Пределы оптимизма

Вы теперь, возможно, считаете меня оголтелым защитником оптимизма. Я таковым не являюсь, поскольку знаю, что оптимизм — это палка о двух концах. Плюсы от него очевидны: он помогает бороться с депрессией, когда случаются неизбежные несчастья и трагедии. Он помогает многого достичь — в школе, на спортивной площадке, а потом и на работе. Оптимизм держит человека в более крепкой физической форме и, возможно, продлевает жизнь. С этими преимуществами никто не спорит. Однако есть одна вещь, которая у пессимистов получается лучше, чем у оптимистов.

Они четче представляют себе реальность.

Это обескураживающее наблюдение нельзя обойти стороной, оно стало поводом для жарких споров. Все началось с невинного эксперимента в конце 1970-х годов, который проводили мои аспиранты Лорен Эллой и Лин Абрамсон. Они позволяли студентам в различной степени контролировать вспышку света. Некоторые превосходно владели ситуацией: вспышка появлялась всякий раз, когда они нажимали кнопку, и никогда ее не было, если кнопку не нажимали. Другие студенты ничего не контролировали: вспышка возникала независимо от нажатия или ненажатия кнопки; они были беспомощны.

Потом студентов попросили как можно точнее определить степень их контроля над ситуацией. Студенты с депрессивной симптоматикой были очень точны в своих ощущениях. Студенты же без симптомов депрессии нас изумили. Они правильно оценивали степень своего контроля, когда действительно контролировали вспышку, однако и в беспомощном состоянии полагали, что в большой мере контролируют происходящее.

Люди с симптомами депрессии осознавали правду. А свободные от депрессии индивиды потакали иллюзиям о собственных возможностях контролировать ситуацию, тогда как на самом деле были беспомощны. Данные результаты взбудоражили меня тогда и будоражат сейчас. Когда двадцать пять лет назад я начинал работать психотерапевтом, мне хотелось стать проводником счастья и реальности. Но, похоже, реальность и счастье не дружат.

Доказательств депрессивного реализма предостаточно1: депрессивные люди адекватно оценивают свои способности; нормальные же люди считают себя гораздо более умелыми, чем видят их другие (80 процентов американцев верят, что они мастера общения). Нормальные люди держат в памяти больше хороших событий, чем их на самом деле было, и забывают больше плохих. Депрессивные люди точны с оценкой и тех, и других. У нормальных людей искаженные представления об успехах и неудачах: если их хвалят, они считают похвалу заслуженной; неудачи же предпочитают списывать на окружающих и обстоятельства и преуменьшать их значение. В отличие от них, депрессивные люди справедливы в своих оценках как успехов, так и неудач.

Перечисленные выводы поражают, но требуют критического к себе отношения. Исследования, выявившие феномен депрессивного реализма, не включали в себя людей с глубокой депрессией. Сравнивались студенты, имеющие некоторые симптомы депрессии, со студентами, у которых таких симптомов было совсем немного. Между тем большинство психотерапевтов сходятся в том, что у глубоко депрессивных личностей обычно искаженное восприятие действительности. Такие люди слишком сильно винят себя в проблемах, считают, что не могут их контролировать, хотя на деле имеют некоторый контроль над ситуацией; они помнят только жесткую критику и совершенно не помнят комплиментов в свой адрес. Психотерапевты, работающие с суицидальными пациентами, стараются снизить риски самоубийства путем опровержения крайне пессимистичных мыслей о том, что жизнь не может стать лучше и навсегда останется такой же ужасной, как кажется сейчас. Такую беспросветную безнадежность обычно удается успешно преодолевать, поскольку со временем жизнь пациентов, которые проходят лечение, действительно улучшается.

Споры вокруг депрессивного реализма продолжаются. Возможно, небольшая депрессия заставляет нас стать менее эгоистичными и посмотреть на вещи более трезво. При серьезных же формах депрессии люди впадают в другую крайность: эгоизм уступает место саморазрушению. И здесь можно сделать еще один вывод: последствия ложных суждений, обусловленных серьезной депрессией, гораздо опаснее, чем преувеличенная и приукрашенная картина действительности, которую мы, теша себя, рисуем, не будучи людьми депрессивными.

Адекватный оптимизм. В свете подобных выводов позвольте мне объяснить, почему я считаю описанные в данной книге навыки жизненно важными и почему каждый ребенок должен овладеть соответствующими техниками. Вам уже ясно, что именно я понимаю под оптимизмом. Напомню, что оптимизмом не является. Оптимизм — это не самовнушение приятных мыслей. Пустые лозунги «Я особенный», «Я нравлюсь другим» и «Моя жизнь становится все лучше и лучше», вероятно, на время поднимут настроение, но не помогут достичь целей. Оптимизм также не связан с обвинениями в адрес других людей, когда что-то не заладилось. Увиливание от ответственности за проблемы только усугубит их. Оптимизм — это не отрицание и не способ любой ценой избежать уныния и злости. Негативные эмоции тоже обогащают жизнь — они представляют собой здоровую реакцию на ситуацию, заставляют нас что-то понять или разобраться с явлениями, которые нас расстраивают.

Прививая своему ребенку оптимистичный взгляд на жизнь, вы учите его понимать себя, открывать свой внутренний мир и мир вокруг. Вы формируете у него активную жизненную позицию, которая не позволит покорно подчиняться обстоятельствам. Может быть, он и не откажется целиком от катастрофичных мыслей, но, по крайней мере, сможет объективно оценить их адекватность. Он вооружен перед лицом напастей и способен бороться.

Полностью осознавая противоречия между оптимизмом и реализмом, в данной книге я неуклонно старался пропагандировать обучение именно адекватному взгляду на мир. Оптимизм, не основанный на точности оценок, легковесен по своей сути и нежизнеспособен. Тактика опровержения и трезвой оценки работает, только если выдержала испытание реальностью.

В отличие от проповедников оголтелого оптимизма и заклинаний «ты особенный» я стараюсь приучать детей к реалистичному отношению к самим себе. Адекватному оптимизму можно научить, даже когда везде пропагандируют оптимизм с иллюзиями самоуспокоения. Причин для расстройства всегда хватает. Ребенок пропускает мяч в самом конце игры, и его команда проигрывает. Проигрыш предопределен множеством факторов: партнер сделал слишком трудную подачу, судья ошибся, в самом конце матча пошел дождь, малыш слишком поздно среагировал на мяч и так далее. Он же концентрирует внимание только на одной причине и начинает ее преувеличивать: «Я развернулся слишком поздно, я ни на что не гожусь». Адекватный подход заставил бы его рассмотреть и другие причины, и тогда бы ребенок понял, что его вывод «я ни на что не гожусь» вовсе не вытекает из фактов. Обучение оптимизму тождественно обучению адекватности, и так происходит практически всегда.

Надо ли волноваться, что ребенок-оптимист не сможет распознать настоящие проблемы, появившиеся на горизонте? Я вовсе не призываю надевать на детей шоры, позволяющие им игнорировать ненависть и зависть, жадность и страдания. Не хотелось бы мне, чтобы целое поколение при взгляде на загрязненные реки и умирающую рыбу автоматически думало: «Природа исцелит себя сама, не стоит беспокоиться». Я не в восторге от перспективы, когда благополучная молодежь равнодушно относится к чужой бедности и безнадежности, считая что «все само собой наладится».

Адекватный оптимизм никогда не попадет в силки самообмана, преувеличения, паникерства и нигилизма и ни в коем случае не означает бездействия перед лицом страданий и несправедливости. Оптимизм сам по себе не заменит хорошего воспитания, следования моральным ценностям, целеустремленности, чувства справедливости. Оптимизм является просто средством, но средством очень действенным. При наличии правильной этики и целеустремленности он побуждает человека к личным достижениям и способствует торжеству социальной справедливости.

Время — Мотивация

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector