Продолжим изучать штанги. Имеется большое количество сфер судьбы, в которых середина никаким боком не «золотая»; как раз в этих сферах применима двухуровневая стратегия (большая безопасность плюс большой риск).
Заберите профессию писателя – самую бескомпромиссную, самую рискованную, самую притязательную из профессий, больше вторых основанную на умозрительных построениях. Во Франции и других европейских государствах у писателей имеется традиция искать синекуру – скажем, спокойную должность государственного служащего с гарантированной занятостью, от которого не нужно особенных интеллектуальных упрочнений; занятие без особенных рисков, которое забывается, когда ты покидаешь контору, так что возможно посвящать свободное время сочинительству и писать что твоей душе угодно, следуя только стандартам и собственным правилам. Среди французских писателей страно мало ученых. Наоборот, американские писатели довольно часто являются учеными либо журналистами, что делает их узниками совокупности и портит их книги; люди науки, живущие под постоянным давлением, в стрессе, принимают мир очень искаженно. Любая строки, которую вы пишете по навязанным вам стандартам, к примеру о проституции, убивает определенный сегмент вашей души. Иначе, сочинительства и сочетание синекуры – модель приятная, практически такая же хорошая, как денежная независимость, в противном случае и лучше ее. Великие французские поэты Поль Клодель и Сен-Жон романист и Перс Стендаль были дипломатами; множество британских писателей – государственный служащими (Троллоп служил на почте); Франц Кафка трудился в страховой компании. Но всех превзошел Спиноза – он изготавливал увеличительные стекла, благодаря чему его философия была полностью защищена от порчи со стороны ученого истеблишмента. В отрочестве я думал о том, дабы стать писателем либо философом, поступив, подобно многим родственникам, на спокойную, приятную, безмятежную дипломатическую работу. В Турции существовала традиция применять православных христиан в качестве послов и эмиссаров, кроме того глав МИД, и эту традицию переняли в Ливане (мой прадед и дед были главами МИД). Но я опасался того, что христианское меньшинство подвергнется репрессиям, и был прав. В итоге я стал трейдером и придумывал в свободное время – и, как читатель может убедиться, пишу то, что желаю. Штанга «предприниматель-ученый» была совершенной; в три либо четыре часа дня, в то время, когда я уходил из конторы, моя работа прекратила существовать до следующего утра, и я был волен делать то, что вычислял более полезным и занимательным. Постаравшись войти в научный истеблишмент, я почувствовал себя как в колонии: меня вынуждали направляться чужим программам, основной целью которых была самореклама.
Профессии возможно менять: что-нибудь весьма надёжное, позже что-нибудь авантюрное. Мой дорогой друг сделал превосходную карьеру редактора в книжном бизнесе и получил себе хорошую репутацию. Лет через десять он порвал с издательским миром и окунулся во что-то весьма рискованное. Это настоящая штанга во всех смыслах слова: в случае если рискованное дело не выгорит либо выгорит, но не принесет ожидаемого удовлетворения, он неизменно может возвратиться в прошлую профессию. Вот из-за чего мой выбор – это Сенека: сперва он вел весьма активную судьбу авантюриста , по окончании чего удалился на покой, дабы писать и думать, а не ограничивался «средним» сочетанием двух образов судьбы. Многие люди дела становились потом мыслителями, как Монтень, «штанга» которого была чередованием занятий: от чистого действия к чистому размышлению.
В случае если я обязан трудиться, то нахожу более предпочтительным (и менее больным) интенсивно трудиться маленькое время, а остаток дня ничего не делать (в буквальном смысле слова), пока не верну силы и не захочу повторить цикл. Это мне нравится больше, чем продолжительная, изнурительная, вялая офисная текучка в японском стиле (с перерывом на сон). Главное десерт и блюдо должны подаваться раздельно.
Кстати, Жорж Сименон, один из самых продуктивных писателей ХХ века, писал лишь 60 дней в году, а в другое время «ничего не делал». Он опубликовал больше двухсот книг.
