Не вняв совету Григория, я шел вниз по незнакомой тропе и довольно скоро понял, что заблудился. Я оказался в неизвестном мне ущелье и пошел по нему вниз в надежде, что ручей приведет к реке. Странная жизнь Веселова и его слова не шли у меня из головы. Я чувствовал его правоту в том, что высшее знание невозможно передать другому. Можно подготовить человека для его восприятия, но приходит знание само по себе, когда человек созрел. Этот момент невозможно ни приблизить, ни отдалить; можно сделать все, что в твоих силах, исход же – в руке судьбы. Силы, дарующие освобождение, человеку неподвластны. Милость можно заслужить, но ее невозможно вырвать. Нет и не может быть ни системы, ни метода, которые гарантировали бы результат. Тоша дал карту и указал направление движения, но идти надо было самому.
Ход моих мыслей был прерван появлением на тропе мальчика, который шел мне навстречу. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать, на нем была желтая футболка и джинсы, он был босой. Мальчик выглядел совершенно обыкновенно, но все же было нечто странное в его появлении в глухом ущелье, босиком на каменистой тропе.
«Гамарджоба!» – приветствовал я мальчика, поравнявшись с ним. Мальчик ничего не ответил. Он словно не видел меня; его взгляд был устремлен вперед, на лице его застыло отсутствующее выражение, как будто он был в анабиозе. После того, как мы разошлись, я повернулся и посмотрел ему вслед. Откуда Григорий мог знать, что я встречусь с мальчиком?
Чувствуя легкую нервозность, я продолжил свой путь. Минут через десять я увидел мальчика снова. Он опять шел мне навстречу, но это было невозможно! По дну ущелья шла единственная узкая тропа, стены его были почти отвесны. То, что мальчик мог каким-то образом вернуться и оказаться впереди меня, было абсолютно исключено. Меня окатила ледяная волна страха, я застыл на месте. Ноги перестали слушаться, и мне стоило немалых усилий заставить себя идти мальчику навстречу. На этот раз я избегал смотреть ему в глаза. Он молча миновал меня, с тем же видом полного равнодушия, шагая, как манекен. В этом равнодушии было что-то нечеловеческое. Меня прошиб холодный пот. Чтобы немного прийти в себя, я умылся ледяной водой из ручья. Когда мальчик скрылся за поворотом, я медленно пошел вперед. Ущелье начало расширяться, кажется, я был на верном пути.
Через некоторое время мальчик встретился мне в третий раз. Волосы у меня встали дыбом, и я припустил вперед по склону, стараясь разминуться с ним как можно на большем расстоянии. Все мои предыдущие столкновения с потусторонними силами происходили, в основном, на энергетическом уровне, но этот мальчик был существом из плоти и крови!
Я несся вперед в безумии, как будто за мной гналось стадо диких кабанов. К счастью, вскоре я заметил впереди пастуха со стадом, мирно пасшимся на склоне, и бросился к нему. Пастух не говорил по-русски, но слова «биджи» (мальчик) было достаточно, чтобы он понял, что со мной произошло. У пастуха оказалось с собой немного араки, что на этот раз было весьма кстати.
Из его драматической жестикуляции я понял, что давным-давно этот мальчик был убит камнепадом и с тех пор встречается каждому, проходящему этим ущельем. Призрак выглядел одинаково зимой и летом, и видеть его, идущего в футболке и босым по снегу, было, видимо, особенно впечатляюще. Пастух объяснил мне, как выйти в Муцо, и я добрался до дома без приключений. Мальчик продолжал мне мерещиться еще несколько дней и оставил меня только после того, как я обратился с молитвой за его душу.
Лето близилось к концу. Мне становилось все яснее, что моя попытка уподобиться мудрецам древности, жившим в горах в одиночестве, была самообманом. Чем больше я упирался в своей практике, тем недостижимее казалась цель. Я испытал все известные мне методы йогической практики, пытаясь пробиться к Свету, – все было безрезультатно. Я чувствовал себя чурбаном, бесконечно далеким от просветления. Наконец, я сдался и стал просто жить ото дня ко дню, следуя естественной смене дня и ночи. И тогда пришла поддержка. Я ощутил внутри себя нечто вроде внутреннего руководства, которое иногда выражалось в ясном понимании того, что и как нужно делать, а иногда приходило как голос. Я не вполне был уверен, был ли этот голос моим внутренним учителем, или меня направлял кто-то извне. Да и, в конце концов, какое это имело значение?
Однажды, в полусне, я услышал фразу: Истина начинается там, где заканчиваются ее поиски. Осознание, последовавшее за этими словами, положило конец моим сомнениям. Я увидел, что мое стремление к уединенной жизни уходило корнями в те мои прошлые жизни, в которых я был отшельником. И вот, наконец, эта необходимость отпала. Мое страстное желание жить вдали от людей ради собственного спасения было изжито. Стоило мне сорвать с него романтическую маску и увидеть, что оно – лишь очередная эгоцентрическая амбиция, переливающаяся бликом на мыльном пузыре моего эго, как власть этой иллюзии закончилась. Где жить, больше не имело никакого значения. Веселов был прав. Нужно было осознать себя как небо. А небо есть везде.
На следующее утро я собрал свои нехитрые пожитки и с легким сердцем покинул Муцо.
ОТ АТЕИСТА К СВЯТОСТИ
