Исторические типы культуры

Одной из основных задач культурной деятельности, которая решается на уровне К-3, есть систематизация культурных значений. Эта систематизация осуществляется художниками и разными: деятелями культуры, и священниками, и мыслителями, и просто умными людьми, каковые, продуцируя новые значения, включают их в совокупность уже существующих значимых связей. Каждое новое значение, любой новый суть становятся значимыми и осмысленными тогда, в то время, когда они отнесены к уже принятым смыслам и известным значениям, потому что новое постигается через отношение к тому, что знакомо. Значит, среди культурных значений должны существовать такие значения, каковые оказываются изначально привычными и каковые не требуют отнесения к известному, поскольку они известны сами по себе и являются интуитивно ясными и определенными для данной культуры. Эти интуиции культуры играют роль реперных точек при определении культурных значений, роль культурных доминант, смысл и значение которых окрашивают всю культуру, придавая ей определённость и целостность.

Доминанты, интуиции культуры формируются в следствии сотрудничества культурных категорий, в то время, когда любая категория «более большого» ранга общности делается основанием систематизации того исторического и социально-конкретного содержания опыта, которое выражается в форме категорий предшествующего уровня через выделение среди них главных, доминантных, определяющих значений, вокруг которых начинают констоимостейтрироваться другие. Например, стоимостейности определяют совокупность предписаний и правил, а среди сокровищ выделяются очень важные сокровища данного времени, становящиеся культурной доминантой всех ценностных представлений. Возможно, существуют культурные доминанты различной степени общности – имеется доминанты определенных культурных сфер (собственные для мастерства, собственные для морали и т.п.), имеется доминанты определенных временных периодов (к примеру, доминанты мастерства классицизма либо романтизма, либо доминанты господства какой-либо моды – мода на сюжеты, мода на колорит, мода на мотивы и т.п.), имеется доминанты субкультур и т.д. В конечном итоге, возможно выделить культурные доминанты, каковые определяют исторический тип культуры.

Древний тип культуры в Европе характеризуется, как отмечают ведущие эксперты по истории древней культуры, господством в древнем сознании идеи телесности. «Вещизм, производственно-телесность и технический вещизм – вот способ конструирования всего древнего мировоззрения, – пишет А.Ф. Лосев, – метод построения религии, философии, искусства, науки и всей публично-политической жизни»[102]. Тип социальных взаимоотношений и темперамент производственной деятельности, каковые сложились в древнем полисе, порождали восприятие мира как мира тел и вещей и толкали античное творчество и античное сознание к скульптурному восприятию и пластике всего существующего. «Древняя пластика лишь потому и вырастала тут с таковой огромной силой, что она имеется вещественно-телесное познание судьбы»[103], – отмечает А.Ф. Лосев. Главенство мастерства в совокупности древней культуры вырастает как раз из данной доминанты древней культуры, поскольку как раз мастерство благодаря собственной образности способно самый полно и адекватно передать телесно-вещественное мировосприятие. Исходя из этого принцип мастерства, художественно-образное построение мысли попадает во все сферы культуры – диалоги в философии Платона предстают драмами идеи, риторика делается языком политики и права, сами театральные представления, на которых гражданин полиса был обязан находиться, были наиболее значимым публично-политическими фирмами, каковые демонстрировали гражданам единство города-страны, религия пользовалась языком пластики, поэзии и архитектуры. Мысль телесности, представление любого содержания для ума в определенности понятия (для того чтобы понятия, которое, как и любая вещь, имеет собственные пределы-определения) характеризует древнее сознание и работу его разума. Культура, выстроенная на таковой доминанте, порождала и собственный тип педагогического действия – образование было ориентировано на формирование гармонического тела (в гимнасиях основное внимание уделялось гимнастике), на воспитание преданного заинтересованностям полиса гражданина (граждане – органы тела страны), на обучение логике работы с понятиями (майевтика Сократа, учение софистов, логика Аристотеля).

Культура средневековья – это культура, которая заменяет древнюю доминанту новой интуицией. В центре средневековой культуры стоит мысль Всевышнего как Безотносительного Бытия. Любое значение культуры этого времени должно быть отнесено к Всевышнему, к Священному Писанию, которое репрезентирует Всевышнего в культуре. Участие в Всевышнем и причастие (причащение) Всевышнему – условие включения в культуру, где доминантную роль играется религия. В то время, когда Блаженный Августин вскрикнул в «Исповеди»: «Да! Меня не было бы, Боже мой; я вовсе не существовал бы, если бы Ты не был во мне либо, правильнее, я не существовал бы, если бы не был в Тебе, из которого все, в котором все», – он выразил главную идею всей средневековой культуры («Исповедь», I,2). Во-первых, нет ничего без Всевышнего. Исходя из этого каждая вещь – это то, что появилось по какому-то плану, а потому рецепт, инструкция, предписание становятся нужны для всякого дела, всякого предприятия и всякого положения. И своим рецептам, предписаниям и инструкциям равняется следуют и ремесленник, и священник, и паж, и рыцарь, и подданный, и король. Во-вторых, Всевышний во мне либо я в Всевышнем. А это означало, что средневековая культура начала различать внутренний мир человека, его духовно-душевную судьбу, которой не знала культура античности. Человек новой культуры обязан заботиться не о собственном теле, а о собственной душе. Забота же о душе – питание ее словом. «Забери и просматривай, забери и просматривай», – услышал Августин негромкий наставляющий голос с неба, в то время, когда его раздираемая сомнениями душа (феномен, что показался вместе с культурой средних столетий) не имела возможности уже вынести («Господи, доколе…») неопределенности.

Слово Всевышнего определяет все, оно должно быть услышано и принято человеком данной культуры. А этим Словом, как учит религия, все уже заблаговременно выяснено и предопределено, и дело чести человека определить и признать собственный (пред)определение. Из этого назначение педагогической деятельности в культуре средневековья – школа обязана выпустить ученого (т.е. выученного) человека, человека, что выучил данное ему Слово. Исходя из этого появилась средневековая схоластика, которая начала отождествляться с причащением к сообщённому слову, которое школяр должен был положить в собственную душу, сделать собственной душой. Так отысканная средневековой культурой людская душа была потерянной в закоулках схоластики (школенья), как было утрачено в латинском значении слова «схоластика» изначальное значение греческого слова shole (схоле), которое означало «досуг, свободное время, праздность, занятие чем-либо на протяжении досуга, ученая беседа, чтение», а вовсе не заучивание готовых рецептов.

Становление культуры нового времени сопровождается разрушением ветхой доминанты и происхождением новой. Данный период растягивается в Европе на пара столетий. Время Восстановления – время зарождения новой культурной интуиции. На место идеи Бога и Слова, выражавшего данный (корпоративный, сословный) интерес, приходит слово человека, выражающее его частный интерес. Гуманисты Возрождения, положившие начало новой культуре, взяли собственный прозвание (прозвище) – гуманисты – от области собственных занятий грамматикой, риторикой, моральной философией и поэзией на базе греко-латинской образованности, что дружно именовалось studia humanitatis. Их интересовало слово человека, а не слово Всевышнего. Их интересовала словесность, которая несла в себе знания, добродетели и была дорогой к настоящей людской природе. И не смотря на то, что на первых порах гуманисты имели возможность присоединиться к словам одного из участников собственной когорты Эрмолао Барбаро: «Я знаю лишь двух всевышних: Христа и словесность», но после этого все больше их призванием делается гуманизм как почитание человека, как признание его самоценности. Гуманист Лоренцо Валла в собственном произведении «О удовольствии» противопоставляет честь и удовольствие: «Я докажу…, что самый термин честь имеется что-то безлюдное, обманчивое и очень страшное, в то время как нет ничего более приятного и отличного, чем удовольствие»[104]. Удовольствие потому объявляется конечной целью людских стремлений, что оно связано с пользой, а полезность есть критерием и естественным принципом всей жизни и всякой деятельности человека. Так зародилась идея культуры – мысль частного и пользы интереса как определяющей культурной доминанты.

Но дабы идея стала центром культуры, нужно было лишить ветхую культурную идею авторитета. Эту задачу выполнила Реформация, которая критиковала авторитет католической церкви и отвергла ее претензии на единственно подлинное толкование Слова Всевышнего. Отныне личная вера человека и его яркое общение с текстом и словом Писания стали для человека методом к спасению, а слово «писание» утратило в собственном начале большую букву, по причине того, что оно стало, вправду, словом родного языка, в то время, когда Писание превратилось в «Библию» – «книгу», изданную на всех европейских языках.

Эра Просвещения завершает формирование новой культуры, совсем закрепляя идею полезности как доминанту данной культуры. В эру Просвещения религия неспешно изгоняется со всех позиций, каковые она занимала в течение тысячелетий. На место веры приходит, как сказал Гегель, «чистое здравомыслие» со своей теорией полезности. Отныне «для человека все полезно, он и сам нужен…, – писал Гегель, – его определение – сделаться общеполезным и общепригодным участником людской отряда»[105]. А духовный папа утилитаризма Иеремия Бентам провозглашает: «Принцип полезности не требует и не признает никакого другого регулятора, не считая самого себя». И вот, идее пользы подчиняется и производство, и наука – она обязана трудиться на практику, и мастерство – оно должно быть средством воспитания, и мораль – она обязана соединять личный и неспециализированный интересы на дорогах «разумного эгоизма», а также религия – она призвана поддерживать социальность (Кант). Доминантная мысль культуры нового времени выдвинула на первый замысел потребительское отношение к миру, с одной стороны, и науку с ее ориентацией на бесстрастную и свободную от сокровищ истину, с другой. И сейчас слово «ученый» из прилагательного, каким оно было в средние века, характеризуя наученного человека, превратилось в существительное, обозначая человека, род занятия которого – постижение объективной истины. Это стало и силой культуры нового времени, и истоком ее кризиса. Культура Просвещения, проект Модерна определяли развитие европейской цивилизации в течении более трех столетий. Двадцатое столетие распознало кризис просвещенческой культуры, ориентированной на разумный эгоизм, знание и пользу. Зарождение культуры постнового времени, культуры постмодерна связано с поиском новых культурных доминант, каковые имели возможность бы выяснить начало действия современного человека.

Красный университет 2013-2014. 1-й курс. 26.02.14.

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector