— Это бессмысленно, — Альберт был подавлен:
— Мы имели возможность бы собрать ополченцев, но, без помощи августа, все отечественные выдумки обречены на неудачу.
— Данный текст серьёзен? – задал вопрос Иван.
— Да, несомненно. Это отечественное единственное оружие против Императора.
— Императора?
— Это ужасный человек. И необычный. Либо кроме того не человек…
— Кошмар…
— В полной мере. Он имеет красивую возможность подчинить себе всё. Благо, что измерений нескончаемое множество. Их захватывать – его «увлечение». Но итог отнимания от бесконечности любого числа неизменно равен бесконечности.
— Да?
— Да. В этом вся теория бесконечностей. При неограниченно солидных числах действуют не все законы алгебры. У нас, у меня в мире математика была развита легко отменно.
— Была?
— Да. Он был стёрт с лица земли. Само собой разумеется, остались измерения, весьма на него похожие, но я в том месте ни при каких обстоятельствах не рождался – и посему я должен быть бродягой.
— Лебослав также?..
— В каком-то смысле, да.
— Жаль…
— Всех нас – нескончаемое множество.
— В смысле?
— Ты думаешь, что ты один? Ты – сам себе бесконечность. Из-за чего внешний мир изучить так легко, а внутренний – сложнее? По причине того, что первый равен бесконечности, а второй – совокупности бесконечностей в квадрате либо кроме того в кубе! Всё складывается из бесконечностей. Всё!
— Кроме того человек?
— Очевидно.
— День назад утром я был простым студентом, что получал на судьбу печатным ремеслом. на данный момент – я пропасть. Что за?..
— Видоизменения?
— Да.
— А ведь увидьте, что снаружи вы остались прежними. Возможности отечественного мировосприятия бесконечны.
— Нескончаемы…
— Вот как раз. Нескончаемы.
— Как всё сложно!
— Наоборот – легко. Не сложно, а необычно. Вы просто не привыкли. Вам необходимо отдохнуть, Иван.
— Я уже не Иван, я – бесконечность.
— Бесконечность по имени Иван. Помниться, день назад я сказал вам о товаре…
— И Господь только ведает, кто клиент.
— Да.
— А Всевышний – это бесконечность?
— Всевышний? Не знаю, честно говоря. Ничего беседы о высшем не меняют. Схоластика да точка.
— Вы правы. Имеем ли мы право на судьбу – вот в чём вопрос…
— Хах, всё тут в праве на судьбу. Не считая, наверное, тех, кто это право предоставляет. Либо напротив? Да, жизнь необычна. Приходим из ниоткуда – уходим в никуда. И ощущать нужно, чувствовать меру.
— Веру?
— Необходимо не верить, а знать, так заявить, что Всевышний существует. А вот организация высшей материи – это вопрос неясный. Я как запутавшийся монотеист. Вот, допустим, заповеди. Имеет ли Всевышний право убивать?
— Кто по большому счету в праве убивать?
— Кто? Эх, безлюдные беседы!
Словно что-то придумав, Альберт дотянулся их кармана богато смотревшуюся купюру. Недолго думая, он хладнокровно порвал её на четыре части:
— Люди делятся на тех, кто способен, и тех, кому это думается глупым. И кто его знает, кто здоровее мыслит, — умеренно захохотал он. Потом продолжил:
— Имеется пара типов свободы, но нет свободы полной. Наблюдатели, в действительности, что и подтвердил текст, становятся рабами рассудка, собственного цинизма. В совершенстве, как по мне, свобода должна быть ограниченной стандартными правилами.
— И всё так же, как и прежде сложно.
— Необычно. Вся наша жизнь – хаотичные последствия и загадочные события. А разом – это видоизменения, постоянное изменение неизменяемого. Вся наша жизнь, казалось бы, заблаговременно обречена на неудачу.
— И что же?
— Что? Имеется что-то, что мы не учитываем. Оно имеется в каждом из нас.
— Частичка Всевышнего?
— В полной мере быть может, что все мы – один организм. Исходя из этого нам так сложно убивать себе аналогичных. При убийстве мы убиваем и себя, рвём собственную душу, как эту купюру, а ведь за жалкий кусочек банкноты вам не дадут и ломаного гроша. Правильно?
— В этом определённо что-то имеется. Но что же касается солдат? У большинства нет права выбора.
— Я считаю, что из каждой ситуации имеется как минимум два выхода, а, значит, выбор существует неизменно. В вашем случае: запятнать душу либо пожертвовать судьбой. Но всё решается на наибольшем уровне, и Всевышний ставит пред таким выбором лишь тех, кто на это заслужил. И исходя из этого довольно глупо жалеть безвинно осуждённых.
— Хм, да неужто?
— Но это моя точка зрения. У вас возможно собственная. И мы отдаём собственную жизнь за то, дабы вы имели возможность её высказать. Это так как также свобода.
— В полной мере. Свобода выбора.
— Не думаю, что именно выбора. Человек не может быть всецело волен. Он остаётся рабом Божьим – и это делает его великим. Как хороши снежинки, а ведь ни одна из них не имеет возможности решить о том, куда ей упасть. И разве они несчастны?
— Откуда нам знать.
— Оттуда, Иван. Человек знает всё, как бы это не совпадало с теорией отечественного злейшего неприятеля. Он кроме того обязан себя ограничивать. Сознательно. И мания величия – тяжелейший грех. Все мы – рабы Всевышнего, низменные комки болотной грязи пред ликом чистейшего лесного родника, своенравная нежить, подчинённая целителю, вызывающая большие сомнения паства пастора-пуританина…
— Я вас не совсем совершенно верно осознаю.
— Мы рождены, дабы жить как рабы, а просвещение не имеет никакой подоплёки. В случае если мир создан таким, не означает ли это то, что он таким и обязан оставаться? Разве Всевышнему принадлежат слова: «Учитесь, учитесь и ещё раз учитесь»?
— Сложно позиционировать себя рабом. Нереально жить как грязь. Довольно глупо унижать собственную гордость.
— А чем жить вместо? Что вы предлагаете? Для чего существовать?
— Вы отрицаете разум. Они отрицают эмоции. Неужто нельзя найти компромисс?
— Всевышний создал мир единолично. Он ни с кем не советовался и не имел возможности достигнуть компромиссов. Нет «золотой середины».
— Вы рассказываете мудро, но имеется что-то, что вынуждает меня не дать согласие с вами. Действительно, я не знаю, что именно… Приблизительно так: в случае если мы заблаговременно обречены на неудачу, тогда для чего Всевышний дал нам свойство изменяться?
Диалог с Высшим разумом. Ченнелинг с Ириной Чикуновой
