Категория «злостного умышления» (dolus) как главенствующей формы виновности содержательно и терминологически подразделялась на пара внутренних подвидов, каковые одновременно и помогали особой квалификации мотивов содеянного, и давали основание к большему либо меньшему осуждению преступника. Фактически dolus, т.е. злостный умысел в чистом виде, означал, что в действии наличествовало заведомое рвение совершить как раз то, что было совершено; лицо, действовавшее в состоянии dolus, предпо&кожный покров;лагалось, всецело понимало свои мотивы, отдавало отчет о вероятных и желаемых последствиях. Субъект имел возможность совершить преступное с другой мотивацией— lascivia, т.е. как шалость, необдуманную шутку, но все равно признавался отдававшим себе отчет о последствиях. Еще одну обстановку создавало совершение правонарушения, руководствуясь luxuria — стремлением к чему-то порочному (к примеру, следуя привычной жадности либо сладострастию, в которых был уличен с детских лет). Вторым вариантом была cupiditas— жадность, страсть (к примеру, при воровстве) как собственного рода преобладающая обстоятельство действий преступника, которая, но, не пони&кожный покров;малась в качестве рвения к личному обогащению. Еще один подвид вины составляла petulantia — наглость, нахальство, что имело возможность принимать во внимание виновным мотивом преступного поведения при неподчинении армейским влияниям, магистрату, публичному порядку. Все эти виды в равной мере были виной и на меру ответственности фактически не воздействовали.
Состояние виновности подразумевало кое-какие внутренние элементы, каковые намерено не квалифицировались, но наличие которых было нужно значительным для обоснования уголовной ответственности. Уголовная вина означала (1) знание возможности последствий и всех фактических событий дела (не кроме и шалость), представление о вероятных, кроме того и не желаемых персонально субъектом последствиях поступка (толкнул — упал, поджег — загорелось и т.д.) Для обоснования виновности (2) не обязательно было субъективное осознание противозаконности собственного поступка; не подразумевалось, что необходимо точное юридическое знание, что именно и в какой степени нарушается. Однако для особенной категории правонарушений — должностных — наличие осознания противоправности собственного действия было необходимым элементом — без этого не имело возможности идти речи о фактически должностном правонарушении; это событие было связано с неспециализированным административным положением чиновниковов в римском публичном правопорядке: им вменялось в обязанность знать пределы и законы их требований, а малознание либо незнание трактовалось как уклонение от публичных магисткожный покров обязанностей. В другом отношении доказанное сознание противозаконности собственного поступка свидетельствовало ipso facto о наличии dolus на правонарушение. В общей форме этот элемент вины выражался в знаменитом постулате римской юстиции ignorantia legis neminem excusat. Нафиниш, для виновности нужно было (3) наличие вредной для общества либо для других лиц направленности воли. Отсутствие данной «вредности» определялось неспециализированными правилами правопорядка: «никто не действует умышленно, в случае если пользуется своим правом». Следовательно, попытка выйти за пределы признанных прав — равняется в публично-правовом либо нередокноправовом отношении — формирует уголовно наказуемую обстановку. Для уголовной ответственности данный критерий был особенно значительным при различении умысла как абстрактной воли либо — «наклонности мыслей» (ненаказуемого) — (ср. «Один только умысел похитить никого не делает вором») от умысла-намерения (уже наказуемого), связанного с обдумыванием и подготовкой конкретного правонарушения. Последняя обстановка делала в полной мере доктринально и юридически обоснованным преследование чисто формальных заговоров (при национальных правонарушениях, посягательствах на «оскорбление величества» правителя либо римского народа и т.п.) или других схожих по содержанию действий, пускай и не принесших реально материальных результатов.
Признание наказуемой вредной направленности воли обусловило в римском уголовном праве наличие последовательности обстановок, в то время, когда уголовной реакции подлежали действия, не характеризуемые непременно наличием умысла в виде dolus либо иных подвидов. Так, подлежали уголовной ответственности доктор за неудачное врачевание (в этом усматривалось нарушение им собственных обязанностей), лица, покушавшиеся на хорошие нравы либо интересы страны (святотатство, подделка монеты). В этих обстоятельствах ответственность образовывалась по принципу объективного вменения результатов, признаваемых законом и правом как преступные и страшные, независимо от конкретных побудительных мотивов либо кроме того при отсутствии таковых.
Состав правонарушения. Виды Составов
