Переведено специально для проекта Sovet Romantica
Истории Коёми — Камень Коёми
Автор оригинала:Нисио Исин
Иллюстратор:VOFAN
Название оригинала:Koyomimonogatari — Koyomi Stone
Аннотация: В жизни Арараги Коёми случались разные истории, связанные со сверхъестественным. В них был замешан не только он, но и его спутницы. В промежутках между всеми уже рассказанными историями случались и такие, которые были опущены, но о которых теперь нельзя не рассказать. Истории о вещах незначительных на первый взгляд, однако не для главного героя. Сможет ли Коёми достигнуть своей цели, и к чему же его приведут эти события?
Перевод: Ararararagi
Редактура: Sempre_Libera
Все самые лучшие и быстрые переводы аниме вы можете найти только у нас на сайте www.sovetromantica.com
А также, чтобы оставаться в курсе последних событий команды, подписывайтесь на наш паблик вк
vk.com/sovetromantica
Отдельное спасибо за помощь Виталию Тереховуи группе
vk.com/monogatari.series
Если бы в начале апреля, когда я только-только познакомился с Ханекавой Цубасой и стал её одноклассником, мне пришлось рассказать, с какими чувствами я ходил в школу, с какими ощущениями шёл по той дороге к школе, я только и смог бы ответить, что совсем ничего не чувствовал.
Я отрешённо шёл по дороге.
И даже не думал о ней как о конкретном объекте.
На самом деле я просто не мог понять, зачем нужно посещать школу.
Будили меня сёстры, после я переодевался в форму, садился на велосипед и начинал крутить педали в сторону престижной частной старшей школы Наоэцу. Вот уже два года я как заведённый повторял одно и то же, словно это ежедневное домашнее задание. Однако так ни разу и не задумался, был ли в нём хоть какой-то смысл.
Вернее, мысли в голову приходили, но так как найти ответ на вопрос совершенно невозможно, я просто махнул на него рукой и прекратил всякие рассуждения.
Ладно, большинство японских старшеклассников были такими же, как я, или по идее должны быть такими же, поэтому ничего особенного во мне не было. После завершения общеобразовательной программы совсем не обязательно снова куда-то поступать. Поэтому многие парни и девушки, скрывая свои истинные намерения в угоду показухи, даже не могли придумать себе хоть сколько-нибудь широкий и абстрактный, не говоря уже конкретный смысл жизни, в которой они «по собственной воле получают» образование в старшей школе.
Метко сказано, что в глазах ответственных, не витающих в облаках школьников (то есть меньшинства) такому призрачному неудачнику, как мне, вполне естественно изо дня в день, приходя в школу, выглядеть сбитым с толку.
Но не могу сказать, что я был несчастен.
Может я и взволнуюсь слегка, если ненароком задумаюсь о проблеме, но точно не стану несчастным. В конце концов, я даже не знаю, чем ещё могу себя занять, если не буду ходить в школу.
Кроме неё у меня ничего не было.
Поэтому то, что я старшеклассник.
И что я посещаю место под названием «школа».
Говорило о том, что я так и остался самим собой.
В частности всему виной, если это, конечно, стоит упоминания, являлись весенние каникулы прямо перед началом моего третьего года обучения в старшей школе, на которых я прошёл через ужасные муки.
Я узрел глубины ада и чуть ли не забыл истинного себя; словно чувствовал, будто я больше не старшеклассник, будто я больше никогда не смогу пойти в школу.
Весенние каникулы заставили меня понять, хоть мне того не особо хотелось, что такие избитые фразы, как «быть нормальным — значит быть счастливым» и «обычные деньки лучше всего», всё-таки глаголили истину. Именно поэтому школа была тем самым, что и спасло меня. Но, несмотря на всё это, почему сейчас, в апреле, я направлялся в сторону школы на велосипеде, будто так и надо? Почему я ездил в школу, словно повинуясь какому-то установленному правилу, сидел на уроках, а потом возвращался домой? Странно это всё.
Непонятно.
Пройдя через ад, я должен был наконец познать блаженство повседневности и дорожить каждым её моментом. Но после возвращения из преисподней всё, что у меня осталось, — только я сам.
Как говорится, «опасность миновала, и Бог забыт»[1], только для меня, наверное, справедливо будет «опасность миновала, и пережитый мною ад забыт».
Как-то раз я решил посоветоваться у Ханекавы по поводу решения моей проблемы.
Я спросил у неё, являлся ли я деревянным, каменным, равнодушным человеком, не чувствующим и не ценящим благ и достоинств повседневной жизни. И когда всё же задал вопрос, она мне ответила.
Со спокойной учтивой улыбкой, которая всегда заставляла меня задуматься, правда ли ей известно всё на свете, она сказала:
— Ну, что это за вопрос, Арараги-кун. Повседневная жизнь является чем-то, что просто «есть». Нельзя в обычном «есть» чувствовать «блага» и «достоинства». Нет ничего такого в том, чтобы всего-навсего идти вперёд по проложенному пути.
— Что? Камень?
— Да. Камень.
— Под камнем… ты имеешь в виду такой, который можно увидеть где угодно на улице? Или что-то вроде драгоценности?
— Нет, знаешь, он точно не может быть драгоценным.
Пусть даже ты говоришь, что такого быть не может, я, как так и не уловивший до конца суть разговора, попросту не мог знать, что возможно, а что — нет.
Ситуация была, так сказать, совершенно непонятна.
Но я не хотел, чтобы она оставалась неясной, так как мне не нравилось, когда переворачивают с ног на голову. Поэтому я решил исправить положение дел поэтапно. Так ведь, в конце концов, поступают, чтобы привести вещи в порядок.
Сегодня было одиннадцатое апреля, мы сидели в классе после занятий. В нём не было никого, кроме нас двоих, решивших обсудить предстоящее на следующей неделе собрание класса. Причина, по которой именно мы с Ханекавой проводили совещание, кроется в том, что она являлась старостой класса, а я — её заместителем. Ну, изначально главные из каждой подгруппы или другие их представители также должны были участвовать, но у всех появились важные дела, поэтому больше никто не пришёл.
История с важными делами наверняка полная ложь. Конечно, вся их безучастность и ощущение надёжности исходили от мысли, что «по большому счёту всё будет хорошо, если оставить это на Ханекаву». Тем самым они сравняли совершенство Ханекавы с чем-то преступным. Даже тяжким.
Будучи столь совершенной, из-за чего она не обращала внимание на таких обременительных людей, как я, она, сама того не осознавая, портила всех вокруг. Ну, сложившаяся ситуация принесла мне только радость, так как я смог пообщаться с Ханекавой наедине.
Нет, это вовсе не значит, что остальные были эгоистами, просто старшая школа Наоэцу подготавливала учеников к поступлению в университет, и почти все учащиеся выпускных классов готовились к вступительным экзаменам. Витающее в воздухе напряжение не очень подходило для классного собрания, и такому балбесу, как мне, лишённая непринуждённости атмосфера доставляла одни неудобства.
Иными словами, я был счастлив не столько возможности побыть наедине с Ханекавой, сколько тому, что смог избежать встречи со всеми этими напряжёнными учениками. А сама Ханекава, способная с лёгкостью получить высший балл за экзамен по любому предмету, даже если сдавать ей пришлось бы завтра, была попросту безразличной к этому напряжению.
С точки зрения безразличия, я, полностью незаинтересованный во вступительных экзаменах и неуверенный даже в возможности успешного окончания школы, был также равнодушен к этому напряжению. Поэтому на деле мы с Ханекавой лучше всех подходили для проведения этого совещания.
Также от природы я был человеком докучным, из-за чего наверняка пошёл бы домой, имей хоть какие-нибудь важные дела, но сегодня, к сожалению, я располагал свободным временем. И его у меня было хоть отбавляй. Потому вместо того, чтобы в очередной раз дома затеять ссору с сёстрами, я решил, что будет куда лучше пообщаться с Ханекавой на злобу дня.
Итак, во время совещания.
Если точнее, то во время беседы, начавшейся после завершения обсуждения вопроса повестки дня.
— Камень, — сказала она.
Ханекава сама подняла эту тему.
— Ну, тот камень…
— Так, ну и что же там с камнем? М-м?
Камень.
Или она имела в виду стремление[2]?
Она хотела сказать что-то вроде «Арараги-кун — слабохарактерный»? Но не думаю, что Ханекава внезапно собралась критиковать мой образ жизни. Вплоть до этого момента совещание проходило гладко.
— Хотя не то чтобы камень… Н-да, — сказала Ханекава.
По какой-то причине она выражалась пространно, что необычно для неё. Нет, она словно бы ещё не решила для себя, как «это» описать.
Она сомневалась.
Сомневалась в своей оценке, или же дело было в другом.
Сейчас не время решать, чем же «это» являлось, равно как и не время называть «это» чем-нибудь вообще, так что она не осмеливалась решить.
И поэтому пространно называла это камнем.
Так мне казалось.
— Ну, если и давать какое-то название, то каменная статуя подойдёт, наверно?
— Каменная статуя?
— Нет, это, в общем-то, не каменная статуя.
— …
— Если уж говорить начистоту… Хм-м, ладно…
«Хе-хе-хе», — Ханекава заулыбалась.
Выглядело очень мило, но меня не покидало чувство, что она специально заставила себя улыбаться, чтобы замять эту тему. Я вовсе не хотел её прерывать, но всё же меня заинтересовал тот «камень (или каменная статуя)».
— Слушай, Ханекава. Что за камень-то?
— А, не волнуйся. Нехорошо спрашивать других, когда сам до конца не понимаешь, правильно?
— Ничего себе поговорка!
Если чего-то не понимаешь, спроси другого.
Разве тебе не знакома поговорка «лучше спросить, как пройти, чем сбиваться с пути»[3]?.. Нет, не существует такого изречения, которого не знает Ханекава.
— Просто, ну, я подумала, это же и есть занятие Ошино-сана — коллекционировать такие истории, да?
— Такие истории?
— Городские легенды, уличные сплетни и пустые толки, передаваемые из уст в уста…
Ханекава перечисляла так, будто загибала пальцы.
— Поэтому я подумала, раз такое дело, то история о семи чудесах нашей школы может быть одной из таких.
— Семи чудесах? Что?
— Нет-нет, на самом деле она не относится к семи чудесам. Просто, смотри, место, которое мы называем школой, может оказаться настоящей сокровищницей с историями о призраках, правда? Возможно, раньше здесь было кладбище, или во время войны на местность произвели воздушный налёт, что-то вроде…
— А? У старшей школы Наоэцу такое прошлое?
— Вовсе нет.
Да что такое.
Ну, сам я ничего не знал об истории нашей школы. И если так подумать, то опасно вообще говорить о незнании происхождения школы, в которую ходишь. То есть я, получается, хожу в место, о котором не знаю, с чувствами, которых не знаю.
Будто так и надо.
Слишком… много того, о чём я не знаю.
— Ха… Интересно, может ли моя несерьёзность по отношению к школе быть первой из семи чудес…
— Ну уж нет, это совсем не круто.
Ханекава заткнула меня.
Радости от этого особо не прибавилось.
Может, шутка не дошла? Но, несмотря на всю серьёзность Ханекавы, она не из тех, кто не обладает чувством юмора, так что вывод прост — шутка оказалась несмешной, что в свою очередь меня больше шокировало, чем огорчило.
Да даже если закрыть на это глаза, то какому парню понравится, когда девушка говорит, что он не крут?
— Твоё отношение ещё не дотягивает до несерьёзности, да и к тому же было бы странно ему оказаться на первом месте в списке, верно?
Она настойчиво указывала на недостатки в моей шутке.
Поучала меня вместо того, чтобы заткнуть.
Мне симпатизировала её позиция «если мне нужно поправить кого-то, желательно сделать это на совесть», но я не хотел, чтобы её применяли по отношению ко мне.
Не то чтобы не хотел или был совершенно против… Ну, не нравилось мне такое.
Да и не столько в неприязни дело, сколько в том, что после её замечаний у меня опускались руки.
— Также сами здания выглядят довольно новыми, непохожими на старые довоенные школьные постройки.
Написано ли вообще в наших школьных брошюрах, в каком году основали школу? Если и да, я не могу вспомнить… Не говоря уже о том, что меня эти цифры никогда не интересовали.
— Может, раньше здесь и была какая-нибудь другая школа, но история старшей школы Наоэцу насчитывает только восемнадцать лет. В этом году ей столько исполнилось. Такой же возраст, как у нас.
— Хех… А я думал…
«А я думал, она новее», — вот что я хотел сказать, но если принять во внимание, что школе столько же лет, сколько нам с Ханекавой, то на самом деле она, может, не такая уж и старая.
Но правда, вот так Ханекава!
В отличие от меня, она должным образом изучила историю и происхождение посещаемой ею школы. Наверное, во время вступительных экзаменов после окончания средней школы она решила в подробностях разузнать о той старшей, в которую собиралась пойти.
Нет, вполне возможно, что у Ханекавы даже до экзаменов были какие-то общие знания о ней. Так или иначе, в средней школе такую ученицу не жаловали.
— Хм-м? Что? Что ты думал?
— Ну… Я думал, ты больше расскажешь, а то словно оборвала.
— А-ха-ха. Может и так. Но школа действительно не настолько старая, чтобы здесь могли возникнуть какие-нибудь семь чудес. Кажется, у нас даже нет легенд об учениках, погибших при несчастных случаях, или чего-нибудь подобного.
— Кажется, нет…
Это.
Это очень, как бы выразиться… Жизнь и смерть человека. Во время вступительных экзаменов не о таких вещах пытаются разузнать, да и не могут подобные знания быть частью общих.
Думаю, такого рода информацию не достать, не изучив внимательно всю восемнадцатилетнюю историю школы.
— Как бы мне лучше выразиться. Истории о призраках, кажущиеся стереотипными историями про них, и всякое такое в старшей школе Наоэцу не водится. Это я и хотела сказать.
— Хм… Ну, я тоже не слышал ничего особенного.
Тем более, что в моём случае я с самого начала решил абстрагироваться ото всех слухов, витающих среди учеников.
Тот-то и тот-то встречаются с той-то и той-то, или тот-то и тот-то подрались с тем-то и тем-то — о таких злободневных темах я просто и думать не хотел.
Не то чтобы я поставил себе целью сопротивляться современному и богатому информацией миру, я просто не собирался изображать из себя человека осведомлённого и разбирающегося. Это уж точно. Моя позиция заключалась в том, что я стремился жить в изоляции от новостей.
Хотя с другой стороны всё сложилось так, что я сблизился с Ханекавой, которая «знала всё». Поэтому можно сказать, что я вёл себя крайне безответственно по отношению к своей жизненной позиции.
— Эм-м… А о чём вообще разговор? Прости, Ханекава. Мы тут довольно долго уже болтаем о пустяках, так что я потерял нить беседы…
— А? Ну же, Арараги-кун, я ведь уже сказала. Камень…
— Вот насчёт этого камня я так ничего и не понял! Пожалуйста, объясни мне всё как следует.
— Этим я и занимаюсь, разве нет? — сказала Ханекава, хлопая на меня глазами.
Ну, Ханекава, конечно же, не собиралась запутывать. Она пыталась объяснить всё поэтапно, и я уверен, что если бы кто-либо другой её слушал, он смог бы с лёгкостью вникнуть в пояснения.
Но для меня, к сожалению, всё это выглядело бессвязным бормотанием. Во время диалога лучше сопоставлять себя с собеседником и соответствовать его уровню. В её случае с высокого спуститься на низкий, конечно же.
Просто скажи мне хотя бы, говоришь ли ты о камне или о какой-то страшной истории.
— М-м. Эм, ну, я говорю о… — приняв мои требования, Ханекава сказала с озадаченным видом, — страшной истории о камне?
— ?..
Лестнице из камня[4]?
Final High E Flat from
