Выживать в таких городах, как Шарья, возможно было тремя методами. Метод «А» – помогать, как, к примеру, служила (помогает) людям мама. Кому, чему помогать — не имеет значение, основное – помогать. Моя бабушка, Антонина Васильевна Земскова, к примеру, всю жизнь прослужила супругу — прожила девяносто пять лет. А Баба Нюра прослужила нам. Метод «Б» – выпивать запойно и страшно. Выпивают все – юные и ветхие, женщины и мужчины, соседи, чужие и родня. История романа с алкоголем в моей семье – стандартная и долгая, включая главных домашних персонажей. По причине того, что не выпивать — нереально. Сутки сурка начинается в осеннюю пору, где-то так в октябре, но в случае если, скажем, в Санкт-Петербурге дожди креативно смотрятся на фоне архитектуры Воронихина, то у нас, на фоне больничного морга и двухэтажного универмага «Спутник» в историческом центре города — это тоска. Театров нет, музеев нет, нет ничего, не считая убогих домов, монументов Ленину и заборов. Вот из-за чего у меня в школе были сложности с географией? Да среди октябрьских-ноябрьских дождей легко запрещено, нереально было поверить, что на земле, не считая СССР, к примеру, существуют Индия и Египет. Про Америку, которая размешалась где-то в том месте, на Луне, я уже не говорю. А итальянское Восстановление? В то время, когда я выросла и отправилась в эту Италию, что в СССР было, прямо скажем, неосуществимым капиталистическим счастьем, то не имела возможности избавиться от слёз, что отец этого не видит. А «очевидная» Турция, связанная в отечественном сознании с екатерининскими русско-турецкими войнами? Кто-то из советских детей считал, что их через два десятилетия примутся доставлять самолётами в эту Турцию из книжек истории… не летом… нет, в ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ГОДА?
…Ну, прекрасно, не выпивать – значит гулять, крутить романы. Покинув Шарью в возрасте осьмнадцати главные и лёт женские годы совершив в Ленинграде, а по окончании — в Перми, я не могу ссылаться на личный опыт, но слухи… Слухи говорят о том, что в романы в таких городах, как Шарья, кидаются истово, самозабвенно, с известной рифмой «кровь-любовь», потому что за такими играми, как «деньги» и «карьера», все уезжают в столицы. И лишь единицы выручают собственную жизнь третьим, самым немыслимым и не дающим стремительных результатов, методом — творчеством. Времени в отечественной провинции большое количество, его куда-то нужно девать, и творчество – самые подходящие инвестиции. Отчего-то все годы «развитого социализма» отечественная районная ЦРБ пела в хоре. Пела гинекология и хирургия, травматология и инфекционное, терапия и реанимация. Песни были военно-патриотические, или легко патриотические. Как на данный момент вижу: на сцене ДК железнодорожников — внушительных размеров хор; в нём мамочка с высокой причёской в долгой тёмной юбке и кружевной германской блузке с гофрированным рюшем. Так же, как мамочка, в хоре одеты все дамы: все в блузках, все пахнут «Красной Москвой», все поют, устремив взгляд. «… Эй-э-й дороги, пыль да туман, холода-тревоги да степной бу-урьян… Выстрел грянет – ворон кру-ужит, твой друг в бурьяне неживой лежит. Знать не можешь доли собственной – может, крылья сложишь среди сте-епей». Это именуется смотром художественной самодеятельности и повторяется каждый год незадолго до «Октябрьской», другими словами, седьмого ноября. Демонстрация, на которую обязаны выйти все предприятия, организации и учебные заведения, закончена; по окончании неё – концерт. В зале – яблоку негде упасть; поют родители и в действительности хорошо, лишь отчего-то неизменно про одно да и то же. Коллективное творчество поощряется и является механизмом различных манипуляций (не будешь петь — лишим премии), но я не помню на этих смотрах ни одного сольного выступления. Мамочка, но, готовится к ним весьма серьёзно – по окончании песни про бурьян в её глазах неизменно слёзы. Но были, были в наши дни и индивидуальные творцы! Главным таким творцом по праву считался отец моей подруги Марчи — Владимир Михайлович Фёдоров. Как-то сходу стало ясно: Фёдоров – живописец, не обращая внимания на то, что трудится фельдшером в ЖД санэпидстанции. Понятия не имею, отчего данный человек, прямой потомок владимирских богомазов, не отправился ни в какое художественное училище (я уж не говорю — институтский худграф!), а выбрал медицинское. По всей видимости, дабы первое – обеспечить собственной семье кусок хлеба, и второе – встретить прекрасную Лиду. И на первый, и на второй взор Лидочка Фёдорова была той самой совершенной женой, которую смогут дать лишь за большие заслуги. Во-первых, немногословная красивая женщина. Единственное, что её портило – заметная хромота на одну ногу, которую все прекратили подмечать ровно спустя семь дней ввиду немыслимой доброты Лидии Петровны. Мамочке Лида Фёдорова, фармацевт со средним образованием из медицинской субординации говорит «вы, Ангелина Николаевна», а та ей – «Лида, ты» И это — не обращая внимания на то, что мы с Марчей неразлучны, как сиамские близнецы… Во-вторых, Лида была круглой детдомовкой и сиротой, к тому же, из Амурской области, которая была ближе к Америке, чем к Шарье. С Амурской областью история такая. В то время, когда в тысяча почти тысячу шестьдесят втором Фёдоров закончил Ветлужское медицинское училище, комсомольские боссы, сидя в собственной Москве, кликнули клич: поможем Дальнему Востоку молодыми экспертами! И Фёдоров в числе сорока добровольцев отправился через всю страну – помогать. В том месте он встретил собственную Лиду, — как магнитом, их притянуло друг к другу — и привёз к родным, в Шарью. Громадный Лидочкин фотопортрет с ромашками тех, радостных, времён, изготовленный мужем, неизменно висит у них в красном углу, над диваном. На портрете — неординарной красоты любимая дама, в противном случае, что она в этом кадре полностью любима, ясно кроме того нам, малявкам, и мы, заворожённые данной силой любви, не сводим глаз с прекрасного портрета… Не пологаю, что Фёдоровская семья была в восхищении от данной Лидочки, прекрасной «хромоножки Лавальер» — по крайней мере, Марча и её младший брат в отличие от меня достаточно редко посещают бабушку… Фёдоров ко всем другим преимуществам, нужно сообщить, ещё и отменный красивый мужчина; косит, действительно, на один глаз. Но что такое косоглазие в сравнение с ростом, верными чертами лица, статью!.. Лишь позже, существенно позднее, я выяснила, что его косоглазие – это вовсе не косоглазие, а практически полное отсутствие глаза, что живописец утратил при необычных, прямо-таки библейских событиях. В шестилетнем возрасте он вздумал поиграть с иконой и зачем-то «выколол» глаз на лике Николая Угодника. Мелкого Володю отругали, икону отобрали, а спустя семь дней, в то время, когда он натягивал струну на балалайке, струна лопнула и пронзила ему зрачок … В то время, когда мы жили в седьмой, по соседству с Поповыми, квартире, Фёдоровы пребывали под нами, и уж прыгать над Фёдоровыми возможно было вдоволь. Лида с детьми – Марчей и Вовкой, — размещались в маленькой, спальне, Владимир Михайлович, неизменно в майке и семейных трусах, – в «гостиной» со собственными работами маркетри. Все выходные, вечера, ночи и праздничные дни Фёдоров сидит за журнальным столом и рисует, чертит, вставляет из шпона невесомые маленькие детальки. У Фёдоровых всегда пахнет лаком, и мамочка волнуется: девочки, играйтесь у нас! Крылов, Веснин, Виноградов, Попов — на охоте, Земсков, Чинёнов – на рыбалке, а Фёдоров – за столом. В углу гундосит чёрно-белый телевизор с его единственной советской программой, из кухни в спальню то и дело носимся мы, и хромает эргономичная Лида, а Владимир Михайлович знает лишь собственное. «Японское море», «Юность», «Гусляры», «Пряхи», «Тёмный лебедь», «Ленин» — Всевышний ты мой, ну, куда же без Ленина? Все его лучшие работы были сделаны в то, советское время, на отечественных глазах. В то время, когда очередная работа готова, Фёдоров подзывает нас с Марчей и задаёт вопросы:
— Имеете возможность сосчитать, сколько оттенков в картине?
Мы принимаемся загибать пальцы, после этого, дабы не сбиться, рисовать палочки на бумаге, тратим пара тетрадных страниц, и всё равняется сбиваемся со счёта, поскольку оттенков дерева – нескончаемое множество. Где создатель их берёт, неясно. Шпон, кроме того самый простой, в Советском Альянсе дотянуться нереально, Фёдоров крутится, как может, и в один раз мужики с Кировской фабрики спичек в качестве подарка раскатывают ему целое осиновое бревно – нужно? — бери… Мебель на кухне с «русскими невероятными» ёлками и человечками, которая чудесно раскрывалась-закрывалась, он также сделал в маркетри, а в то время, когда переезжали в трёхкомнатную, в соседний подъезд, покинул новым жильцам. Не вырывать же, в действительности, с мясом. Я кроме того не могу назвать это хобби. Маркетри – его страсть, дело судьбе. Свои работы Фёдоров, кстати, других герба городов и автор Шарьи Костромской области, всё время раздавал направо-налево, но по большей части, они оседали у Поповых, Мишновых и других шарьинских друзей-тире–партийных глав (и никому не приходило в голову за них платить!). Чуть позднее эти картины показались у нас. Как Живописец Владимир Михайлович рано осознал, что любой итог имеется процесс, непрерывность во времени. Лишь она, непрерывность, даст известность и плоды. И он не прерывается, совсем. Время от времени, действительно, как все, запивает, ненадолго, дня на два, и тогда отправляется «на приём» к первым леди Больничного города — жене Мао Цзе Дуна и мамочке.
— Воображаешь, — говорит мне Марча утром по пути школу, папа день назад напился и упал в прихожей у Кавериных.
— Не может быть, — замираю я. – И?
— Поспал, позже Клава Делинична привела…
«Клавдия Ильинична» — это было не выговорить, говорили «Клава Делинична».
Казалось, что падение в прихожей каверинской квартиры – финиш всему, но ничего, всё как-то забывается-образовывается, до очередного фёдоровского запоя на большом растоянии, а до «первых леди» – тем более.
ЧЕЧЕНСКИЙ ЮМОР Забаре сценка — Слушаю!! МЫ ИЩЕМ ТАЛАНТЫ
