Широкая «Гостиница для приезжающих из Рязанских земель», временно перевоплощённая в колонию, была окружена со всех сторон караулами крестьянской гвардии в красивых костюмах стрельцов эры Алексея Михайловича.
В то время, когда арестовавший Алексея комиссар привёл его в вестибюль и сдал его на руки начальнику, тот забрал его арестный и, позвонив портье, сообщил:
— Мы пара не вычислили помещения, и я буду принужден поместить вас на сегодняшнюю ночь в неспециализированную помещение. Вы как словно бы без вещей? Если вы москвич, то сообщите адрес, и мы отправим к вам к себе за нужными вещами.
Кремнев увидел, что он, к сожалению, человек приезжий, и ему давали слово дотянуться всё из гостиничных запасов.
Концертный зал гостиницы, приспособленный в узилище, был похожим вокзал узловой станции ветхого хорошего времени. дамы и Мужчины различных состояний и возрастов сидели рядом с тюками и саквояжами в скучающих позах с хмурым видом.
Тут были немцы в кожаных куртках и кепи, дистрофичные и узкие, с презрением и тевтонской надменностью ко всему окружающему. Русские бледные женщины, юные люди с невидящими бесцветными глазами и какие-то юркие личности восточного происхождения.
Как удалось потом определить Алексею, молодые и русский дамы люди были антропософами, несчастными людьми, захваченными германской интригой и подавленными великой германской идеей.
Начальник узилища, вышедший в залу, ещё раз извинился перед всеми собранными по поводу лишения их адских условий и свободы размещения, надеется, что дня через два все будут уже на свободе и давал слово компенсировать неудобства всякими развлечениями и хорошим обедом.
Вправду, обед либо, правильнее, ужин, не вынудил себя ожидать, а вечером немцы, окружив ломберные столы, резались в карты, другая же публика слушала маленькой концерт, наскоро организованный начальником.
Дремали на складных постелях не раздеваясь. Утром Алексей был на допросе и на вопрос, кто он и из-за чего выдал себя за американца инженера Чарли Мена, чистосердечно поведал всю собственную историю, опасаясь, что его повествование встретят хохотом, и как подтверждение привёл собственный бюст из Белоколпинского паноптикума и возможные материалы в залах реликвий Румянцевского музея.
К его великому удивлению, его повествование не встретило возражений либо удивлений, но было нормально записано, и ему заявили, что вечером его подвергнут экспертизе.
Целый томительно продолжительный сутки Кремнев просидел перед окнами отведённой ему помещения и наблюдал на город.
Социальное море было в состоянии бури, деревенская Российская Федерация, подобно дядьке Черномору, выводила из собственных недр тридцать три богатырские силы.
Плотные колонны армий стремительными шагами французских шассеров проходили по шоссе перед окнами. Какая-то юная женщина в светло синий амазонке, на белом коне и с генеральским султаном принимала парад лёгкой кавалерии амазонок. С беспокойством в душе Алексей определил в предводительнице одного из лихо совершённых эскадронов привычные черты Катерины. Не так долго осталось ждать кавалерия сменилась пехотой, и толпы штатского населения залили всё видимое пространство.
Масса людей слушала речи ораторов с разъезжающих машин и ловила ленты весточек, кипами разбрасываемых в толпу.
К вечеру Алексея усадили в закрытый автомобиль и привезли на Моховую, где в круглом зале правления университета его ожидала экспертная группа.
— Сообщите, — начал собственный вопрос седой старик в золотых очках, — что такое Обликомзап? Если вы вправду современник великой революции, вы должны разъяснить нам суть этого слова.
Кремнев с ухмылкой ответил, что это указывает «Облисполком Западной области» — учреждение, существовавшее некое время в Питере по окончании перехода столицы в Москву.
— Что за учреждение Цекмонкульт?
— ЦК монополизированной культуры, установленный в первой половине 20-ых годов двадцатого века для принудительного применения культурных сил.
— Сообщите, по каким соображениям были в силу введены и из-за чего стёрты с лица земли деревенские комбеды?
Кремнев ответил с достаточной удовлетворительностью и на данный вопрос.
Ему были предъявлены последовательность документов эры прося их комментировать, с чем он справился кроме этого удовлетворительно, и, наконец, ему продолжительно и еле пришлось растолковывать идею урбанизации земледелия, отвечая на вопрос о советских хозяйствах.
В итоге его собеседники-доктора наук продолжительно и с сожалением качали головами и заявили ему на прощание, что он, без сомнений, начитан в революционной литературе, в нём видно знакомство с архивами, но что он совсем не воображает собою духа эры и чудовищно по непониманию толкует исторические события, а потому ни за что не может быть признан современником их.
В то время, когда Алексея везли обратно в узилище, то улицы опять были переполнены толпой и она звучно, как рокот моря, и торжествующе шумела.
Право на труд у заключенных: утопия либо действительность