Андрей кораблев кто съел кенгуру?

ГЛАВА I Семь трупов утром

Был Сутки святого Валентина. С самого утра в отечественной школе творилось сумасшествие. По партам на всех уроках гуляли валентинки с признаниями в любви. Я также взял две, и основное, кроме того не подозревал от кого. Поди додумайся! Все внезапно, как один, стали католиками. И те, кого родители крестили в православном храме, и те, кому по большому счету о Всевышнем дома не говорили. Большая часть же и вовсе не знали, кто таковой святой Валентин, и чем он известен. Я, кстати, также. Но то, что данный святой покровительствует влюбленным, известно всем, кроме того атеистам.

Вследствие этого на последнем уроке химии по большому счету наступил полный «беспредел». Никто уже не желал сидеть и слушать мучительные речи отечественного химика, пробовавшего вдолбить в нас базы науки о превращении веществ.

— Давайте не будем сейчас обучаться! — кричали с места девчонки. — Сейчас праздник!

— Я православный, — слабо отбивался Дядя Химя, такое уж у него прозвище.

В итоге, он не выдержал натиска, но отправился на военную хитрость.

— Хорошо, — заявил Дядя Химя, напрягая голос, дабы перекрыть шум в классе, — раз вы все окатоличились, то пишите и мне валентинки.

— Ура-а! — закричало большинство.

А он что сделал? Он поделил доску на три равные части и дал на них задание для независимой работы, лишь вместо вариантов написал: «I валентинка», «II валентинка» и «III».

Народ чуть не взбунтовался, но Дядя Химя дал пользоваться книжкой и в конце урока расставил кучу пятерок, так что праздник все-таки удался.

Я валентинок в тот сутки никому не писал, не считая как по химии. А для чего мне признаваться кому-то в любви, в то время, когда я уже рассказал о этом Светке еще прошлым летом. На третий сутки отечественного знакомства. С того времени мы с ней видимся каждую семь дней, и она всецело обладает моим сердцем. И уж, само собой разумеется, в сутки Святого Валентина мы также должны были встретиться.

Видимся мы с ней по окончании школы, по причине того, что в Москве живем в различных районах, мы же на даче познакомились. Раньше отечественные встречи начинались в метро на «Краснопресненской», у первого вагона, а уж позже мы отправлялись в зоопарк либо еще куда-нибудь. Но с того времени как Светка поступила в клуб юных биологов зоопарка, либо по-иному КЮБЗ, я уже никого на станции не ожидаю, а иду прямо к кассам, беру билет и вижусь с ней на ветхой территории наоборот входа, в том месте, где раньше стоял ящик для пожертвований визитёров на потребности зоопарковских жителей.

Ящик был установлен прямо около ограды пруда, в котором плавают кроме того зимний период — в особой полынье — лебеди, всевозможные утки и гуси, от серенькой кряквы до разукрашенной в радугу мандаринки. Сейчас данный ящик убрали. Но, в то время, когда я прихожу в зоопарк, на этом месте в большинстве случаев стоит Светка.

Но в тот ненормальный сутки, с которого очередной раз нарушилось ровное течение моей жизни, Светки я у пруда не отыскал. Но, меня это не обескуражило. Не в первый раз! Значит, ее задержали какие-то заботы в слоновнике, где она заботилась за своим носатым подопечным. Нет, не за слоном, само собой разумеется. Слона бы ей никто не доверил, да с ним бы она и не справилась, возможно. Светка за тапиром заботилась, данный зверь также почему-то в слоновнике живет, может, вследствие того что и у него носик не мелкий.

Меньше, я имел возможность тогда, не отыскав Светки на условленном месте, отправиться прямо к слоновнику. Но дело в том, что в Столичном зоопарке, сколько я себя не забываю, все время идет перестройка либо реконструкция. Все что-то роют, копают, строят, разламывают ветхие павильоны и возводят новые. Этим летом дошла очередь до ветхого слоновника, что стоял на горке за вторым маленьким прудом для водоплавающих. Снесли это слоновье общежитие за одни сутки. Будут новое строить, но пока не выстроили, и временно все его жители живут по большому счету не в зоопарке, а около него в желтом строении с оцинкованной крышей, расположенном между забором новой территории и каким-то столичным либо русским ведомством. А мне мало жалко было сходу в том направлении идти, десятку-то я за билет уже заплатил и никого еще не взглянул. Исходя из этого решил прогуляться на протяжении пруда, мимо лам и кенгуру, посмотреть на мартышек, безобразничающих в большой яме около перехода на Новую территорию, взглянуть привычного мне красавца глухаря и посетить «Ночной павильон». Затем я планировал еще посмотреть на волков, а за их вольером имеется выход из зоопарка, для служителей. Вернее, выйти-то в том месте может любой, а войти лишь работник этого учреждения. От этого входа-выхода совсем неподалеку и до временного обиталища слонов, где я и рассчитывал отыскать Светку.

Особенно мне хотелось тогда посетить «Ночной павильон». В том месте в полутьме, при свете не сильный красных лампочек, летают летучие мыши, скачут тушканчики, чешут себе бока бобры в хатке, лазают по веткам летяги и сони — вся та живность, которую днем не видно, по причине того, что они на свету дремлют. А ночью их не видно, по причине того, что мы дремлем. Данный превосходный павильон только-только открыли, и я был в нем всего один раз. Но посетить его вторично мне было, по всей видимости, не будущее. Я не дошел кроме того до ямы с мартышками, по причине того, что уже около загона с древесными домиками, в котором постоянно сидели кенгуру, заметил Светку.

Она стояла не одна, а в группе нескольких кюбзовцев и служителей зоопарка. Их постоянно отличишь от визитёров и по одежде, и по озабоченному виду, и по поведению.

Светка уже была тут со всеми на дружеской ноге и ничем от работников зоопарка снаружи не отличалась. Грязноватая телогрейка, потертые ветхие джинсы, не новые сапоги, в каковые эти джинсы заправлены, лишь шапка новая, хорошая, меховая, ей эту шапку несколько дней назад папа приобрел, в противном случае ее ветхую слон съел. Стащил с головы, в то время, когда она в том месте что-то в слоновнике делала, и прямо в рот послал. А на улице холодно, зима еще тянется, хоть и на исходе.

Я подошел к телогреечным попечителям животных, они не сходу меня увидели, и, вольно либо нечайно, я стал свидетелем следующего беседы.

— Нет, это не бомжи! Любой желающий, лишь не бомжи, — категорично заявлял небольшой лет двадцати с доброй лицом юного биолога. Я сейчас этих натуралистов за версту по лицу определю, она у них вместо штампа. Не от мира этого, как говорит моя бабушка.

— А что ты так уверен, что не бомжи? — горячился второй. — Они ж тут ночуют? Ночуют. Уток крадут? Крадут. Имели возможность и это.

Обличитель бомжей сам имел возможность сойти за представителя бесприютной братии. Низенький, плотный, в какой-то особенно рваной телогрейке с клочками нечистой ваты на рукавах, а джинсы, те у него прямо-таки лохмотьями выбивались из резиновых сапог, и через их дыры были видны поддетые снизу тренировочные брюки. Лишь смышленая красивая лицо и нарушала неспециализированное чувство.

Первого спорщика я не знал, не смотря на то, что видел неоднократно в зоопарке, а второго кликали Валеркой, он был фигура примечательная, тяжело было для того чтобы не подметить. И Светка меня с ним уже как-то познакомила.

Разговор длился.

— Трюшика жаль, — негромко сообщила важная темноволосая девочка в очках с узкой оправой. — Таковой хороший был, хороший.

— Да они все хорошие, кроме того Дуремар, — буркнул Валерка и, помолчав, как-то через силу выдавил: — Были… — словно бы ему было нужно проглотить кусок несмоченного сухаря перед последним словом.

Все замолчали, понурив головы. Торжественного настроения, царившего в отечественном классе, тут не было и в помине.

Светка отвернулась в тут и сторону-то и увидела меня. Она оттолкнулась плечом от ствола дерева, росшего подле ограды вольера и служившего на тот момент Светкиной подпоркой, и без звучно направилась ко мне, отодвинув в сторону Валерку, находившегося на ее пути. Валерка также обернулся взглянуть, куда это Светка отправилась, и также встретился со мной.

— Здравствуй, — кивнул он головой, еще раньше, чем Светка ко мне приблизилась.

— Что это у вас? — задал вопрос я. — Похороны какие-то либо поминки?

Никто мне сходу не ответил, а девочка в очках кроме того старательно отвернулась.

— Похороны еще будут, — мрачно сообщил наконец тот юноша, с которым я не был тогда знаком, — а до тех пор пока что поминки.

Он так это заявил, что я осознал: я ляпнул собственный вопрос не к месту и не в той форме, в какой следовало бы.

— А что произошло? — задал вопрос я совсем уже вторым тоном, попытавшись положить в него участие и тревогу.

— Пошли, я тебе поведаю, — ответила за всех Светка, забрала меня за рукав и повела в сторону к замерзшему лебедино-гусино-утиному пруду.

Тут я определил о той кошмарной трагедии, что разыгралась в зоопарке прошлой ночью. Пришедшие утром сотрудники нашли в вольере австралийских животных семь трупов кенгуру. Животные были убиты одинаково ожесточённым методом: у каждого на горле зияла рваная рана. Само собой разумеется, привели к милиции. Милиция приехала, потопталась в вольере, опросила сторожа и некоторых служителей, а позже уехала, ничего не сообщив. Трупы зверей забрали на экспертизу и вычистили в вольере кровавый снег еще до прихода визитёров.

До тех пор пока что практически все грешили на псов, которых прикармливали строители, трудящиеся в зоопарке. Только Валерка не исключал из вероятных виновников катастрофы бомжей, каковые имели возможность пробраться на территорию в надежде раздобыть уточку, в противном случае и, подобно известному Паниковскому, гуся.

— И еще Лешку жалко, — сообщила напоследок Светка. — Он первый их и отыскал. Знаешь, как он их обожает. Другими словами обожал… — Светка мало замялась, сказав неверное слово и поправившись. — Он так как с утра в школу намерено раньше выходил, дабы успеть еще ко мне с ними поздороваться. Сейчас пришел, а в вольере… кошмар! С ним тут была истерика. Не верит, что все случайно вышло. Кричал: «Я определю, кто это сделал! Отыщу и зарежу!» Это Лешка-то. Еще и при милиции. Его на данный момент к себе послали под присмотром. Я тете Люсе звонила, она с работы приехала.

Светка закончила собственный печальное повествование и замолчала, глядя на длинношеего лебедя, что косолапо приковылял на собственных тёмных перепончатых ногах-ластах к загородке пруда, поближе к нам, в надежде взять кусочек хлеба либо какое-нибудь второе лакомство. Я также до тех пор пока молчал, не смотря на то, что догадывался, что, быть может, от меня ожидают каких-то советов, в противном случае и действия.

Для таких расчетов были кое-какие основания. И дело не только в том, что Светка расстроена, — а мы с ней постоянно делимся отечественными переживаниями, дабы отыскать приятель у приятеля помощь, — а также не в том, что данный несчастный Лешка — двоюродный Светкин брат, — это с его подачи она определила про КЮБЗ, — но дело еще и в моем призвании. По крайней мере, я считаю это своим призванием.

Мой папа — личный детектив. У него собственный агентство. Само собой разумеется, о собственных делах он мне очень-то не говорит, но пристрастие к детективной деятельности я от него унаследовал, это совершенно верно. Я по большому счету обожаю просматривать и наблюдать фильмы по TV и по видику, но особенно мне постоянно нравились такие произведения, в которых речь заходит о детективных расследованиях. Но и это еще не все. У меня у самого имеется уже некий опыт в этом деле.

Прошлым летом я открыл убийство и предотвратил еще одно правонарушение, а на осенних каникулах нашёл в полузаброшенной деревне Светкиного пропавшего котенка и древнюю икону, о которой в том месте ходили легенды и россказни, к тому же содействовал поимке ее похитителей.[1] С того времени я не только сам верю в собственный призвание, но кроме того папа был должен дать согласие, что я в данной области не лыком шит. Вот и сейчас, возможно, Светка ожидала от меня каких-то обнадеживающих слов либо конкретных шагов… быть может, мне так лишь казалось…

Да и что я имел возможность сделать? Тем более что кенгуру уже ничем оказать помощь было нельзя. Разве что постараться собаку-убийцу отыскать, лишь для чего? То, что кричал бедный Лешка, точно ерунда.

Я уже хорошо знал этого мальчика, он был одним из самых младших в КЮБЗе — лет десяти. Говорят, раньше таких по большому счету еще не принимали. Лешку в КЮБЗ сосватал его отец — биолог. А уж по примеру Лешки в том направлении подалась и Светка. Он хороший паренек, улыбчивый, заботился за этими самыми кенгуру. Само собой разумеется, обожал их весьма. И, в то время, когда заметил ужасную картину, с ним истерика, вот и все. Мало ли что он кричал. Никто же не поверил, что он кого-нибудь может зарезать. Так и все его остальные слова по поводу неслучайности происшествия — такая же истерика.

И все ж, посмотрев на Светку, которая в собственном младшем двоюродном братце души не чает — родных-то братьев-сестер у нее нет, — я решил хотя бы имитировать какую-то деятельность.

Сказать я ничего не стал, а просто пошагал к месту катастрофы. Кюбзовцы и сотрудники, с которыми до этого стояла и разговаривала Светка, уже куда-то ушли, и у пустующего вольера никого не было. А чего в том месте людям делать, в случае если наблюдать нечего и не на кого? Но мне-то именно было, что в том месте взглянуть. Я обошел целый вольер по кругу. Он всего-то на полтора-два метра отстоит от ограды зоопарка со стороны Громадной Грузинской. В том месте, действительно, между двумя оградами имеется калитка, на которой написано, что «Посторонним вход воспрещен», но я наподобие был уже не совсем посторонний, да и просто рядом никого не было, кто имел возможность бы мне воспрепятствовать. В общем, обошел я вольер по кругу и ничего-то в том месте не отыскал. Следов полно на снегу и от визитёров, и от служителей зоопарка. Баки мусорные стоят, вот и все.

Собака вероятнее пробралась на территорию этого вольера со стороны пруда, откуда и рассматривали прежде кенгуру визитёры. Но это всем и без меня светло было. В том месте вольер от визитёров отделяла только низенькая, ниже чем по пояс, железная изгородь, а за ней маленький ров, из которого каждая собака выберется. Правда не назад, в частности в сторону вольера, поскольку в том месте ров поднимается полого, а со стороны визитёров — отвесно. С противоположной же стороны павильон обнесен высокой оградой из толстых кольев. Но, пожалуй, и эту преграду многие псы имели возможность преодолеть. Вот, фактически, и все выводы, каковые я смог сделать тогда на базе собственных наблюдений.

Походив около вольера, я возвратился к Светке, которая перекочевала от пруда снова к тому самому дереву, у которого я ее застал в поминальной компании.

— Ну что? — задала вопрос она меня.

— Ничего, — пожал я плечами и добавил: — До тех пор пока ничего.

— Хорошо, пошли в слоновник, я переоденусь, и к себе. Мне что-то сейчас гулять не хочется.

Я не стал с ней спорить, не смотря на то, что именно в тот сутки планировал зазвать ее к себе домой. Я приобрел в это воскресенье новый альбом Сюткина, а Светка у меня мало на нем перемещена. Ей по большому счету в случае если что-нибудь нравится, так уж она практически и фанатка. Вот я и желал, применяя в качестве приманки Сюткина, заманить ее еще раз к себе домой. Но в тогдашнем настроении Светке было не до музыки…

Не так долго осталось ждать мы уже были в слоновнике. Светка ушла переодеваться в служебное помещение, а я ходил, общался с ушастыми великанами. Все слоны в Столичном зоопарке азиатские, они помельче, ни одного африканского нет, те бы еще больше были и ушастее. Но и эти также не мелкие. Я уже с ними со всеми перезнакомился. Их убежище не весьма просторное. Загоны в нем с широкими проемами между столбами загородки, и слоны через эти щели протягивали ко мне хоботы. Но я не реагировал, кто знает, что они так в собственных громадных черепках думают. Вон у Светки шапку-то слопали.

Я прямо отправился в второй финиш слоновника, противоположный входу. В том месте сидел в самом углу мелкий слоненочек. Совсем кроха. Чуть доставал мне тогда до пояса. С ним и мамаша его обитала в том же угловом загончике. С этим морщинистым мальчиком возможно было и за хобот поздороваться, и глазом он постоянно косил, с таким любопытством рассматривал доходивших к нему. Мелкие, они неизменно самые красивые.

Хоть во временное помещение слоновника визитёрам вход был закрыт, но в случае если кто приходил, скажем, по знакомству к служителям, так постоянно задерживались как раз у клетки, где слоненок живет. Так и сейчас в том месте находились двое сотрудников, я их уже знал в лицо, и какая-то семья: мать, маленькая и отец девочка. очевидно пришли на слоненка взглянуть, возможно, как я уже сказал, по договоренности.

Девочка не сводила со слоненка глаз, то и дело брала из копны сена у загородки вольера клочок и протягивала его крохе. Тот неизменно бережно забирал своим хоботком этот клочок и отправлял его себе в рот, не смотря на то, что до кучи сена и без того легко дотягивался. Для того так оно и было навалено. Но общаться с девочкой ему было занимательнее. Взрослые же, видно, уже насмотрелись на слоненка и просто стояли говорили со служителями. Тема бесед в тот сутки в зоопарке была одна.

— Собака, само собой разумеется, собака, — первенствовали слова, коснувшиеся моего слуха, в то время, когда я приблизился. Их сказал большой, совсем седой человек с несложным лицом, с такой же сивой бородой и в очках. Я с ним лично не был знаком, лишь видел тут пара раз, но подозревал, что он в слоновнике за главного. По причине того, что остальные служители говорили с ним неизменно с выделенным уважением. То ли он знал, что я друг Светки, то ли легко хороший человек, но он меня из слоновника ни при каких обстоятельствах не гонял а также не спрашивал, откуда я взялся, и что тут делаю. Не обратил он на меня внимания и сейчас.

Я подошел и пристроился рядом, глядя на идиллию, установившуюся между девочкой и слонёнком, а заодно слушая беседу либо, правильнее, практически монолог, что сразу же меня заинтересовал.

— Непременно, собака, и притом одна, — продолжал седой человек в очках. — Но лишь не несложная шавка, что отечественные рабочие прикармливают. Те бы так не смогли. Тут все сделано профессионально. Все кенгуру убиты одинаково. Один прыжок на горло, позже тряхнет, по всей видимости, и все — труп. Тогда за следующую. Ни у одного животного ничего не отгрызено, ран больше никаких нет, лишь на горле, один укус. И следы лишь одной собаки. Это кто-то желал проверить собственную собаку в деле, возможно, притравить. И забраться в вольер помог, и вылезти. Тут без человека не обошлось.

— Возможно, кто-то из охраны, они так как у вас ночью ходят с псами? — предположил папа семейства.

— Возможно, — дал согласие седой. — Не смотря на то, что вряд ли. Что они, не знают, что ли, что делают? Все специалисты, люди трезвые. Не знаю кто, но без человека тут не обошлось.

Седой замолчал.

— Быть может, забежала какая неистовая? — задала вопрос дама.

— Нет, — тут же возразил седой. — Зимний период неистовства практически не бывает. Да и по поведению не похоже. Свирепая покусала бы, изгрызла, а тут всего один укус.

Они снова помолчали.

— Неужто всех кенгуру? Ни одной не осталось? — прервала паузу снова дама.

— Одной повезло, — ответил седой. — У нее на морде нарыв был, и ее прошлым вечером послали в ветлечебницу, она и сохранилась. К тому же двух кенгурят в сумках живыми нашли, но они еще очень небольшие, вероятнее не выживут.

— Может, их данной, сохранившейся, в сумку подсадить? — с сочувствием внесла предложение дама.

— Да что толку, у нее и молока-то нет. Не первый раз уже такое, — сокрушенно набрался воздуха он. И закончил: — Не везет кенгуру.

Тут подошла Светка. Визитёры слоновника стали прощаться со служителями и благодарить за прием. Мы со Светкой также пошли на улицу.