Вот вам еще документ — что может вера.
Много написано о сухумских подвижниках, что в Кавказских горах живут — без крыши над головой — в ущельях, в горах укрываются от дождя и снега. Дикими фруктами питаются.
Я тоже слышал такой рассказ от архимандрита Серафима (Брыскина), который сейчас является духовником Красноярского Свято-Благовещенского монастыря. Он со своим младшим братом иеромонахом Варсонофием (сейчас он схиигумен Виктор) в 1962 году ездил на Кавказ, в Сухуми — после того, как о. Серафима выслали из Покровского кафедрального собора Красноярска за то, что воспрепятствовал закрытию собора.
В горах под Сухуми подвижники православия скрывались от властей, жили без паспортов, без прописки. К ним и направились отец Серафим с отцом Варсонофием. Перед паломничеством наложили на себя пост на три дня, исповедовались, причастились, собрали сухарики, спички, белье, сапоги, постель. И пошли по карте и по компасу — в лес, в горы, без дорог и тропинок. Их предупредили: если встретится удав, то стойте смирно, не шевелитесь, иначе может удавить.
«Идем мы по карте, — рассказывал мне о. Серафим, — смотрим: с горы катится какое-то большое колесо, словно кем-то брошенное. А это оказался удав. Растянулся перед нами и встал напротив, сантиметрах в двадцати. То к одному, то к другому тянется — нюхает каждого. Представляете: около двух часов мы стояли, шелохнуться боялись — только молитву про себя читали. А удав держал свою голову на уровне наших глаз. Потом вдруг снова свернулся колесом — и на гору так же покатился. Мы спрашиваем друг друга:
— Ты живой?
— Слава Богу!
Страшная это встреча. Когда опасность миновала, у нас слезы потекли. И опять пошли по компасу.
И тут нам встретился отшельник — иеродиакон Аввакум. Он всю Псалтирь на память знал — как мы Отче наш . Он прозорливец был — знал, что нам навстречу удав попался, и, видно по его молитве, этот удав куда-то укатился… Подходит к нам этот раб Божий — кланяется в ножки и называет обоих по имени.
— Идите за мной!
Привел нас в свою келью. Встал на колени, начал благодарить Господа, Псалтирь читать на память. Мы стояли на коленях, а потом оба упали и уснули, а он все читает. И когда за трапезу сели, он продолжал читать — чтобы не забыть Господа Бога. Нам рассказывали, что он ничего не спрашивает, ничего не просит, ни в чем не нуждается — хоть рубашку с него снимайте, а он будет читать Псалтирь. Но мы видели, что он просоленный весь, — обмыли его, как могли, надели на него все новенькое, чистенькое: новые сапоги, новое белье, новые брюки. Он не сопротивлялся, а сам в это время читал и читал Псалтирь. Потом нам про будущее рассказал, про скорби, которые придется претерпеть. Рядом с ним была келья другого отшельника — иеромонаха Мардария, с которым мы часто встречались в Сухуми».
Отец Серафим с отцом Варсонофием пробыли у иеродиакона Амвросия две недели. Кроме Псалтири, этот пустынник постоянно читал молитву «Да воскреснет Бог». Потому как везде искушения. Вокруг его кельи бесы кричали, как женщины. Без молитвы сейчас жить вообще нельзя нигде.
Весточки о жизни пустынников я получал и когда служил в Самарканде. Тогда приезжал ко мне из сухумских гор монах Александр — сказали ему, что я из Сибири, дали адрес.
Оставил я его пожить у себя. И он много рассказывал, как живут кавказские пустынники — без всяких строений, практически под открытым небом, прячась от дождя и снега в ущельях. На зиму сушат фрукты. Есть среди них прозорливцы. Есть великие молитвенники.
Так, по молитвам одного монаха появляются источники. Стоит попросить его — нужна, дескать, вода, — он придет, помолится 2-3 часа, ударит четками по скале — и появляется вода. Знал он заранее, что их будут искать, прилетят вертолеты, — предупреждает других пустынников. Все прячутся кто куда — как воробьи от коршуна…
Верующие люди приносили им продукты и просили помолиться. А паспортов у пустынников не было. И прописки тоже. Жили там монахи и послушники из разных монастырей, в том числе из Почаева и Глинской пустыни. Вся их жизнь была молитвой.
НЕБЕСНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
В Е С Т Н И К
Когда с фронта вернулся, начал работать продавцом в селе Гришкино Томской области. А мне так хотелось поступить в семинарию или уйти в монастырь. Но меня не отпускали с работы.
Шел 1948 год, когда произошел случай, который я до сих пор без волнения вспоминать не могу. Было 7 часов вечера, рабочий день уже закончился. Вдруг приходит ко мне в магазин человек. Я его не знал, да и до сих пор не знаю, кто это был, — с виду обыкновенный, лет 55, лицо очень доброе. Сразу я к нему расположился, ведь лицо — это зеркало души. Запер незнакомец дверь на крючок и говорит мне:
— Встань, Валентин, на колени — лицом на восток, перекрестись трижды. Слушай — я тебе расскажу прошедшую и будущую жизнь, про твоих друзей, что с тобой было — всё как есть расскажу. Слушай внимательно.
Говорил он медленно, внятно — будто хотел, чтобы я каждое его слово понял и запомнил. И рассказал, где, что и как со мной произошло, описал все места, где я побывал. Назвал моих родных и всех друзей — с кем я жил и воевал, про ранения, про операции, про будущую мою болезнь.
Посмотрел я на него чуть недоверчиво и думаю: «Не может он все это знать! Откуда ему известно, что я в блокаде был ?» А когда тот человек сказал, что у меня осколок сидит в пояснице, тогда я поверил, что он, действительно, правду говорит. Я даже заплакал от ужаса — ведь здесь, в Сибири, никто не знал про осколок, никто! Думаю: ну, где я был, ему может быть известно — вдруг он разведчик какой. Какие и за что у меня награды — это тоже нетрудно узнать, кагэбэшники хорошо работают. Но про осколок, который засел между третьим и вторым позвонком, я даже папочке с мамочкой не говорил — расстраивать не хотел, думал: перетерплю.
А потом этот человек спрашивает меня:
— Помнишь, вы договорились вшестером, чтобы никакого хульного слова никогда не произносить и друг друга ничем не обижать?
— А как же… Помню! — только и сказал я (кто же, кроме моих друзей-солдат, мог знать об этом?!).
У меня прямо слезы потекли от ужаса, что он все знает. Человек не может знать таких секретов — я никогда никому не рассказывал об этом. Да и зачем оно, кому это надо?
— Вы молились, просили Господа оставить вас в живых. И вот ты жив. И твои друзья все живы. А видел, как трупы вокруг вас лежали? Так что если бы вы матерились, хульные слова говорили — точно так же лежали бы и ваши косточки… Вот что значит «матерок» — а вот что значит молитва… Скажи всем, чтобы никогда не матерились…
Многое этот человек сказал и про будущее — то есть про наше сегодняшнее и отдаленное время. Предсказал, что будут люди по миллиону— по два получать и даже больше.
— И ты тоже будешь миллионером! — сказал он. Я изумился:
— Куда их девать, эти миллионы?!
Ведь тогда, в 1948 году, я получал 46 рублей. А он и говорит:
— Не беспокойся — эти деньги пустые будут.
Как понимать — пустые? Тогда это мне было непонятно. Как можно поверить в такое? Миллион — и пустой? Не стал он долго объяснять:
— Потом поймешь!
А вот в 90-х годах стало понятно, какими «миллионерами» мы стали. Одни нули!
Сказал он, что скоро будут церкви строить, купола золотить, а жизнь будет все хуже и хуже. Сказал, что будет последнее гонение на православных, но когда будет — умолчал, о подробностях не рассказал. Сказал только:
— Я мог бы тебе рассказать каждый день будущей жизни, но ты не запомнишь. Да и не надо это…
И все, что он предсказал мне, — все совершилось. Сказал даже про сосны у храма в Бердске, где я буду служить. Из этих деревьев сейчас сделан аналой… Все это может знать только Божий человек. Не знаю — был ли это Ангел небесный, принявший облик человека, — не берусь судить! Но чувствую: он истинно говорил. Такая чистота у него была во взгляде! От него как будто благодать исходила — так хорошо мне было.
«СЕЙЧАС НУЖНЫ ЛЮДИ ВЕРУЮЩИЕ…»
И еще тот вестник о моей будущей жене предсказал. Не скажу, чтобы очень радостно было мне услышать его слова:
— Ты должен жениться.
Планы у меня тогда были совсем другие — скажу прямо. Да и знал я, как трудно жить семьей, воспитывать детей. Думал: я-то верю, а какими дети вырастут, какая жизнь у них будет? Тогда ведь за слово Божие сажали, расстреливали. Меня это страшило.
Вот и начал я говорить тому человеку поперек:
— Не хочу я жениться!
А он и назвал причины, по которым я жениться не хотел, назвал, чем я заняться собрался. Потом сказал, будто приказ прочел:
— Тебя Господь благословляет жениться! Я все еще сопротивляюсь:
— Да я больной, немощный, негодный к супружеской жизни.
— Вот Господь и даст тебе терпение. Приедет сюда раба Божия Антонина, будет врачом работать, ты с ней познакомишься, а потом женишься на ней.
Я за последнюю соломинку хватаюсь:
— Так людей-то много и помимо меня.
— Нет, — говорит он, — люди нужны верующие. Пока больше неверующие детей рождают, к вере их не приводят. А вы будете своих детей учить вере.
Ну, я и умолк тогда, не стал больше перечить, думаю: «Не моя воля все-таки».
Немного времени прошло, около двух лет, — оказалось всё это правдой. Приехала в село Макарьевка молодая женщина. Пришла в магазин, где я работал. Я пригляделся к ней, потом спрашиваю:
— Вы сюда надолго приехали?
— Думаю, надолго, врачом работать буду, — говорит.
— Как вас звать?
— Антонина.
«Антонина! — вспомнил я. — Врач Антонина! Мне же о ней тот вестник говорил!»
— А откуда вы? — продолжаю расспросы.
— С Волги.
— А верующая или нет?
— Верующая.
Ну и пошел разговор. Познакомились, проводил ее до дома. Рассказал все о себе. Она свою жизнь поведала: папочка погиб на фронте, брат младший учится еще. Через три месяца образовалась у нас семья, мы расписались, но пока не венчались, потому что церкви у нас еще не было, а далеко ехать было некогда — она работает, я работаю.
— Ладно, как-нибудь вырвемся, повенчаемся, — сказал я жене.
И она так же толковала.
В пятьдесят первом году у нас родился сын, Владимир. Я и говорю:
— Господи, пусть он только славит Бога, живет не как-нибудь, а только во славу Божью.
И о втором сыне Николае молился так же. И о третьем — Василии. И о дочке. Я все время просил Господа о детях, потому что мне было предсказано: нужны верующие люди. И я старался их воспитать в вере. Все трое сыновей стали священниками. Владимир и Василий — у нас в Сибири, Николай (в постриге он Петр) — игуменом в Жировицком Успенском монастыре в Белоруссии.
Охота. Сухум — Коткот. 2010г. Часть 01
