С 1990-х годов начинается выработка новой художественной стратегии, внутренняя перестройка русской словесности, происходит радикальное изменение жанрового репертуара, меняется позиция автора и роль литературного героя. Формотворческие тенденции выявляют формосозидательную специфику современной литературы, девиз которой – коммуникация. При этом одни писатели выбирают тактику прямого обращения к читателю, другие избирают молчание, третьи – путь эстетического эксперимента. Так или иначе, художник выстраивает свой диалог с читателем. Начало ХХI века – можно говорить все и обо всем, а потребность в диалоге с читателем и спор о читателе становятся еще более актуальными. Писатели и поэты выходят на литературные трибуны – участвуют в открытых дискуссиях на страницах периодической печати.
Выступления казахстанских поэтов одновременно в амплуа мемуаристов, очеркистов и издателей также отражает потребность диалога. При этом дух импровизации, искони присущий казахскому народу, особое отношение к слову, воспринимается как национальная особенность отечественной словесности. Основоположник национальной поэзии Абай, чьи стихи и песни знала вся степь, передавая из аула в аул, подобно «степному Интернету» [3, с. 49], на склоне лет написал знаменитую «Книгу слов», которую считал едва ли не самым главным из всего им созданного. Созданный им жанр не просто включал ставшие знаменитыми назидания великого акына, но представлял открытое слово поэта, обращенное к каждому читателю и в целом к своему народу. Современная казахстанская литература позиционирует формотворческие стратегии словесного искусства. Однажды сказанные О.С. Сулейменовым слова: «Мне не отнять хлеб у стиховедов. Но поразмышлять о судьбах своего ремесла поэту необходимо. Без этого я не представляю нашу работу», – по сути, определяют одну из магистральных линий современной отечественной литературы [4].
Для Олжаса Омаровича Сулейменова, известного поэта ХХ-го столетия, литературоведа, общественного деятеля, политика, характерен профессиональный интерес к слову, к его этимологии и звуковому оформлению: «Человек с малых лет попадает в атмосферу Слова… Оно способствует формированию его художественного вкуса, мировоззрения, самосознания, отношения к себе и к природе» [4, с. 26]. Вся творческая и публичная деятельность поэта – тому подтверждение. В предисловии к вышедшему в 2004 году в издательстве «Атамура» семитомному собранию сочинений «явление Олжаса Сулейменова» обозначено как «беспрецедентное и знаковое»: поэт, «занявший определенную позицию в политической, социальной или культурной сфере», прекрасно понимает, что «должен действовать лишь тем средством, которое было дано ему изначально – Словом» [5, т. 1, с. 8].
В художественном мире поэта слово приобретает материальность, создавая модель самоидентификации авторской личности. Стремление «поговорить о судьбах своего ремесла» определяет поиски поэтом наиболее адекватных его художественному мышлению жанровых форм. Метафорический образ, заключенный в названии одной из последних сулейменовских книг – «Пересекающиеся параллели», – построен на оксюмороне и отражает, помимо основного смысла – «пересечение» двух мощных «параллельных», но соотносимых языковых процессов, органичное соединение в творчестве О.О. Сулейменова поэтического мышления и научно-исследовательского подхода к актуальным вопросам действительности.
Творчество Сулейменова многожанрово: поэзия, философско-филологические исследования о древнерусском памятнике «Слово о полку Игореве», полемическая книга стихов и прозы «Аз и Я», научные труды по лингвистике «1001 слово», «Пересекающиеся параллели» и «Язык письма». Подвижническая деятельность поэта по изучению проблем тюркославистики и глобализации продиктована стремлением восстановить историческую справедливость, отстаивая самобытность одного из древнейших мировых языков. О.О. Сулейменов – поэт и ученый – в собственной творческой практике иллюстрирует, как «слово входит в систему физических факторов, воздействующих на развитие человечества не менее чем… война и революция» [4, с. 25]. Для казахского писателя, создающего свои произведения на русском языке, предметом поэзии становится весь мир, который поэт покоряет своим творчеством и создает тем самым новую поэтическую действительность. Считая, что поэт – посол своей земли, герой Сулейменова пытается найти формулу собственной творческой веры:
Стих может быть
и не верлибром,
Поэзия была б свободной.
В понятие поэтическая свобода поэт вкладывает, прежде всего, высокую меру гражданской ответственности за свое дело – за свое слово. Корни творчества О.О. Сулейменова крепко связаны с родной землей, с родной степью. Она – колыбель поэта, его любовь и боль. Издревле у казахов высоко ценилось ораторское искусство, существовал определенный культ слова, об этом – замечательное стихотворение О.О. Сулейменова «Последнее слово акына Смета».
Слово поэта – это формула его души:
Любая влага,
влитая в кувшин,
спешит принять
его литую форму,
а слово,
проникая в глубь души,
ей сообщает
собственную форму.
В аннотации к книге «Аз и Я» написано: «Жанр можно определить так: история глазами поэта. Выводы книги побуждают к спору. Поэт выступает против устоявшихся стереотипов. Его новая книга – сплав публицистики с кропотливым анализом лингвиста». При этом цементирует повествование поэтический подход О.О. Сулейменова к научным проблемам, в чем признается сам поэт: «Видеть в обыденном вечное – так формулирую одну из способностей литературы» [4, с. 6]. Поэт подходит к азбучным истинам с точки зрения собственного мировосприятия, – и они как бы «высвечивают» новыми оттенками смысла. Профессионально рассуждая о форме, О. Сулейменов терминологически точен: «Форму изменяет только само содержание» [4, с. 10].
Поэт Б. Канапьянов, восхищаясь талантом О.О. Сулейменова и продолжая традицию «старшего брата», отмечает в качестве типологических характеристик его поэтики «элементы жырау и толгау», «характерный для многих акынов так называемый «степной рефрен». Сугубо национальные корни творчества, вышедшие из многовековой традиции «поэзии степей», по мнению Б. Канапьянова, заключаются в способности «мгновенной импровизации не в угоду поэтической версификации, а рожденной самой поэтической мыслью, которая всегда живет в сулейменовском Слове, что «бродит в степи» [3, с. 55].
О. Сулейменов много и самобытно пишет об истории и теории казахской литературы, продолжая традиции «поэтической критики». В статье «Ты – мой герой» поэт предлагает собственную интерпретацию эволюции литературных жанров в казахской литературе: от «вольных азиатских гекзаметров» к «разделу наследия». Во время отделения прозы от эпоса, по мысли Сулейменова-критика, «кочевник проделал огромный путь к культуре от слушателя к читателю». Уважительное отношение О. Сулейменова к читателю прослеживается на протяжении всего творчества поэта. Читатель не просто адресат его поэзии и прозы – он одновременно действующее лицо и участник продолжающегося диалога с автором. Именно для такого читателя написана статья «Как делать (писать, строить) стихи. Эскиз будущей монографии». «Думающему, внимательному» читателю важно не только то, о чем написано произведение, но как и для чего автор поднимает эту тему: «обстоятельства интереснее произведения».
Ориентация на читателя, как следует из сулейменовской логики, заставляет поэтов «пересмотреть свой арсенал». Для О. Сулейменова свойствен парадоксальный, в основе поэтический, ход размышлений: «Мы читаем романы, слушаем эпос, и нам уже кажется, что стихи древних повторяли приемы современной прозы». Наблюдение поэта над формой словесного выражения объясняет закон взаимоперехода стихов и прозы и обнажает поэтическую основу современной прозы: «Будучи лириком по преимуществу, Сулейменов ощущает в себе властные эпические токи, тягу к большой поэтической форме. Мысль в его творчестве, как правило, не теряя лирической непосредственности, начинает приобретать эпическую глубину» [5, т. 2, с. 330]. Для полного выражения многоцветного мира, чувств и мыслей поэт выходит за рамки стихотворной формы, переходит к рифмованной прозе или драме:
Очищаю ящики стола
от стихов, не вошедших в сборники.
Перелистываю, прощаясь.
Джигитовка не наше дело.
Чистовик моих чувств измаранный,
Даже исповедь редактирую.
По мнению поэта, «жанр должен наметить границы, отделяющие его от массы словесной породы». Видимо, поэтому так часто О.О. Сулейменов в своем творчестве обращается к различным жанровым формам: научным филологическим, историко-философским исследованиям, публицистически заостренным произведениям ораторского искусства. Однако во всех своих художественных высказываниях он верен однажды высказанному эстетическому кредо: он глядит на своего героя «сквозь увеличительное стекло поэзии».
В поисках новых художественных форм, наиболее точно отражающих творческое проявление личности ХХI века, известные и начинающие поэты движутся по «траектории» своеобразного синтеза форм словесного выражения, элементов разных видов искусств. Прав Б.Канапьянов, утверждающий, что для нового поколения поэтов Казахстана «необходим глубокий творческий анализ поэтического наследия прошлых лет», этим объясняется появление не-поэтических книг-исследований О. Сулейменова, поэтических экспериментов современных казахстанских поэтов. Канапьянову-поэту Пушкин «дорог своей прозой», в «Книге слов» Абая ему представляется своеобразный «степной Интернет». Книга Б. Канапьянова «Над уровнем жизни» [6] объединяет и прозу, и стихи по принципу «лоскутного одеяла».
Каждое свое произведение известный казахстанский поэт Бахытжан Канапьянов, как правило, «квалифицирует» с позиции жанра: «портрет-поэма», «поэма-хроника», «лирическое эссе», «медитативная проза», «повесть», «сказка», «фантастический рассказ». Летописец своего времени, «двойник» Гомера, поэт рубежа веков и тысячелетий, современник чернобыльской катастрофы, Б. Канапьянов в своем творчестве ищет соответствующей художественной формы: «тяжелая проза столетий спрессована в книжный формат» [6, с. 132]. Стихотворные зарисовки Б. Канапьянова имеют эпические жанровые определения: «портрет-поэма», «поэма-хроника», «повесть», «сказка». В пределах одного цикла («Вздох земли») или книги («Кочевая звезда») стихотворная хроника сменяется интимной лирикой, проникновенная проза плавно перетекает в стихотворные философские сентенции. В смене жанров автору видится «спираль движения» жизни: «я просто пишу стенограмму» [6, с. 125], на страницах его произведений «проступают» судьбы и лица современников, в которых переплетаются «реальность, поэзия, миф»:
Несобранна моя поэма,
Сонеты,
проза,
белый стих,
Тень Пастернака
вижу в них.
Книга Б. Канапьянова «Кофе-брейк» открывается рассуждениями автора о жанре своего произведения. Современное, модное наименование перерыва в работе общественного или научного форума – «кофе-брейк» – вынесено в заглавие книги. В необходимости сделать «паузу» в жизнестремительном потоке поэт усмотрел «вещество поэзии»: «Нынче, как воздух, людям нужна исповедальность: энергия яркой вдохновенной строки – и живое общение» [3, с. 8]. Главы книги «Кофе-брейк» построены как диалоги в определенной последовательности: «Поэт – читатель», «Поэт – журналист», «Поэт – философ», «Поэт – ночной прохожий», «Поэт – бизнесмен». Все эти диалоги представляют, прежде всего, интервью с «Alter ego» автора, а также диалоги-споры с реальными и потенциальными оппозиционерами. Б. Канапьянов, «практикующий поэт» и издатель, смело оценивает роль поэзии и шире – творчества в новом ХХI-м веке.
В попытке определить комплекс культурных тенденций современности определяющим рубежное сознание становится ощущение исчерпанности «современности» и потребность в ее творческой переориентации. Разговор о творчестве, разворачивающийся на художественном «поле» прозаического текста современных казахстанских поэтов, выводит их творчество из узкого круга ценителей на уровень общенародного обсуждения проблем национальной самобытности и человеческой значимости, гражданской ответственности художника за свое слово.
Рассмотрение художественных особенностей современных казахстанских авторов с использованием методологии и терминологического аппарата художественной антропологии является продуктивным: позволяет воссоздать целостную модель художественного мира автора и обнаружить уникальность художественного текста определенного историко-литературного периода.
Сантехника в ванной комнате. Современный водомерный узел.
