Одна из трудностей, с которыми при освоении языка приходит- . ся столкнуться ребенку, — шестичленная совокупность падежей, любой из которых владеет громадной и разветвленной совокупностью значений. Так, творительный падеж может обозначать орудие действия (пишу пером), объект действия (увлечься плаваньем}, время (прийти поздним вечером), место (брести лесной тропой); часто он| выступает в роли сказуемого в сочетании со связкой либо без нее (стать инженером, принимать во внимание красавицей). Это примеры лишь • творительного падежа без предлога. И не во всех его функциях. А вдруг прибавить падежа и значения в сочетании с| предлогами, то список увеличился бы многократно (поссориться с втором, сидеть за забором, смеяться над соседом и т. п.). Не считая сочетания глагол + существительное в качестве главного (управляющего) слова может выступать второе существительное (корзина с еловыми шишками), наречие и прилагательное.
К двум годам большая часть детей в состоянии выбрать нужную падежную форму для передачи определенного смысла, к трем-четырем годам они конструируют падежную форму с достаточной степенью уверенности, т.е. выбирают необходимое окончание в соответствии с типом склонения существительного (мы не имеем в виду исключений из правил). К концу дошкольного периода по большей части бывает освоен целый круг главных синтаксических единиц (синтаксем)» представленных существительными, каковые употребляются в речи взрослого человека.
Разглядим последовательность усвоения падежей. На стадии однословных высказываний (голофраз) существительные употребляются в одной форме, которую возможно условно вычислять формой именительного падежа. Она выступает в качестве единственного
представителя слова и, потому, что не противопоставлена никаким вторым формам, не имеет возможности, в сущности, еще принимать во внимание формой как такой. Такую форму в большинстве случаев именуют замороженной. В однословных высказываниях она значительно чаще делает следующие функции:
• указание на наличие предмета либо лица;
• обращение к какому-либо лицу;
• обозначение лица, которое связано с предметом, на что
ребенок показывает либо взаимодействует с ним;
• обозначение предмета, являющегося орудием, инструментом
действия, которое ребенок желает видеть выполненным;
• обозначение лица, делающего воздействие;
• обозначение адресата действия, осуществляемого ребенком.
«БАМП», — произносит Аня С. (1 г., 2 мес. и 1 сутки) и показывает
на лампу пальцем. «БАБИ», — говорит она же (1 г. 2 мес. 24 дня), показывая на полку, где лежат ее валенки (этим словом она называла не только валенки, но и любую обувь, а позднее стала так обозначать собственный желание гулять). «ДЯДЯ», — произносит, говоря о дикторе на экране телевизора (1 г. 2 мес. 29 дн.).
«Отец», — говорит по окончании того, как принесла маме папин ботинок (1 г. 2 мес. 28 дн.). «ДИДЯ», — произносит, протягивая маме дедушкины капли (1 г. 2 мес. 29 дн.).
«БАБА, БАДЯ1» — требует бабушку вымыть водой соску, упавшую на пол, и протягивает ее бабушке. «БАБА» тут помогает обращением (1 г. 7 мес. 12 дн.).
«Отец! Отец!», — плачет, показывая в сторону кухни, где ее только что наказал отец (1 г. 6 мес. 8 дн.).
«МАМА», — говорит Юля К. и катит мячик по направлению к маме, после этого она направляет его папе, произнося наряду с этим «Отец».
На данном этапе, в большинстве случаев, отсутствуют высказывания, где ребенок именовал бы с помощью-данной формы предмет, что желал бы взять. Во всех этих случаях он или кричит: «ДАЙ», «ДАТЬ», или к предмету, показывая на него. «ДАТЫ.» — Аня С. заметила, что мама ест яблоко, и протянула к нему руку (1г. 2 мес.14 дн.). «МАМА, ДАТЫ» — кричит она (1 г. 6 мес.), пробуя снять ботинки с ног матери. Жест выступал в качестве символа, успешно соперничая со словом. Эту особенность детской речи на данном этапе отметил в свое время А. Р. Лурия.
Только в двух из приведенных случаев возможно видеть некое подобие структурам взрослого языка: в первом (сравним: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека» — номинативные предложения) и во втором (именительный падеж в звательной функции — вокативные предложения). Три другие структуры — своеобразны детские, и употребляемая в них форма не имеет параллелей среди синтаксем нор-
мативного языка. Эта форма и не имеет возможности принимать во внимание настоящей формой именительного падежа.
Время от времени видятся случаи, в то время, когда в качестве замороженной выступает форма другого падежа. Так, Женя Гвоздев в течение нескольких месяцев для обозначения молока употреблял форму МАКА, тождественную родительному, а не именительному падежу. Разумеется, это извлечение из обычной фразы взрослого, обращенной к ребенку: «Желаешь молока?» Редко употребляется форма не единственного, а множественного числа. Маня Б. произносила ГИБЫцаже тогда, в то время, когда обращение шла об одном грибе. Названные два случая демонстрируют только исключения из главного правила, которое гласит, что в качестве исходной формы, манифестирующей слово в целом в раннем периоде речевого развития, в большинстве случаев выступает главная из форм -форма именительного падежа. Частично это связано с тем, что она полностью преобладает в том речевом инпуте, на базе которого ребенок сооружает собственную языковую совокупность.
В то время, когда дети приступают к комбинированию слов в составе первых двусловных и трехсловных предложений, большая часть из них еще придерживается беспадежной грамматики, т. е. они говорят ДАТЬ КУКА (куклу),МАМА НИСЬКА ЦИТАЦЬ (о маме, просматривающей книжку) и т. п. Действительно, дети, которых возможно условно отнести к категории экспрессивных, часто начинают размораживать формы раньше, чем овладевают методами комбинирования слов во фразе. В их речи видится применение косвенного падежа в некоторых очень ограниченных, семантических функциях. Так, Саша А. формой БАБИ обозначал принадлежность предмета тогда, в то время, когда двусловных предложений в его речи не было. Он же употреблял эту форму в локативном значении, в случае если желал, дабы его взяли на руки: «МАМИ». Подобно поступал и его; брат Паша спустя 12 лет.
Вызывает дискуссии статус этих начальных форм детской грамматики. Кое-какие эксперты склонны вычислять начальный именительный настоящим именительным падежом, ничем существенным не отличающимся от именительного во взрослой речи. Спорным представляется кроме этого вопрос о наличии некоего косвенного протопадежа, являющегося элементом начальной детской про-тограмматики. Существует ли начальный вариант грамматики, включающий противопоставление — косвенный падеж (преднадеется, что в будущем косвенный падеж распадается на винительный, дательный, творительный, предложный), либо первые детские падежи в главных собственных чертах тождественны падежам взрослого языка? Мы склоняемся к первой мнению, но ее неследует разглядывать в качестве единственно вероятной.
Овладение предлогами и падежными окончаниями связано с удлинением цепочки компонентов предложения. Чем увереннее избирает ребенок нужную предложно-падежную форму для выражения определенного смысла, тем храбрее разворачивает он фразу, не опасаясь быть неправильно осознанным (в случае если ребенок не обладает необходимыми падежными окончаниями, такая опасность существует).
За именительным падежом появляется в большинстве случаев винительный, обозначающий прямой объект: НИСЬКУ ЦИТАЦЬ. В большинстве случаев синтаксема с данным значением предшествует глаголу, управляющему ею, не считая случаев, в то время, когда предикатом являются дай, дать: СУМУ ДЕЗИ (Сумку держи)— требует Поля С. (1 г. 10 мес.). Предикат может и отсутствовать; это не мешает ребенку верно выбрать форму синтаксемы: «МАМА, БА ТАТУ,» — Таня К, в 1 г. 9 мес. 11 дн. информирует о том, что ее оцарапала кошка (БА — кошка).
Увлекателен процесс расщепления исходного падежа. Винительный падеж начинает употребляться в собственной нормативной функции (вернее, в одной из функций, самой частотной), т. е. обозначать объект направленного на него действия. Именительный падеж некое время остаётся собственного рода складом всех остальных функций (в числе других и функции прямого объекта). Так, в течение определенного периода возможно зарегистрировать колебания в выборе формы: ребенок уже может использовать специаленную форму винительного падежа, но во многих случаях продолжает использовать ветхую, общеименительную форму. Подобным методом происходит появление вторых падежей (регистрируется период параллельного применения ветхой и новой форм).
Д. Слобин, изучивший речевую продукцию Жени Гвоздева, обратил внимание на одно событие — ребенок в одинаковый период применял для выражения прямого объекта и замороженный именительный, и винительный падеж, но наряду с этим винительный при глаголах физического действия, а именительный — при глаголах, обрисовывающих психологические процессы.
Следом за винительным в большинстве случаев появляется сходу пара па-Дежей: дательный по адресу (ДАЙНИГУ МАЦИКУ — дай книгу мальчику, мальчиком именует себя); родительный по частичному и неопределенному объекту (СУПА — просьба, АЛИВАДИЦКИ — налейводички), винительный локативный (АЛИ ВАДИ КЛЮСКУ — налей воды в кружку);родительный по принадлежности (Обожай ЦЯСКА — чашка Любы).
Приведем примеры из речи Тани К., относящиеся к периоду, когда ей было 1 г. 9 мес. — 1 г. 10 мес.
«МАМА, МАЛЯ МАКА ПИ А» (Мама, мелкий ребенок молоко выпивает).Форма МАКА (о молоке) тут та же, что и у Жени
Гвоздева (она воображает замороженный родительный, а не именительный падеж, тут сдублированный в функции прямого объекта). В это же самое время Таня К. еще использует замороженный именительный для других существительных. «МАМА, ДАЙИКА!» — кричит она, требуя книжку. Одвременно с этим зарегистрировано и потребление родительного частичного падежа по объекту: «МАМА, ДАЙ БИНА» (Мама, дай блина).
Потому, что различие между одушевленными и неодушевленными существительными в это время еще неизвестно ребенку (оно постигается существенно позднее), то в форме винительного падежа одушевленные существительные употребляются как неодушевленные (ребенок выбирает форму, омонимичную форме именительного, а не родительного падежа). Обратное также случается, но крайне редко. «ОСИСЬ ОКИ ЯТЕТЬ?» (Желаешь волки/волковсмотреть?) — задаёт вопросы Саша С. (1 г. 9 мес. 12 дн.) у собственной мамы. Спустя пара дней он уже предлагает ей: «АДЕМ АКОФ А ТЕТЬ» (Идем волков наблюдать).
Творительный падеж в значении орудия усваивается, как правило, позднее вторых падежей. Так, Саша С., уже неплохо овладевший винительным, родительным и предложным падежами (употребляемыми в их главных функциях), продолжал использовать замороженный именительный, в то время, когда ему необходимо было передать значение орудия, инструмента: «СИСЯСЬ УДУ ТУТЯТЬ. АДА ТУТЯТЬ А ТОТИК» ( на данный момент буду стучать. Нужно стучать молоточек— вместо молоточком). Приблизительно в один момент с творительным «орудийным» усваивается и дательный по адресату, и дательный по субъекту состояния.
Очень многое из того, что относится к существительным, распространяется и на индивидуальные местоимения. Дети, каковые рано начинают применять местоимения, смогут использовать их в косвенных па-| дежах кроме того раньше, чем соответствующие падежные формы существительных. «ТАТА, ДАЙ АЛЕ МИ1» (Саша, дай але, т. е. телефон, мне),— кричит Таня К. (1г. 10 мес. 6 дн.). Сейчас ни одной формы дательного падежа существительного в значении j адресата в ее речи не зафиксировано.
В большинстве случаев, ребенок раньше овладевает умением выбрать нужный падеж (увидьте, мы говорим о нужном падеже, а не о нужной флексии, в выборе флексий дети смогут ошибаться достаточно долго), чем умением применять необходимый предлог. Многие детские фразы содержат беспредложные формы, но окончания соответствуют нормативным.
На данном возрастном этапе не редкость непросто разграничить причины отсутствия предлога. Его может не быть из-за несформиро-
ванности предложной совокупности в языковом сознании ребенка, однако нельзя исключить и возможность пропуска предлога из-за несо-вершенства произносительных навыков, разъясняющегося опуще-ним согласных в некоторых тяжёлых для артикуляции сочетаниях.
Приведем кое-какие примеры беспредложных форм из речи Саши С. (1 г. 9 мес. — 1 г. 10 мес.).
«АСИМБОСИВ КИСЬКУ АКОФКА?» (Для чего кинул крышку в окно?)— говорит о себе самом. «СИСЯС АЕДИМИТО» (Этотчас отправимся в метро).«ПАЙЕДЕМ БИБИКЕ. УТАКИ ПАЙЕДИМ» (Отправимся на бибике. К Мухтарке отправимся).«МАМЕ А УТЬКИ ОСИТ», — говорит о себе самом. Характерно, что в последнем случае предлог имеется, но он, по-видимому, образовывает с существительным неразделимый комплекс, практически это единое слово — наречие, входящее в лексикон ребенка как раз в таком цельном виде. Большинство предложно-падежных форм, употребляемых ребенком в этот период, употребляется им для обозначения места либо направления.
Дабы разграничить обстоятельства отсутствия предлогов, направляться придерживаться системного рассмотрения фактов, т. е. сопоставлять разбираемый факт с другими в речевой совокупности данного ребенка в этот период ее развития. В случае если ребенок, к примеру, последовательно упрощает все подобные кластеры в других случаях, то и тут направляться видеть фонетическое, а не грамматическое явление, в случае если же подобные сочетания согласных ребенку уже под силу, значит, в его языковом сознании этот предлог еще легко отсутствует. Непроизнесенным предлог может оказаться и благодаря слоговой элизии.
Второй метод разграничения указанных явлений — учет не только экспрессивной, но и импрессивной речи. В случае если, к примеру, ребенок неверно делает команды положи на стол, положи в стол, полозки под стол, значит, в его грамматике на этом этапе ее развития совокупность данных предлогов отсутствует, не смогут они появиться и в его экспрессивной речи.
К двум годам уже практически нет потребления одного падежа вместо другого (мы не касаемся явлений чисто синтаксического замысла, в то время, когда выбор падежа определяется не семантикой, а только традицией).
Тяжело ребенку усвоить необходимость применять родительный падеж при словах большое количество, сколько и некоторых им аналогичных, и при количественных числительных. НЕГА НИСКИ — большое количество книжки (вместо большое количество книжек) — обычная для двухлетнего а также трехлетнего ребенка конструкция (при том, что в остальных случаях падеж избирается правильно).
Russian cases: Accusative case — винительный падеж, russian grammar
