Но совет (весьма солидная, от того самого друга, что принадлежал к числу осведомлённых лиц) не пригодилась. Основной уездный статистик так был рад человеку, приехавшему из столицы, что на письмо кроме того не посмотрел.
Алоизий Степанович Кохановский и сам всего год как приехал из Санкт-Петербурга в эту северную глушь – добровольно, по кличу сердца. Был он ещё весьма молод, без финиша цитировал Некрасова и всей душой верил, что земству суждено преобразить Россию.
Город Стерженец был совсем мелкий, возможно сообщить, вовсе и не город, а среднего размера село. Ни одного каменного строения, церковь, и та древесная.
Но сидя в гостях у Кохановского и слушая, как вдохновенно тот расписывает революционное значение переписи, Эраст Петрович совсем уверился, что отстал в собственном Массачусетсе от судьбы, и что представления о родной стране пора поменять.
– Перепись – первый ход к цивилизованию не одного раздельно забранного слоя общества, а всей народной массы! – горячо сказал статистик, размахивая чайной ложечкой. – Воистину Российская Федерация – страна огромных, неограниченных возможностей. Как тут возможно развернуться, если не опасаешься работы! В каком ещё стране человеку моего возраста доверили бы дело для того чтобы масштаба? Уездище у нас – больше Бельгии. От края до края 500 вёрст. Но, как говорится, глаза опасаются, а руки делают. Распишем, всех распишем! И крестьян, и язычников, и мнихов по скитам! Каждого человечка, уж будьте покойны. Размеры, само собой разумеется, огромные плюс адское распутье, но и это не беда, коли с умом взяться. Все деревни по берегам рек стоят, а это, доложу я вам, весьма дельно придумано. Летом нетрудно доплыть на лодке, а зимний период по большому счету красота – на саночках, как по маслу!
Следить за энтузиастом и его юной женой, заворожённо внимавшей оратору, было отрадно. Фандорин кроме того залюбовался Алоизием Кохановским, что собственной худобой, долговязостью и в особенности остроконечной бородой был вылитый дон Алонсо Кехана, разве что в пенсне.
– А что старообрядцы? – с опаской задал вопрос гость. – Не будет ли с ними т-трудностей?
– Это да, – пара померк стерженецкий идальго. – Это громадная неприятность. на следующий день собираюсь отправиться по Выге – река такая, к Белому морю выходит, недалеко от Усть-Выжска. Но я-то отправляюсь не вниз, а в верховья. Все отечественные раскольники живут в том месте… В декабре уже ездил, но не весьма удачно, необходимо ещё раз. – Он расстроенно подёргал себя за бородёнку, но продолжительно предаваться унынию, по всей видимости, не умел – опять оживился. – Ах, какие конкретно в том месте люди! Золотые сердца! «В рабстве спасённое сердце свободное – золото, золото сердце народное!» Настоящие былинные персонажи – сплошь Пересветы, Осляби и Микулы Селяновичи. – Тут Кохановский сконфуженно улыбнулся. – Действительно, я для них – Тугарин-Змей. Ни одного счётчика завербовать не удалось. Но на этот раз я всё предусмотрел, сами заметите. Вы так как говорили, что хотите меня сопровождать?
– В случае если п-разрешите, – поклонился Фандорин. – Я и мой слуга. Он вас не обременит, совсем наоборот.
– Да-да, само собой разумеется, весьма рад. Я бы и Сонечку забрал, она также грезит, – нежно взглянул статистик на жену, – да запрещено. Раскольники не одобрят.
Очкастую, кратко стриженную Сонечку, курившую папиросу за папиросой, староверы совершенно верно бы не одобрили – это было ясно без объяснений.
– Какие конкретно у вас основания сохранять надежду, что вторичная поездка будет успешнее? – задал вопрос Фандорин.
– Два, и оба стопроцентные, – гордо сказал Алоизий Степанович. – Во-первых, я взял в губернии сумки для раздачи переписчикам. Дешёвенькие, из коленкора, но портфель для крестьянина – это ого-го! Я очень сильно рассчитываю на данный стимул. Ну а во-вторых, меня будет сопровождать человек, что прекрасно может говорить с крестьянами. Лев Сократович Крыжов, из ссыльных. Временно назначен товарищем главы статистической рабочей группе. Неординарная, прекраснейшая личность!
Typ
