В соответствии с Хантингтону, глобальный конфликт подчинён формуле «Запад «минус» все остальные». Не-западный мир разнообразен, но китайцев, индусов, латоноамериканцев и мусульман роднит нелюбовь к Западу, раздражение, вызываемое его глобальной экспансией и навязчивой вестернизацией.
Другим фактором есть волна мигрантов, захлёстывающая Запад со второй половины XX в. Новые иммигранты воображают по большей части не-западные общества. В Германию едут турки, во Францию – арабы, в Соединенных Штатах – латиноамериканцы. Страхи западного человека питаются спецификой демографического поведения приезжих. Естественный прирост населения в Соединенных Штатах низок, в Европе практически равняется нулю, а у мигрантов уровень рождаемости высок. белые и Европейцы американцы констатируют, что «на них обрушилось нашествие не армий и танков, а мигрантов, каковые говорят на вторых языках, молятся другим всевышним, принадлежат к вторым культурам, и появляется ужас, что они отберут у европейцев работу, оккупируют их почвы, съедят все деньги социального обеспечения и будут угрожать их образу судьбы» [46, с. 310-311].
Особенность европейской миграционной обстановке пребывает в исламофобии коренного населения, поскольку большинство иммигрантов – мусульмане. Обстановка усугубляется тем, что мусульманские общины принципиально не интегрируются в европейскую культуру. Ответной реакцией есть рост националистических настроений среди коренных европейцев. Партии, отстаивающие «классические европейские сокровища» и призывающие сократить иммиграцию, ещё сравнительно не так давно бывшие маргинальными, становятся всё более популярными.
В Соединенных Штатах страхи связаны, в первую очередь, с латиноамериканской иммиграцией. Многие тут уверены в том, что в скором будущем на смену англо-саксонским и протестантским Соединённым Штатам придёт новая, испаноязычная и католическая, Америка. В книге «Кто мы?» Хантингтон приводит интересный эпизод. «На матче мирового чемпионата по футболу между Мексикой и США в феврале 1998 г. болельщики числом 91255 человек «купались в море красно-бело-зелёных[62] знамён», неодобрительно гудели, в то время, когда заиграли гимн США, забрасывали американских футболистов «всяким мусором, чашками из-под воды и пива», кидали пивные и фрукты кружки в немногочисленных болельщиков, пробовавших поднять американский флаг. Игра, кстати, проходила не в Мехико, а в Лос-Анджелесе. «Что ж, в случае если я не могу поднять в собственной стране её флаг – значит со страной что-то произошло», – прокомментировал обстановку один болельщик, уклоняясь от кинутого в него лимона. «Играться в Лос-Анджелесе вовсе не свидетельствует для американцев играться дома», – подтвердила «Лос-Анджелес Таймс» [45, с. 24].
Итак, не-западный мир не питает к Западу громадной любви, но это не означает, что все не-западные народы в равной мере готовы к прямому столкновению с ним. Согласно точки зрения Хантингтона, громаднейшую угрозу воображают две цивилизации: китайско-конфуцианская и исламская. Их традиции в высшей степени отличаются от западной. Экспансионизм мусульман и китайцев подпитывается их уверенностью в собственном полном культурном превосходстве.
Особенное внимание Хантингтон уделяет исламской угрозе. Опираясь на статистику, он делает вывод об особенной предрасположенности мусульман к насилию.
— Мусульмане были участниками подавляющего большинства вооружённых распрей финиша XX в. Как правило их соперниками были соседние цивилизации. «На какой бы участок периметра ислама ни посмотреть, мусульмане никак не смогут мирно ужиться со собственными соседями» [46, с. 416]. Вследствие этого Хантингтон именует границы исламского мира «кровавыми». Помимо этого, всегда случаются конфликты между самими мусульманами.
— Конфликты с участием мусульман характеризуются бессчётными жертвами.
— Затраты мусульманских стран на армию (в относительных размерах – соотношение соответствующих затрат и ВВП) выше, чем у не-мусульманских.
— Население мусульманских государств в основном милитаризовано: на тысячу человек населения тут приходится больше военнослужащих, чем в немусульманских государствах.
— Мусульманские страны более склонны идти на ухудшение интернациональных противоречий и применять для их разрешения вооружённые силы.
Хантингтон именует пара обстоятельств исламской воинственности. Во-первых, отсутствие в исламском мире стержневой страны, которая владела бы достаточным авторитетом чтобы сдерживать внутриисламский хаос и выступать арбитром в межцивилизационных спорах. Во-вторых, высокая рождаемость. Переизбыток молодых мужчин, довольно часто не имеющих работы, делается другим фактором нестабильности. В-третьих, для мусульман характерно особенно обострённое чувство цивилизационной идентичности. Мусульмане, как никто второй, склонны привлекать к участию в конфликтах диаспоры и «братские государства».
Патриарх Иерусалимский Феофил III: Мы молимся за все стороны конфликта в Украине
