–…Ну и сбежал я на Север, надоело на плантации за здорово живёшь горбатить. В то время, когда началась война, надел красные брюки и записался в первоначальный южнокаролинский, у нас в том месте помогали одни негры. Позже уехал на Запад, начал гонять стада. В Техасе тёмных ковбоев полным-полно, это тут на меня пялятся.
Уошингтон Рид сидел в седле боком, да ещё закинув ногу на ногу. Его умная лошадка Пегги шла ходко, но хозяина практически не качала, лишь прядала ушами, как будто бы внимая рассказу. У Эраста Петровича появилось подозрение, что Рид балует её собственными байками, кроме того в то время, когда рядом нет вторых слушателей.
– Случалось мне и добывать золото. Мыл в ручьях, копал в руднике. какое количество через мои руки данной жёлтой дряни прошло, а ни крупинки не прилипло. Всё карты да кости, будь они прокляты. Я вообще-то юноша толковый. Но это посильнее меня: Игра – она… – Рид поэтически развёл руками… – Она как счастье. Либо как невиданная красивая женщина, которая одарит тебя одним-единственным взором, одной ухмылкой. И знаешь так как, что ни при каких обстоятельствах не будет твоей, а всё сохраняешь надежду, на вторых баб и наблюдать не желаешь. По окончании таковой ухмылки, всё другое зола да пепел. М-да… – Он безрадостно улыбнулся, добывая трубку, сделанную из кукурузного початка. – Всего один раз в жизни сфартило мне по-настоящему. Садился за стол, имел при себе два слитка, в полторы много. А в то время, когда поднялся, сгрёб в шляпу целых три тысячи. В семьдесят четвёртом это было, в Тёмных Горах, в самый разгар золотой лихорадки. Отправился к себе, в Саванну, где со времён рабства ни разу не был. В белой коляске подкатил, с жемчужиной в галстуке, что твой король. И посватался к лучшей тёмной девушке во всём штате, некоей мисс Флоренс Дюбуа Франклин. Какая красивая женщина, в случае если б вы лишь видели! Не ревнуй, Пегги, тебя тогда ещё на свете не было.
Он шутливо ткнул лошадь в затылок, та мотнула головой.
– Отказала? – задал вопрос Фандорин.
Они ехали через Горло бутылки, и он мало отстал – рядом было тесновато.
– Дала согласие. Я так как не таковой, как на данный момент был. Радостный, прекрасный, с медалями на груди (я их позже все в покер проиграл). Отправлюсь, говорю, на Запад, присмотрю для нас подходящее ранчо, а позже тебя выпишу. Она, говорит, езжай, я буду ожидать какое количество пригодится… Э-эх, в первом же городе, не желаю кроме того вспоминать его наименование, продул все деньги вместе с коляской, жемчужиной из галстука и самим галстуком… В Саванне больше ни при каких обстоятельствах не был и уж вряд ли буду. Сохраняю надежду лишь, что Флоренс Дюбуа Франклин ожидала меня не через чур продолжительно…
Он понурил голову, завздыхал, и его лошадь также фыркнула, словно бы почуяла настроение хозяина.
– Как вам удаётся обходиться без стремян и шпор? – Фандорин в далеком прошлом уже обратил внимание на эту странность. – Также проиграли?
– С таковой умницей как Пегги мне без необходимости. Я и к уздечке, вычисляй, ни при каких обстоятельствах не прикасаюсь. Моей лошадке достаточно сообщить, и сделает. Кроме того сказать не нужно, сама знает. Не верите? Спорим на американский доллар, я ей сообщу: «Пегги, остановись у того камня», и она поднимется.
Эраст Петрович захохотал.
– Ну-ка, старуха, – согнулся к уху собственной серой Рид. – Видишь громадной бульник, что похож на голову быка? Остановись-ка в том месте.
Быть может, тут был какой-то трюк – к примеру, он тихо прикоснулся бок лошади каблуком либо ещё что-то, но в указанном месте Пегги остановилась как вкопанная.
Негр обнял её за шею и поцеловал.
– Лишь она одна на всём белом свете меня осознаёт и обожает. Я понимаете, чего плохо опасаюсь? Что умру раньше неё. Кому дастся моя Пегги? Как с ней будут обращаться?
Скалы раздвинулись. За рощей уже начинались почвы селестианцев.
В данный глухой час над Равниной Грезы повисла особенная, недобрая тишина. Ни шелеста листвы, ни журчания воды – тишина. Только перестук копыт.
Рид все чаще озирался около, его лошадка ускорила движение и перешла на неуклюжую, развалистую рысцу.
В то время, когда на ветке, прямо над головой у путников, заухал филин, негр схватился за сердце.
– Пегги, находись! Уф… – Было слышно, как у Рида клацают зубы. – Понимаете что, господин. Давайте вы отвезёте им банку сами. А сто долларов мы поделим пополам. Я же всё-таки вытащил её из салуна, так? Не отправлюсь я дальше. Чует моё сердце, добром это не кончится.
Мин. пять, в противном случае и десять ушло на то, чтобы уговорить его ехать дальше.
Но недалеко от кукурузного поля, в то время, когда на небо выползла громадная тёмная туча, Рид опять затрясся.
– Вы как желаете, а я поворачиваю! Вот вам мешок. Забирайте все деньги себе, мне не нужно!
И какое количество Фандорин ни бился, переместить его с места не смог.
Прекрасно, в голову пришла спасительная мысль.
– Послушайте, Рид, а у вас игральные карты при себе имеется?
– Карт нет, кости имеется. Вам для чего? – Уошингтон уже не в впервые постарался разжать пальцы Эраста Петровича, не отпускавшие уздечку его лошади. – Да разрешите войти вы!
– С-сыграем? В случае если победите, имеете возможность возвращаться в Сплитстоун. Голову селестианцам отвезу я, а сто долларов будут ваши.
Уош шумно сглотнул.
– Вы сатана. Хуже Безрассудного… Но как бросать кости в темноте?
– Вы же понимаете, у меня фонарик.
…60 секунд спустя двинулись дальше. костяные кубики и Стаканчик Эраст Петрович положил в карман, сделав вывод, что ещё понадобятся.
До въезда в равнину Рид всё время болтал, а сейчас словно бы воды в рот собрал. В случае если и шевелил губами, то беззвучно – похоже, просматривал молитвы либо, может, заклинания. Но убегать больше не пробовал, это означало бы нарушить слово игрока. Кроме того в случае если поставил собственную душу и проиграл, долг платежом красен.
Наездник без головы
