Научная работа меня давно привлекала. Еще в бытность военфельдшером на фронте я подружился с инженером полка капитаном В.Б. Колпаковым (ныне покойным). Человек он был ищущий даже в условиях фронта. Он много вносил полезного в работу саперов, связистов, артиллеристов. Он был всесторонне развит. Впоследствии он стал доктором технических наук, заведовал какой-то лабораторией по изучению сверхскоростей. Видимо, он первый заставил обратить мое внимание на науку. Учеба в академии, общение с крупными учеными углубили мое внимание к науке. Наконец, наукой мне рекомендовали заняться Е.Е. Бонч-Осмоловский, А.Н. Беркутов, И.Л. Крупко. Но, самое главное, трудно, оказывается, начать, решиться.
Мысль изучить влияние ударных нагрузок на поясничный отдел позвоночника при совершении прыжков с парашютом возникла давно. Еще в Кировограде я обратил внимание на большое количество больных десантников, жалующихся на поясничные боли. Особенно часто поясничные боли встречаются у лиц, совершивших 100 и более прыжков. Длительное наблюдение за позвоночником подтвердило связь болей с ударными нагрузками, но величину этих нагрузок никто не изучал. Я начал знакомиться с литературой по данному вопросу. В литературе ничего близкого по данной теме не было. Начал изучать рентгеновские снимки позвоночника, но хорошо читать их в то время я еще не научился.
Помог случай.
К нам в МСБ поступил солдат с ожогами пламенем, преимущественно III степени, более половины поверхности тела. После выведения пострадавшего из шока встал вопрос об эвакуации его в ожоговый центр, в Ленинградскую военно-медицинскую академию. Сопровождать больного напросился я. К этому времени у меня накопилось десятка два-три рентгеновских снимков поясничного отдела позвоночника наших офицеров, у которых за плечами 100 и более прыжков. Больной был доставлен самолетом. С собою я захватил снимки, чтобы их проконсультировать у высококвалифицированных специалистов. Больного я положил в ожоговый центр (к сожалению он через неделю умер), а сам связался с рентгенологами клиники ортопедии и травматологии и клиники нейрохирургии. Когда они посмотрели эти снимки, то в один голос сказали, что это готовая кандидатская диссертация.
В Ленинграде я задержался на несколько дней, меня научили хорошо разбираться в рентгеновских снимках позвоночного столба, выделили мне научных руководителей и дали «добро» теме. Это был 1965 год. Вот тогда я вплотную приступил к выполнению темы. Командование дивизии шло мне навстречу. Детально был продуман план работы. Научные руководители по специфике работы ничем мне помочь не могли, но они были сильны в общем плане и много помогли советом, логикой, предположениями. Не зря их относят к разряду ученых. Не зря говорят, что видят все, а замечают только умные. При содействии командующего ВДВ, генерала армии В.Ф. Маргелова в мой адрес из Москвы было выслано 2500 рентгеновских пленок размером 30х40. Работа закипела. Многократно приходилось выезжать в Москву, Ленинград, Минск для работы в библиотеках. С помощью инженеров Ленинградского политехнического института им. Калинина В.Г. Кукекова, В.К. Савчкова и М.М. Мишина был разработан прибор – предельный акселерометр, предназначенный для замера ударных нагрузок на различных частях тела парашютиста. С помощью моей Серафимы Васильевны приборы были изготовлены на Витебском заводе электроизмерительных приборов, а отградуированы во Всесоюзном научно-исследовательском институте метрологии им. Д.И. Менделеева. Началось обследование парашютистов. Часть я обследовал в условиях МСБ, часть — в 432-м окружном госпитале по договоренности, часть – в клинике нейрохирургии ВМОЛА им. Кирова (тоже по договоренности). Результаты обследования подтверждали связь заболевания с ударными нагрузками при приземлении. Нагрузки оказались очень высокими. Всего обследован 101 парашютист, совершивший свыше 100 прыжков, один человек до 2400. Три человека из числа обследованных погибли при разных обстоятельствах. У них я забрал межпозвонковые диски и направил на гистологию в академию. Клинический материал был подкреплен гистологией. На 735 человек были получены анкетные данные из других дивизий ВДВ (вновь при содействии командующего). Контрольную группу составляли 100 чел. военнослужащих, не совершивших прыжков. Для снижения ударных нагрузок мною были предложены амортизирующие ботинки, которые впоследствии были внедрены в производство. Этими ботинками в настоящее время оснащены все части ВДВ, и прыжки совершаются только в них. Говорят, что на подобные ботинки перешли десантники стран НАТО. Выполнение темы осуществлялось в тяжелейших условиях: текущая работа по службе, дома престарелая мать и маленький ребенок, ночные вызовы на операции. Выполняя научное исследование, мне пришлось чуть ли не ежедневно прыгать с парашютом, с приборами в амортизирующих ботинках и в обычной обуви. Всего мною было совершено около 300 прыжков, из них за последние два года около 150.
Обрабатывал и писал диссертацию по ночам, оставляя на сон 3-4 часа в сутки. К середине 1967 г. основную работу закончил. Оставалось печатанье, переплет. Времени не хватало. Печатанье осложнялось тем, что оно шло под грифом «Секретно».
В 1967 г. к нам в дивизию приехал командующий ВДВ. Я обратился к нему с просьбой предоставить мне трехмесячный творческий отпуск для завершения диссертации. Командующий сказал комдиву Кашникову М.Н. следующее: «От моего имени предоставьте майору Алексееву отпуск на 3, 6 или более месяцев, но чтобы диссертация к концу года у меня лежала на столе». Был предоставлен 3-х месячный отпуск, и я работу полностью завершил. С помощью генерала Зайцева, командира военно-транспортной авиадивизии, была снят кинофильм, в котором были зафиксированы все этапы прыжка.
Осенью 1967 г., когда готовая диссертация была уже в штабе ВДВ, я поехал в Москву на прием к командующему. Положил ему на стол диссертацию, поставил новые амортизирующие ботинки, изготовленные в полку в нескольких экземплярах. Командующий перелистал диссертацию, посмотрел ботинки, вышел из-за стола и сказал: «Это то, что я 25 лет ждал». Поинтересовался, как у меня с квартирой.
Во время работы над диссертацией мне много раз приходилось встречаться с главным хирургом БВО полковником м/с И.И. Голиковым. Он давал внешний отзыв на диссертацию. В одну из таких встреч в Минске он предложил мне ряд должностей в сухопутных войсках: начальником хирургического отделения Слуцкого военного госпиталя, начальником хирургического отделения Брестского госпиталя и старшим ординатором Минского окружного госпиталя с перспективой через год-два занять должность начальника отделения. От Слуцка я отказался сразу, от Бреста тоже, сказал, что не потяну отделение на 300 коек. Последнее предложение, Минск, было заманчиво, но я не хотел нового переезда и снова ждать квартиру. Кроме того, еще предстояло шлифование диссертации. Было желание отказаться и от этого предложения, но случилось так, что больше он к этой теме не возвращался, а я не напоминал.
Итак, тема завершена, диссертация переплетена, выверена, разослана по адресам. Началось томительное ожидание защиты. В феврале 1968 г. я получил извещение, что защита назначена на 5 марта 1968 г. Времени на раздумье не оставалось. Я поехал в Ленинград. Наступило 5 марта. Часа за два до защиты меня вызвал генерал Ивановский, начальник кафедры организации и тактики медицинской службы, для беседы. Позже он был начальником академии. Он сказал: «Я познакомился с Вашей диссертацией и одобрил ее». Он посоветовал мне не волноваться, в положительном решении Ученого Совета он не сомневался. Пожал мне руку и потом добавил: «Известно ли Вам, что Ваша диссертация единственная за всю историю Советской Армии, выполненная в условиях медсанбата? Имейте же это в виду, а Вашим официальным оппонентам я уже сообщил об этом». Мы расстались
Наступило время защиты. Моя диссертация шла второй. Зал переполнен. Первую диссертацию защищала какая-то женщина на гинекологическую тему. Я ее не слушал. Когда первая диссертация была защищена, попросили освободить зал. В зале остались только члены Совета и я. В зал не пустили даже И.В. Мельника, моего дивизионного врача. Началась моя защита. Уложился в 17 минут. Затем я предложил прокрутить через кинопроектор мой кинофильм. Ушло еще минут 5. Когда ученые мужи посмотрели, как обрабатывает воздушная струя парашютиста, и как он ударяется об землю, вопросов ко мне не было. Был единственный вопрос, сколько я совершил прыжков. Затем хвалебные выступления официальных и неофициальных оппонентов, зачитали два внешних отзыва, в том числе отзыв командующего ВДВ. Голосование: всего членов Совета — 23, за –23, против — нет. После защиты я дал банкет в Доме офицеров. В организации банкета многое сделал И.М. Машуков.
Вернулся в Витебск числа 10 марта уже кандидатом наук.
Как создать идеальные условия для работы над диссертацией?
