За стенками чадыра бушевала метель, в очаге потрескивал пламя. Алтай Кам отложил в сторону хомуз и, поднеся руки к огню, обратился к Рулону:
— Сейчас поведаю тебе, как я стал шаманом. Это началось еще в прошедшей судьбе. Жили мы, два брата, старшему было тридцать лет, а мне — двадцать. Родители отечественные погибли раньше. В то время, когда я, живя со старшим братом совместно, женился, то в данный же год у нас появился красно-пегий жеребенок. По всем показателям жеребенок давал слово быть хорошим конем.
В осеннюю пору того же года я захворал и погиб. Но, лежа мертвым, я слышал все то, что говорили окружающие, ощущал себя как бы уснувшим, не смотря на то, что не смог ни шевельнуть участниками, ни сообщить что-либо. Четко слышал, что делают гроб и копают могилу. Так лежал я, словно бы живой, и горевал о том, что планируют меня хоронить, в то время как я имел возможность бы еще ожить. Но меня уложили в гроб, спустили в могилу и засыпали. Лежа в могиле, Душа моя плакала и рыдала (так же и ты будешь ощущать себя, в то время, когда погибнешь и будешь очевидно уж неподвижен). Но внезапно я услышал, как наверху кто-то начал разрывать могилу. Был рад, думая, что это старший брат, удостоверившись, что я еще жив, желает меня вырыть. Наконец открылась крышка гроба, и… я заметил четырех тёмных людей, раньше мне не привычных. Они подняли меня и, усадив мое тело на гроб, обратили лицом к дому. В том месте в окне был виден пламя, из трубы шел дым.
Нежданно где-то на большом растоянии в глубине почвы послышался гул паровоза. Гул становился все ближе и ближе. Наконец затряслась почва, и это очень сильно меня испугало. Из глубины могилы показался бык сплошь тёмной масти, с близко сходящимися рогами. Бык захватил меня между рогов и спустился обратно по тому самому отверстию, по которому он только что встал.
Мы добрались до места, где был дом. Изнутри дома послышался голос как словно бы старика, сообщившего: «Эй! В том месте, юноши, по всей видимости, отечественный сынок принес человека, выходите-ка скорей и занесите его ношу!»
Выскочили тёмные сухопарые люди, захватив принесенного, внесли в дом и посадили меня на ладонь старика. Последний, подержав на весу, дабы выяснить мою тяжесть, сообщил окружающим: «Вынесите его обратно наверх, выясняется, будущее назначила ему зародиться в том месте, наверху!» Бык, опять захватив рогами, вынес меня обратно по ветхому пути и усадил на прошлое место. Данный старик был Эрликом.
В то время, когда я, «живой мертвец», опомнился, уже настала ночь, и было мрачно. Мало погодя внезапно прилетел тёмный ворон и, просунув собственную голову между ног, поднял меня и полетел совместно со мной прямо наверх. В том месте было отверстие, и по нему вылетели мы в одно место. Также светили Солнце и Луна, а дома и амбары были из железа. Местные же люди все имели головы воронов. А тело у них было человеческое.
Снова послышался изнутри как словно бы бы голос старика: «Эй, юноши, отечественный сынок, по всей видимости, притащил человека. Выходите и занесите его!»
Выскочившие юноши схватили и внесли меня в дом. В том месте усадили на ладонь седовласого старца. Последний, испытав на ладони мою тяжесть, сообщил: «Юноши, заберите-ка его и положите в самое верхнее гнездо!» Данный старик был Ульгенем.
В том месте стояла лиственница, размеры которой тяжело с чем или сравнить: вершина, возможно, достигала до самого неба. У основания каждой из ее ветвей было по гнезду величиной в хороший зарод сена, покрытый снегом. Положили меня в самое верхнее гнездо, куда кладут белых шаманов неба. Тёмных же шаманов Эрлика кладут в нижние гнезда мирового дерева.
В то время, когда уложили, прилетел крылатый олень белой масти и сел на гнездо. Соски оленя приходились мне именно в рот, и я начал сосать их. Я лежал в том месте ровно три года. И чем больше сосал оленя, тем меньше и меньше становилось тело, пока наконец не стало с наперсток. Данный олень был моим Мать-Зверем, что взращивает Кут человека.
Лежа у себя в гнезде, в один раз я услышал голос того же старика, что сказал одному из собственных сыновей: «Паренек, спустись-ка на Среднюю почву и возвратись, забрав оттуда жену себе!» Спустился вниз один из его вороноголовых сыновей. Спустя некое время возвратился, держа за волосы даму со смуглым лицом. По поводу этого события все были счастливы, устроили кроме того пляски и пиршество. После этого я услышал голос, говорящий: «Как бы тот отечественный сын, что живет в Средней почва, встав, не похитил эту даму, запрячьте ее в металлический амбар».
Дальше, лежа у себя в гнезде, я услышал гром шаманского бубна в Средней почва, донеслись и звуки песни; они неспешно росли, становились ближе и ближе, и наконец в выходном отверстии снизу показалась голова. Вижу человека среднего роста, ладного сложения, с уже седеющими волосами. Чуть встав, он приставил поперек лба колотушку собственного бубна… За этим, в тот же час же превратился он в быка с единственным рогом, выросшим из середины лба, одним ударом сбил двери того амбара, где была закрыта дама, и вместе с ней спустился вниз. Тут же за ним раздались рыдания и плач, гам и шум. Так шаман возвращает похищенную Душу Сюр — двойника человека, в то время, когда её похищают Духи.
Сын старика опять спустился на Среднюю почву и вынес оттуда другую белоликую даму. Ее также запрятали, уменьшив предварительно в маленькое насекомое почвы, у среднего столба юрты. Но снова послышались звуки пение и бубна шамана. И в этом случае шаман отыскал запрятанную даму, раздробив столб, где она пребывала, и унес ее вниз.
Сын старика спустился в третий раз и возвратился с той же дамой. В этом случае верхние Духи заблаговременно приготовились: у выходного отверстия зажгли костер и, держа в руках горящие головни, стали рядом. В то время, когда показался в отверстии шаман, они, ударяя головнями, спровадили его обратно на землю.
Наконец я, лежащий в гнезде третьего года, слышу раздавшийся голос старика: «Года его исполнились, то отечественное дите низриньте вниз, на Среднюю почву, пускай внедрится в даму с именем, данным нами, — Алтай Кам — и имя это всуе да не произносите в священный месяц!» («Аар саарга аатаммат»).
И вот с благословениями и песнями низринули меня вниз на Среднюю почву. С этого момента я утратил сознание и не помнил, где и как пребывал. Лишь вступив в пятилетний возраст, вернул я все в памяти, отыскал в памяти, как раньше появился и жил на земле, как возродился наверху, как был я в том месте очевидцем явлений шамана.
Семи лет отроду я был одержим Духами, нечайно прославлял и был рассечен на служение, восьми лет начал шаманить — выполнять священную пляску, девяти лет был уже известен, обо мне ходила молва, а двенадцати лет стал великим шаманом.
Оказалось, что я появился в пятнадцати верстах от того места, где жил в первое собственный рождение, супруга моя уже вышла замуж; побывал и у собственного прошлого брата; тот самый пегий жеребенок, что появился в год моей смерти, уже стал известным конем. Родные не определили меня, а я сам не сообщил ничего.
в один раз летом один хозяин устроил праздник «ысыах» — освящение кумыса, — сопровождавшийся обрядом вознесения вверх Души конного скота. Я
встретился в том месте с тем самым шаманом, что поднимался наверх, в то время, когда я лежал в гнезде. Тот меня сходу определил и говорит: «В первоначальный раз я в качестве ассистента помогал шаману «поднять» Душу больной дамы и видел, как ты, лежа в гнезде на девятом суку, сосал собственного Мать-Зверя. Тогда ты выглянул из гнезда».
Услышав эти слова, я сообщил: «Для чего разглашаешь секрет моего рождения?» В ответ на это он возразил: «В случае если питаешь на меня злобу, то сотри с лица земли меня. Съешь. Я воспитывался раньше на восьмом суку той лиственницы, где воспитывался и ты. Я опять обязан возродиться, воспитавшись у Хара-Суоруна» (Тёмного Ворона).
— Чем выше воспитывается шаман, — сообщил Алтай Кам, — тем он посильнее в мире небесных Духов. Чем ниже он воспитывается, тем посильнее он в мире Эрлика. На средних же ветвях мирового дерева самые не сильный шаманы.
Шаман имеет особенно сильный Кут и вольно парящий Сюр, не привязанный к почва, как у других людей. Дабы стать шаманом, человек не только должен быть сильным, но он не должен иметь земных привязанностей к детям, семье, деньгам, не опасаться смерти. Тогда его Сюр-двойник будет легким и сможет выполнять шаманское путешествие в мирах сновидения. На протяжении сна Сюр каждого человека просыпается и летает, путешествуя в сновидении, переносясь то в прошлое, то в будущее. Во сне без сновидений он отправляется в мир непроявленного, в мир Тенгри. В то время, когда шаман днем будет не забывать, что так называемая действительность — это лишь миг между сновидением будущего, переходящим в мир прошлого, он сможет не забывать во сне, что спит.
— А разве действительность не существует? — задал вопрос Рыбья Кость.
— Существует. Лишь мгновение, — Алтай Кам улыбнулся, подложив дров в пламя, — и вот уже то, что только что было, исчезает и остается только в памяти, лишь в мире Эрлика. Все же желания и мечты человека, воплощаясь, становятся настоящим и после этого начинают видоизменяться. Вот ты раньше был младенцем, сейчас ты взрослый и твое младенчество — лишь память. Твоя же старость пока не существует в настоящем, но она уже имеется в будущем. Человека окружает мир сновидения, но он не осознаёт этого, он не осознаёт, что все его мысли, мечты и вся память — это мир сна. И дабы вольно путешествовать в нем, ты обязан понять, что все это сон, и не забывать во сне, что ты дремлешь. Тогда ты не погибнешь по окончании смерти, но будешь жить так же, как ты живешь в сновидении, имея свободу путешествия по мирам. В противном случае ты окажешься в мире Эрлика под гнетом собственных страстей, страха и привязанностей. Свободный полет тебе будет неизвестен. В то время, когда же ты будешь себя осознавать во сне без сновидений, ты станешь всецело свободным от этого мира форм, рождений и мира смертей. Ты постигнешь мир Тенгри-хана. А вот сейчас послушай еще одну историю.
Тайны якутских шаманов
