Рассказ о том, как опасно про себя забыть (грустная история из жизни)

Светка бухнулась на стул рядом со мной и, раздувая ноздри в сторону Пашки, затрясла мое плечо, бурно развыступалась:

— Ты слышала, что изрек этот крокодил? Нет, ты усекла, что он себе позволил? Пырзик облезлый! Огурец в очках! Дикобраз щипаный! Осьминог косолапый! – и так далее.

Я осторожно высвободила плечо и сделала неудачную попытку:

— Не ори так… Люди оборачиваются…

Подруга, с кривой досадой отмахнувшись, продолжила: принялась скандировать свои метафоры, громко акцентируя их малоцензурные места; вертелась на стуле, призывая новых слушателей; размахивала руками, обозначая объемы Пашкиной вины; а иногда даже хрустко стучала кулаком по столу. Но до дела не доходила – все уже умирали от икоты, но не понимали, что же натворил Пашка.

Выступление уже приближалось к фазе катарсиса, и чтобы уберечься от ран (Светка просто обожала кидаться стульями), я тихонько пробралась к виновнику скандала — строго посмотреть.

— Ну? – не понял моих суровых глаз Пашка.

Я кивнула в сторону Светки и уточнила:

— Орет.

Пашка погладил свою модную прическу (сработанную в подражание голой коленке) и, глотнув из бокала, с издевкой прищурился:

— Тебе дословно пересказать?

Я задумалась. Прикидывала, хочу ли я услышать дословный разговор Пашки со Светкой — военного моряка и военного хирурга.

— Ладно, я могу и без слов, — пожалел меня Пашка.

Он отложил салфетку, поднялся из-за стола и вразвалочку направился на выход.

— Пойдем, — бросил через плечо.

Не доходя до выхода, он притормозил, и я, не сумев сбросить семенящий галоп, клюнула в его спину. Он взял меня за руку и подвел к зеркалу. Процедил:

— Прихорошись пока, — и полез во внутренний карман кителя.

Я, как велели, прошлась пятерней по волосам, мазанула по губам помадой и вполне удовлетворенная повернулась к Пашке. На меня смотрела фотография. Мы трое – Пашка, Светка и я – висим друг на друге и враспашку гогочем в объектив. Ослепительно счастливые и отчаянно молодые. Я никогда не видела этой фотографии, но сразу вспомнила, в какой день это было: последний экзамен, физика, за три дня до выпускного.

Тридцать лет назад, — вздохнулось мне.

— И все, что ли? – Пашка удивленно меня рассматривал, — И по морде не дашь?

Тогда-то я и поняла. И Светку поняла. И Пашкину, по-мужски прямодушную,

мысль осознала. И что молодость ушла, даже не попрощавшись, тоже стало абсолютно ясно.

В школе меня считали смелой и даже отчаянной, поэтому я выковырнула из Пашкиных пальцев историческую фотографию и храбро повернулась к зеркалу. Сначала внимательно осмотрела в нем все предъявленное, потом произвела сравнение с фотографией и напоследок совершила настоящий подвиг: тщательно замаскировав плеснувшийся внтури ужас (даже кишки задрожали), оптимистично улыбнулась.

— Ничего, — подмигнула я своему отражению, — Походила молодой, теперь старой походишь.

Пашке понравилась моя стойкость – он раскатисто заржал ( напугал до смерти гардеробщика) и, подхватив меня за остатки талии, поволок в банкетный зал – к нашему обветшалому 10 «Б».

…Следующим утром, ни свет ни заря, прискакала Светка.

— Привет, — вид у нее был припухший, но бодрый, — Давай определяй, в какой стадии у меня депрессия, — и достала из сумочки исписанный листок, выразительно закапанный слезами. Бегло ознакомившись со скачущими каракулями, я достала из кармана свой листок – тоже закапанный. Светкину напускную бодрость как корова слизала – на лице скуксилась судорога, а плечи вяло повисли.

— У тебя сколько симптомов получилось? – едва слышно промямлила она и совсем уж без голоса уточнила: — Симптомов старости…

— Это пострашнее симптомов будет, — порадовала я подругу, — потому что это перечень осложнений, и они…

— Уже молотятся в нашу дверь, — закончила вердикт Светка.

И заревела. И нос распух. А веки набрякли и слиплись. И губы скукожились в дряблой нитке. И кожа на шее заколыхалась рыхлой волной. И вообще все плохо. И у меня тоже. А две бумажки, как две похоронки на нашу молодость, лежали на столе и безропотно мокли под ливнем горьких слез.

Оба наших сочинения имели названия. Светкин заголовок: «Признаки моей старости» — расстреливал в упор, не оставляя надежды ни на что на свете; мой опус был озаглавлен менее категорично: «Комплекс неизбежных осложнений пожилого возраста», — и был психологически скруглён, потому что слово «неизбежных» я жирно зачеркнула.

Но все равно было страшно. И обидно. И очень больно.

Вот сейчас пишу, и мурашки на спине считаю, хотя все уже позади. И тоска, и страх перед будущим, и сгорбленная неуверенность в себе, и прочие ужасы — всего мы со Светкой хлебнули и от всего в конце концов удалось нам избавиться.

Нам очень повезло, потому что мы со своей бедой пошли как раз туда, куда и нужно. Теперь мы в порядке. И внешне, и вообще – обожаем все зеркала и сами себе завидуем. А тогда…

Смотрите, если не боитесь:

Грустная история любви

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector