором говорил Шри Ауробиндо.
Мать с запинками поясняла третью позицию: «Ты должен чувствовать такую грандиозную мощь, такую СВОБОДНУЮ и независимую от всех обстоятельств, всех реакций, всех событий — и это не зависит от того, как настроено тело. Что-то иное… Что-то иное. И она добавила: Есть только одна вещь, которая зависит от тела: речь, выражение. Кто знает?…» И Мать сидела, вглядываясь вперед себя, в будущее. Я гадаю, не было ли это «кто знает» наблюдением за этой ручкой, пытающейся изложить Секрет Матери? «А, на сегодня достаточно!» И она прервала разговор, смеясь.
Телесная жизнь, не зависящая от тела?
Но тогда что такое тело?… Разновидность Материи, которую мы не знаем. Возможно, Материя, находящаяся в ходе развуалирования. Она мерцает повсюду, вы понимаете.
Все-таки я хотел больше знать об этом. Как если бы больше не было «доброго здравия» или «болезни» (и, возможно, больше не было бы «жизни» или «смерти»), тогда что же было, что она чувствовала?… Она шла ощупью в это новое ощущение, которое с годами становилось всё более явным, но, определённо, совсем микроскопическим поначалу, нет «чудесных» явлений — наше представление о чудесах совершенно неправильно; чудо микроскопическое, оно в клетках. Но если маленькие клетки начинают вести себя по-другому, не по человеческой генетической программе, то это гораздо более грандиозное чудо, чем полёт в воздухе! Это действительно начало нового вида. «Есть ощущение установленной Гармонии в клетках, которая всё более и более укореняется и которая обеспечивает правильное функционирование, что бы это ни было: нет больше вопроса желудка, сердца, этого, того…»Есть Гармония, и есть старое смертное состояние, в котором ты чувствуешь себя сердцем или желудком и т.п., которые очень даже могут «расстроиться» или «правильно работать», как они говорят. Если вы прислушаетесь к этим сердцебиениям, то будьте уверены в миокардите. Мы должны перестать прислушиваться к этому, мы должны прислушиваться к другой вещи. Если мы слушаем только другую вещь, тогда всё естественно хорошо, даже если кажется, что сердце начинает фибрилировать. Всё же, есть привычка прислушиваться к старому способу; эта привычка в каждом закоулке и каждом жесте является в точности всей трудностью перехода. «И если хоть одна мелочь приходит, чтобы опрокинуть эту Гармонию, становится СТРАШНО тяжело…» Мать обычно говорила, что чувствуешь, что ты умираешь старым образом — если ты чувствуешь это чересчур, то ты действительно умираешь.«И в то же время есть знание того, что должно быть сделано, чтобы мгновенно восстановить ту Гармонию, и если Гармония восстановлена, то функционирование тела не нарушается». Говоря конкретно, это означает, что Мать каждый день имела множество сердечных приступов или других заболеваний — маленьких вспышек смерти — так что она могла выучить механизм «правильного функционирования». Она учила урок Гармонии. «И если Гармония восстановлена, то функционирование тела не нарушается. Но если, например, просто из любопытства (это ментальная болезнь в людях), ты начинаешь спрашивать: что это? Какое воздействие это окажет, что произойдёт? (что называется хочешь изучить) — если тебе не посчастливилось задать такой вопрос, то можешь быть уверен, что подхватишь что-то мерзкое, что, согласно докторам (в соответствии с их невежеством) становится заболеванием или функциональным расстройством. Тогда как если у тебя нет этого нездорового любопытства и ты, напротив, настаиваешь на том, чтобы не нарушать Гармонию, тогда достаточно — выражаясь поэтически — [и Мать шаловливо улыбнулась] поместить одну каплю Господа на это место, и всё вернется в нормальное состояние». И Мать добавила: «Тело больше не может познавать по-старому».
Короче говоря, тело должно забыть всё старое, чтобы постичь новый мир.
«Так что есть период, когда ты подвешен: этого уже нет, а того ещё нет.[Больше не рыба, но ещё и не птица]. Ты как раз посередине. И это трудный период, когда ты должен быть очень спокойным и терпеливым, и прежде всего — прежде всего — никогда не пугаться и не быть нетерпеливым или беспокоиться, поскольку все эти вещи катастрофичны. И трудность состоит в том, что постоянно, со всех сторон приходят все глупые внушения обычного мышления: возраст, увядание, возможность смерти — болезни и старческое слабоумие, одряхление. Это приходит всё время, всё время. Так что всё время это бедное изношенное тело должно держаться спокойно и не прислушиваться, чтобы концентрироваться исключительно на поддержке своих вибраций в гармоничном состоянии». Это вечная проблема Матери — возможно, единственная проблема: маленькие образцы человеческих существ, окружавшие её, постоянно поливали её своими внушениями или болезнями — с хорошими намерениями, но, тем не менее, смертельными. Трудностью Матери была не смерть, а мысли других о смерти. Никто никогда не понимал этого. Но, вероятно, это было частью общей работы, потому что, в конечном итоге, вуаль должна быть поднята для каждого и в каждом, а иначе что? «Тёмная периферия» начинается как раз там.
Проповедь:
