«Одно из моих глубочайших убеждений пребывает в том, что изучение биографии автора (либо тех мимолетных впечатлений о его «личности», что разрешено уловить любопытствующим) как подход к его произведениям совсем безтолку и фальшиво, — и тем более при художественного произведения, целью которого, по плану автора, есть получение наслаждения: удовольствие литературным выдумкой при прочтении. Так что любой читатель, которого создатель (к собственному глубокому удовлетворению) сумел «порадовать» (взволновать, увлечь, растрогать и т. д.), если он желает, дабы и другие порадовались совершенно верно так же, обязан постараться собственными словами, в качестве источника имея только саму книгу, убедить их прочесть ее литературного наслаждения для. Прочтя же ее, кое-какие читатели (как мне представляется) захотят «покритиковать» ее а также проанализировать, и в случае если таков их склад ума, они, очевидно, в собственном праве — при условии, что вначале они пристально прочли книгу от начала и до конца. Не то, что подобный образ мыслей мне красив: как четко явствует из т. I стр. 272: Гэндальф [15]: «Тот, кто разламывает вещь, пробуя осознать, что это такое, сошел с пути мудрости»»[16]».
Обращаясь к творчеству автора, имеющего такие взоры, невольно впадаешь в некое смущение. Как бы и в действительности случайно не «сломать» его произведение, пробуя разобраться в том, что с ним связано. Еще в далеком прошлом, в то время, когда лишь оказался план данной книги, я задавался вопросом: нужна ли она? Не будет ли она еще одним образчиком таковой «литературной критики», которая оказывается
столь мало связана со своим предметом, что обычно только зря заполняет полки библиотек? И все же я неспешно пришел к уверенности в том, что эту книгу писать нужно, — в первую очередь вследствие того что Сейчас проходит незамеченным многое, кажущееся очевидным для человека, глубоко принадлежащего к христианской традиции. Никакая критика, конечно же, не заменит книг самого автора — но дабы просматривать любую книгу и понимать ее хоть частично, необходимо обучиться понятиям того языка, которым она написана.
Продолжительно было нужно думать и о том, стоит ли говорить о жизни самого Дж. Р. Р. Толкина — и как это делать. С одной стороны, о нем уже написано много книг, среди них имеется и хорошие — к примеру, ставшая уже хорошей его «Биография», написанная X. Карпентером, сравнительно не так давно вышедшая и на русском. Иначе, — в действительности, очень многое ли факты судьбы автора дают для настоящего понимания его произведений? в наше время, само собой разумеется, модно каждые стороны творческой и духовной судьбы человека выводить из событий его раннего детства и последующей ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ: но я, в действительности, далек от того, дабы вычислять, что этими обстоятельствами в творчестве определяется все — либо кроме того самое основное. Для меня, как для христианина, творчество — как и сама внутренняя судьба личности — это тайна. И сводить ее к психотерапевтическим обстоятельствам так, как это часто делают на данный момент, столь же нелепо, как вычислять качание деревьев обстоятельством ветра. Что было бы для нас вправду полезно, так это духовная, внутренняя биография автора. Это и в действительности помогло бы осознать, что для него по–насто- ящему было полезно и из-за чего. Но, как пишет сам Толкин, написать такую биографию имел возможность бы лишь он сам[17]и он этого не сделал. Но что- то о том, что образовывает эту внутреннюю судьбу нам все же известно — пускай и не всецело. В итоге я решил, частично повторяя уже написание вторыми, все же обратиться к судьбе Дж. Р. Р. Толкина — и коротко поведав о ней, уделить время прежде всего тому, что может дать нам какое?то представление о его духовной, внутренней жизни — в первую очередь о том, что связано с его убеждениями и с его верой, потому, что мы говорим о «христианских мотивах» в его творчестве; и вдобавок потому, что, по моему глубокому убеждению, как раз вера была в его жизни определяющим элементом, цементом, скрепляющим и собирающим все другое в единое целое.
Церковь прославляет некоторых собственных чад, причисляя их вначале к лику блаженных, а позже — святых. В большинстве случаев, перед тем как это сможет случиться, Церковь изучает жизнь для того чтобы человека, дабы убедиться в том, что его вера была подлинной, и что в жизни он осуществлял «в смелой степени» христианские добродетели. В случае если в то время, когда?нибудь Церковь захочет прославить Джона Толкина (а я?то сам уверен, что он пребывает на небесах и в полной мере хорош прославления), то поднимется данный вопрос: какие конкретно же добродетели он осуществлял в таковой уж особенной степени? Помой-му он прожил совсем простую судьбу, не совершив никаких особых «подвигов», которых мы привыкли ожидать от святых… В этом случае я сообщил бы, что все же в его жизни одна добродетель — не смотря на то, что ее и тяжело отыскать в книгах о нравственном богословии — была смелой. Это потрясающая целостность всей его личности, причем целостность, основанная на вере. Он был христианином во всем — в творчестве, в научной работе, во взорах. Пожалуй, мне мало известно людей, чья жизнь была бы «пропитана» верой Христовой до таковой степени, так глубоко. Личность Толкина в чем?то напоминает его основное произведение — книгу «Властелин Колец», которая на первый взгляд — незаметно, а при ближайшем рассмотрении — глубоко и целиком и полностью оказывается христианской. И мне думается, что именно такая — возможно, не всегда заметная извне целостность судьбы, впитавшей веру — нужна для святости отечественных дней. Быть может, что именно ее нам в большинстве случаев и не достаточно чтобы стать святыми.
ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН: ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ
