Проводив гостя, я созвал всех своих родственников, друзей я знакомых,
чтобы пересказать им услышанную историю. Они, конечно, слушали меня как
зачарованные, а когда я кончил, решили собраться у меня на рассвете
следующего дня, ибо лютели обойтись без посредника, который всегда немного
искажает первоначальный рассказ. Нечего и говорить, что они начали
собираться ко мне еще затемно, и, когда явился сам рассказчик, он с трудом
нашел себе место, ибо в доме даже банану было бы негде упасть, стольких он
вместил гостей. Еще до рассвета приказал я своим слугам приготовить
угощение, и к приходу рассказчика перед каждым гостем стояло по тарелке эко.
После трапезы и прохладительных напитков рассказчик встал и начал
повествование такими словами:
— Я счастлив, друзья, увидеть стольких гостей, но прекрасно понимаю,
что собрались вы здесь из-за .любви и доверия к нашему хозяину, а иначе у
меня, конечно, не было бы такого множества слушателей. Впервые пришел я сюда
вчера, и, если
б даже сама Любезность воплотилась тут в плоть и кровь, меня едва ли
приняли бы любезней. Давайте же помолимся Господу, друзья, чтобы между нами,
черными людьми и народами, вечно расцветала взаимная доброта и любезность.
Наш дорогой хозяин уже, несомненно, поведал вам о смерти моих
родителей, подвигнувшей меня на путешествие в Лес Тысячи Духов. И, конечно
же, всякий, кто Слышал про мои
невзгоды в этом лесу, решит, что я навсегда распростился с охотой.
Однако он ошибется, ибо я продолжал охотиться, полагая, что негоже человеку
менять занятия, если он достиг в них истинного совершенства; и, как торговец
стремится продавать именно те товары, свойства которых он хорошо изучил, так
не захотел я бросать охоту ради каких-нибудь совсем не знакомьгх для меня
занятий. Словом, я продолжал охотиться, друзья. Узнав об этом, вы, вероятно,
решите, что уж по крайней мере в Лес Тысячи Духов я соваться зарекся —
зарекся навеки,— и снова ошибетесь. Именно туда-то я и направил свои стопы,
когда опять надумал поохотиться. Человек, прокладывающий новые пути,
неизменно сталкивается с неведомым. Никто из охотников не вступал до меня в
Лес Тысячи Духов—и никому из них не выпадало на долю стольких испытаний. Я
многое пережил—и не случайно, ибо мудрое речение гласит: Взявший ружье от
ружья и погибнет, мореплаватель непременно утонет в море, тщеславному
уготована женская смерть, меч ломается на поле браня, а в желудок нам
попадает то, что мы съели,— избави же нас, Господи, отравиться за
трапезой!
Ровно через год после возвращения домой я вскинул на плечо ружье и
отправился в Лес Тысячи Духов, подгоняемый желанием поохотиться. Мне
казалось, что вышел я на рассве те, но чутье обмануло меня, и я отправился в
путешествие глубокой ночью, ибо принял за рассветное солнце восходящую луну.
Однако нет худа без добра, и на рассвете дня я уже подступил к лесу. Тут
надобно сказать, что шел я к нему не по той дороге, какую выбрал при первом
путешествии, ибо мне хотелось обойти стороной прежнее свое горе-злосчастье,
приуснувшее, как мне думалось, на старой дороге.
Короче говоря, время завтрака застало меня на опушке леса, поэтому я
наскоро разжег небольшой костер и поджарил себе ломтик ямса. Выкуренная
после завтрака трубка неизменно приводит меня в приятное расположение духа,
и, затянувшись, я ощутил умиротворяющую радость жизни. Когда трубка
выгорела, я положил ее в карман и огляделся. Прямо передо мной возвышалось
два дерева, которые называются у нас кола; одно казалось бесплодным, зато на
другом я сразу заметил несколько плодов. Сорвать их было нетрудно, а когда я
разломил сорванные плоды, там обнаружились три семенные коробочки с десятью
овальными семенами, причем одна сторана у семян была плоская, а
другая—выпуклая. Эта разновидность колы хорошо предсказывает, удачной ли
будет охота,—надо лишь подбросить семена вверх и проследить, какой стороной
лягут они на землю. Так я и сделал, ибо всякому охотнику полезно узнать
заранее, чего ему ждать от предстоящей охоты. В первый раз все семена легли
на землю выпуклой стороной, а это означало, что меня подкарауливает неудача.
Разгневавшись, я подбросил семена еще несколько раз, но они, словно
заколдованные, не желали ложиться на землю удачным предсказанием, когда
ровно половина семян падает выпуклой стораной вверх, а вторая
полавина—выпуклой стороной вниз. У меня же все время выпадала
предсказывающая неудачу мешанина. В конце концов я просто положил одну
половину семян выпуклой стороной к земле, а другую половину—выпуклой
стороной наверх и произнес предсказательное заклинание: Всякий
человек—творец своей доли, и, если упрямится зловредная кола, он веско
скажет вещее слово и положит семена по собственной воле. Обустроив таким
образом свою судьбу, я двинулся разыскивать чащобу, богатую дичью…
…И тотчас же споткнулся на левую ногу, что всегда оказывалось для
меня дурной приметой. Это слегка поколебало мою вещую уверенность, и, пока я
стаял, с укоризной глядя на неловкую ногу, мимо пролетела сова, задев меня
крылом,— худшей приметы невозможно себе и представить. Минут десять я
опасливо размышлял о бедах, предсказанных мне приметами, однако вскорости
прогнал зловещие мысли, сказав себе так: Много раз не умрешь, а от одной
смерти все равно нс уйдешь, и, если человек боится примет, он вовек не
добудет мяса на обед. С этими словами я углубился в лес и минут через
пятнадцать нагнал антилопу. Остановившись, я немного
подождал в иадежде, что она повернется ко .мне головой, однако этого не
случилось, и мой выстрел только ранил ее. Она зигзагообразно помчалась по
лесу, а я, чтобы не упустить ее из виду, со всех ног побежал за ней, и, хотя
погоня была долгой, настичь е мне так и не удалось, поэтому, когда она
нырнула в темную пещеру на склоне каменистого холма, я без колебаний
устремился следом.
Странный лес в заброшенной усадьбе