Уныние (печаль) в несчастье, а также и в духовной жизни

«Еда тма поперет мя (несчастия, как темные дни, не одолеют ли меня?) (Пс.133,11-12). Спросят: «что же виновного в унынии человека, когда постигло его несчастье? не естественное ли такое его состояние?» Печаль есть чувство души полезное, но только она должна быть в меру. Хороши, полезны и слезы: хуже, если кто крепится от них: но и слезы также должны быть в своей мере. Во дни горести и в часы глубокой печали человек показывает себя равнодушным почти ко всем страстям: его не занимают честолюбивые замыслы, не снедает зависть, меньше прельщают деньги, не тревожит гнев. С этой-то стороны и нужно бы пользоваться в несчастьях жизни чувством печали. Это значит «печаль яже по Бозе» (2Кор.7,10). Как в счастье человек скоро забывается: так в несчастье он волей и неволей обращает свои мысли к самому себе и лучше сознает свои грехи и слабости. И даже никогда он не приходит так скоро к сознанию своих погрешностей, как в это время. Тогда первая мысль у него является: «не за тот ли или этот грех наказал — посетил меня Бог»? И душа на сей раз бываете верным пророком,—ясно скажет человеку, за что он терпит наказание или посещение. Но вот человек унывающий уже чрезмерно увеличивает в себе чувство печали! Унынием своим, которого отличительный характер не минута времени, а продолжительный часы или дни,—унынием он расслабляет в себе и душевные и телесные силы: у головы он отнимает мысль, у рук— дело, у самого тела -сон, аппетит и силы, словом—останавливает совсем течение своих дел, бросает свою должность или обычное занятее, чем, т. е. опущением то своих рук, праздностью, и еще более расстраивает себя, еще более увеличивает свое горе. Этот человек и сам не говорит с другими и каждое стороннее слово находит для себя докучливым: он тяготится присутствием других лиц, избегает свидания с друзьями или близкими, тогда как чья либо добрая беседа и могла бы утешить его. Все это ужели не составляет вину унывающего? Но всего главнее: он не доверяет Промыслу Божию, в руках Которого участь каждого человека,—не доверяет уверению богодухновенного апостола, что Господь Бог «не оставит» человека «искуситися паче, еже возмощи» (1Кор.10,13,2) ему понести,— забывает или не научается понять, что часто при последней-то точке терпения и приходит к нам помощь Божия.— Затем, уныние в духовной жизни, имея те же оттенки, как и в мирской скорби, — еще более виновно и вместе опасно. Вот признаки этого уныния: «человек духовной жизни видит в себе какую-то усталость от своих христианских подвигов, мало этого—чувствует холодность и отвращение ко всякому доброму делу; дела спасения представляются ему и тягостным и излишним и безблагодарным трудом; он начинает жалеть, что отказался от каких либо мирских, суетных удовольствий; рай, вечное блаженство видит он в чрезмерно-отдаленной от себя будущности». Но такое уныние не справедливо. Пусть награда христианина не так видна и близка, как иной человек служит за хорошее жалованье, и в виду каждого кончающегося месяца мыслью о жалованье воодушевляет себя на труд. За то его награда и несомненна, ничто ни на волос из его трудов не пропадет (Ефр.6,10), и в высшей степени превышает его труды (2Кор.4,17). И так «доброе творяще, да не стужаем си» (да не унываем) (Галл.6,9). Нужно служить Богу духовною жизнью не отягощаясь, «не помрачая своего лица» (Мф.6,16) и не пропуская ни одного случая для доброделания. Нужно и от уныния возникающего особенно в людях одиноких и особенно каждый раз в полдень,—и от уныния бесовского нужно не унывать, а еще воодушевляться ожиданием близкого затем утешения духовного, как всегда почти бывает, — воодушевляться вообще великою наградою за борьбу с этим унынием, как с самым трудным искушением. He прогоняемое же и усиливаемое христианином уныние поднимает на ноги против него врага-дьявола, доставляет врагу повод совсем отвлечь его от дел богоугодных, лишает его теплой молитвы и не дает ему хода ни в каком добром деле, точно как цепи на ногах. О, верующая и богобоязненная душа! Превозмогай, при помощи Божией, овладевающее тобой духовное уныние!