Совокупность римского права, не будучи созданной и установленной единовременно, а сложившаяся на протяжении долгой традиции юридической разработок и практики юриспруденции, отличается от отраслевого (либо иного) подразделения правовых совокупностей современности. Главным квалифицирующим показателем классификации университетов и в целом совокупности римского права явилось деление на право публичное и право частное (jus publicum — jus privatum). Согласно основополагающему определению, «публичное право имеется то, которое разглядывает состояние римского страны, частное — то, которое посвящено заинтересованностям отдельных лиц».
Подробной и законченной дифференциации этих двух областей права в римской юридической культуре не сложилось, и подразделение носило условно-категориальный темперамент. Так, римский юрист-классик Ульпиан в качестве поясняющего примера отмечал, что «публичное право имеется то, что обращено к положению Рима, к святыням, жрецам, магистратам… частное же право относится к пользе отдельных лиц». Спецификация сформировалась лишь в области правозащиты и источников права, признаваемых для данной сферы допустимым. Публичное право, отражая интересы римского народа, подлежало правовой охране от имени римского народа и только с его санкции. Традиционно поэтому в эту область включались институты и принципы, каковые современная правовая культура относит к национальному, административному, уголовному, денежному праву, регулированию священно-культовых вопросов, неспециализированным началам суда (с значительными изъятиями), наконец, интернациональному праву. В область римского частного права вошли принципы и такие институты, каковые позднее стали относиться к гражданскому материальному и процессуальному праву, частично к сфере права и процесса (потому, что в том месте шла обращение об охране личности гражданина от личностных же посягательств). Частное право, подразумевалось, отражало интересы индивидуума и не имело возможности охраняться кроме интересов и желания отдельного лица. Собственные источники право черпало не только в общегосударственных установлениях, но и в воле частных лиц; в традиции римского права сформировалось признание исходя из этого частных соглашений в данной области как имеющих силу общеправовых установлений.
Взаимоотношения требований публичного и частного права также были отрегулированы условно. Категорично признавалось, что «публичное право нельзя менять частными соглашениями», но в строгом смысле это означало только, что вопросы, признанные предметами регулирования публичного права, не смогут регулироваться соглашениями частных лиц, и вовсе не потребовало, дабы сделки частного характера следовали установлениям страны (к примеру, соглашение двух лиц о порядке деятельности судебных органов либо форме сбора налогов в городе изначально не имело возможности иметь никаких юридических последствий, среди них и для самих этих двух лиц, будучи примитивной тратой времени и юридических навыков). Вместе с тем подразумевалось, что требования публичного права не вмешиваются в установления, традиционно считающиеся сферой частного права, и что публичное право лишь формирует должные гарантии и правовые условия реализации лично-свободного поведения. Главными постулатами всех требований частного права надеялись такие, что «никто не понуждается функционировать против собственных жажд» и что «кто пользуется своим правом, никому не вредит». Соответственно, личная автономия составляла признанный предел вмешательству публичного права в эту область.
Вторую наиболее значимую изюминку римского права, в особенности класкожный покров периода, воображает отсутствие столь привычной современной правовой культуре четкости разделения на материальное и процессуальное право. Более того: римское право, в основном частное, это имманентно исковое право; признание фактически правомочия субъекта в отношении ли вещи, в отношении совершения какого-либо значимого юридического действия в римском праве означало, что наличествуют точно определенные и установленные формы правовых требований — и что не может быть не защищаемых и не обеспечиваемых прав. Неразрывность материального содержания права и его судебно-процессуального обеспечения была не только итогом чисто исторических изюминок становления и развития римского права, начинающегося с порядка фиксации юридических действий в обычае либо законе. Эта неразрывность лежала в базе всей римской правовой культуры (быть может, это было еще одно выражение ее преимущественного индивидуализма), со своей стороны нана данный момент отпечаток и на содержание принципов и институтов фактически материального права, не разрешая им получить полную самостоятельность.
Flight of the Bumblebee
