Префронтальные доли

Сапиенсу для освоения охотничьего поведения пришлось усложнить существующие физиологические механизмы и приобрести один принципиально новый. Здесь необходимо констатировать, что использование качеств загонщика, присущих сапиенсу, было актуально только для волков. Львы, даже молодые, способны развивать скорость, достаточную для загона жертвы[91]. Кроме того, размеры тела львов позволяют им справляться со многими жертвами если не в одиночку, то, по крайне мере, на пару с партнёром. Поэтому попытка эректуса стать сапиенсом в партнёрстве со львом могла кончиться лишь плачевно. А вот волки, да ещё в начале своего развития, вполне были готовы кооперироваться с гоминидом. Но для этого эректусу понадобился целый ряд преобразований.

Во-первых, ему потребовалось освоить волчью коммуникацию[92]. Голосовой аппарат эректусов был приспособлен к порождению типично приматных звуков. Чтобы «разговаривать с волками на одном языке», пришлось не только преобразовать строение подъязычного аппарата, но и изменить нижнюю челюсть – создать подбородочный выступ. К этому выступу прикрепились дополнительные волокна мышц подъязычного аппарата. Изменению подверглись и голосовые связки: грубые связки эректусов, способные издавать лишь рёв и клокотание, стали более тонкими и гладкими, позволяя лаять и выть. Это, в свою очередь, привело к изменению строения гортани – появилось «адамово яблоко».

Во-вторых, сапиенсу было необходимо включаться в иерархическое поведение волков. Для этого пришлось научиться волчьим приёмам, в частности – хватать противника зубами за загривок и прижимать к земле. Это изменило строение зубной системы. В частности, исчез характерный для приматов прогнатизм – выпячивание передних зубов вперёд. Поскольку сапиенсы выступали чаще в качестве субдоминантов, их загривку тоже доставалось. Но изменить строение и функционирование скелетно-мышечной системы шеи так, чтобы процедура доминирования была для них так же безопасна, как для волков, сапиенсы уже не могли. Слишком революционными были бы такие изменения. Они пошли более простым путём: научились втягивать голову в плечи, подставляя под укус затылок (болевые рецепторы там редуцировались ещё на берегу – для ношения детенышей на волосах, а густота шерсти вполне может соперничать с волчьей). Поэтому любой испуг вызывает у сапиенса втягивание головы в плечи.

Наконец, самое главное преобразование требует дополнительных пояснений. У всех млекопитающих, если некоторое поведение не даёт желаемого результата, оно считается неэффективным (эффективность определяется по соотношению между затратами ресурсов и результатом поведения). Если поведение на протяжении длительного времени оказывается неэффективным, в организме начинаются физиологические процессы, ведущие к гибели организма. Эти физиологические процессы запускаются в особом отделе головного мозга, называемом «миндалевидным ядром» («амигдалой»). Важно, что гибель организма при этом наступает не в результате истощения внутренних ресурсов, не от болезни или каких-либо других факторов. Причиной смерти становится несоответствие организма требованиям популяции. Если организм не может выполнить требования популяции – он должен умереть. Такой организм популяции не нужен, он только зря ест чужой хлеб.

Пример такой ситуации великолепно описан Редьярдом Киплингом в истории о Маугли[93]. Когда Шер-Хан решил сместить Акелу с поста вожака, он сделал очень простую вещь. Во время охоты Акела, как вожак (см. выше) должен был сделать решающий бросок на загнанного оленя и перегрызть ему горло. В самый последний момент Шер-Хан появился рядом, олень слегка изменил направление прыжка (чтобы избежать когтей Шер-Хана), и полёт Акелы оказался безрезультатным. В такой ситуации Акела не мог оставаться вожаком – он оказался неэффективен и должен был умереть. Конечно, это – лишь литературный образ, тем не менее, он точно соответствует реальным экологическим закономерностям.

А у сапиенсов, участвовавших в загонной охоте, неэффективность возникала постоянно. Они старались, напрягались, загоняли жертву, а первыми ели волки (все!), и лишь затем могли приблизиться к жертве они. В такой ситуации, чтобы не происходило саморазрушения, необходим особый физиологический механизм, который будет приостанавливать работу механизма разрушения. Точнее, необходимо говорить о дифференциации: в одних ситуациях (при наличии некоторых сигналов в среде) механизм должен притормаживать работу, в других (при наличии других сигналов) – нет.

По чисто топографическим соображениям в головном мозге наиболее удобное место для возникновения этого механизма – передние лобные зоны коры больших полушарий. В этих точках появляются дополнительные мозговые образования, обозначаемые в анатомии как «префронтальные доли коры больших полушарий» (frontal – лобный). Эти доли – единственное, что отличает головной мозг сапиенсов от мозга неандертальцев[94]. На черепе префронтальным долям отвечают лобные бугры, делающие череп сапиенса «крутым», в отличие от покатого черепа неандертальца.

Нейроны префронтальных долей начали играть уникальную роль, невозможную и ненужную в предыдущей эволюции. Они моделировали наличие в среде особых сигналов: сигналов эффективности или неэффективности осуществления модели поведения. У всех животных в ответ на любые сигналы только лишь запускаетсяили не запускаетсяповедение. Если животное осуществляет какое-то поведение, то оно заведомо эффективно. Если оно осуществляется безрезультатно на протяжении некоторого времени, оно фиксируется как неэффективное и прекращается (исчезает)[95] (если это поведение не обязано быть эффективным, как в случае с Акелой). У сапиенсов же возникла необходимость осуществлять поведение до тех пор, пока оно не окажется эффективным. Продолжительность такого осуществления нельзя определить заранее. Каждый раз необходимо, продолжая осуществление поведения, дождаться некоторого сигнала, разрешающегоего завершить (подчеркнём ещё раз, что у всех животных момент прерывания неэффективного поведения определяется количеством затраченных ресурсов: как только оно достигает заданной величины, поведение прерывается).

Этот шаг в эволюции был принципиально важным. Впервые животные начали не просто реагировать на текущие сигналы, а «предвидеть будущие события». Механизм «такого «предвидения» можно обозначить термином «модель среды». Подразумевается, что животное моделирует события, которые происходят в среде без его участия,и в зависимости от них осуществляет своё поведение.

Что такое префронтальная кора и какие функции она выполняет

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector