Говорят, что по окончании бегства Мелькора валары продолжительно сидели недвижно на собственных тронах в Кольце Судьбы, но не бездействовали, как в глупости собственной заявил Феанор. Потому что валары смогут создать очень многое трудом мысли, а не рук, и без слов, в молчании советоваться между собой. Так безмолствовали они во тьме Валинора, уносясь мыслями назад, к началу Эа, и вперед — к Концу; но ни могущество, ни мудрость не умеряли их горя. И больше, чем о смерти Древ, скорбели они о падении Феанора — об одном из самых лиходейских дел Мелькора. Потому что Феанор был создан самым доблестным, выносливым, красивым и умным, самым умелым, сильным и искусным среди Детей Илуватара. Только Манвэ доступно было представить себе дивные творения, каковые имел возможность бы создать он к вящей славе Арды; и, по словам ваниаров, каковые бодрствовали вместе с валарами, в то время, когда посланцы передали Манвэ ответ Феанора, Владыка Арды зарыдал и склонил голову; но при окончательных словах Феанора — что в итоге дела нолдоров навеки войдут в песни — он поднял голову, как будто бы услышав отдаленный глас, и молвил:
— Быть по сему! Дорого будут оплачены те песни — но тем красивее раздадутся они. Потому что другой награды не ожидать. Так, как и сказал нам Эру, краса, дотоле невиданная, явится в Эа, и лихо обратится во благо.
— И все же останется лихом, — сообщил Мандос. — Не так долго осталось ждать Феанор придет ко мне.
Но в то время, когда валары выяснили, что нолдоры в действительности ушли из Амана и возвратились в Средиземье, они встали и начали воплощать в судьбу планы, что появились в их думах, чтобы излечить причиненное Морготом зло. И повелел Манвэ Йаванне и Ниэнне приложить все силы ко взращению и исцелению; и все могущество двух вал обратилось на Древа. Но слезы Ниэнны не могли залечить их смертельных ран; и продолжительно Йаванна пела одна во тьме. Но в миг, в то время, когда надежда угасла, и песнь умолкла, у Тэлпериона на безлистой ветви появился громадный серебряный цветок, а у Лаурелина — единственный золотой плод.
Йаванна забрала их; и тогда Древа погибли, и их мёртвые остовы сейчас стоят в Валиноре в память о погибшей эйфории. А плод и цветок Йаванна передала Ауле, и Манвэ благословил их, и Ауле со своим народом создал лодьи-сосуды, дабы хранили их, пропуская сияние, — так повествует Нарсилион, Песнь о Лунь и Солнце. Эти лодьи валары отдали Варде, потому что надлежало им стать светочами небес, более броскими, чем древние звезды, поскольку будут они ближе к Арде; и она дала им силу пересекать низшие области Ильмэна, и повелела им свершать назначенный путь над Краем света с запада на восток и возвращаться назад.
Все это валары совершали, думая о лежащих во тьме почвах Арды; решили они осветить Средиземье и тем воспрепятствовать Мелькору. Потому что они не забывали об авари, что остались у вод пробуждения, и не желали до конца оставлять изгоев-нолдоров; и к тому же Манвэ знал, что близок час прихода людей. И говорят, что, как некогда валары пошли войной на Мелькора во имя квэнди, так сейчас отказались они от нее во имя хильдоров, Пришедших Следом, младших Детей Илуватара. Потому что столь тяжелы были раны, нанесенные Средиземью в войне против Утумно, что опасались валары нанести еще более ужасные, тогда как хильдоры будут смертны и не сильный квэнди, через чур не сильный, дабы вынести бури и кошмар. Помимо этого, не открыто Манвэ, где явятся люди — на севере, юге либо востоке. Потому валары выслали в небеса свет, но укрепили почву, где жили.
Исиль Сияющий кликали в древности ваниары Луну — цветок Тэлпериона; и Анаром, Златым Огнем нарекли они Солнце, плод Лаурелина. Нолдоры кликали их еще Рана — Васа и Бродяга, Дух Огня, что пробуждается и пожирает; потому что Солнце было создано как увядания эльфов и знак пробуждения, а Луна леляла их воспоминания.
Дева, избранная валарами из майаров править ладьей Солнца, звалась Ариэн; а лунный остров должен был направлять Тилион. Во дни Дерев Ариэн в садах Ваны заботилась за золотыми цветами и поила их росой Лаурелина; Тилион же ездил охотником в дружине Оромэ, и лук его был из серебра. Он обожал серебро и в то время, когда желал отдохнуть, покидал леса Оромэ, уходил в Лориэн и спал у озер Эстэ в мерцании лучей Тэлпериона; и он попросил дозволения всегда заботиться за последним Серебряным Цветком. Дева Ариэн была более могуча, чем он, и ее избрали, по причине того, что она не опасалась жара Лаурелина и не обжигалась, будучи изначально духом огня, которого Мелькор не смог ни одурачить, ни привлечь к себе на работу. Кроме того эльдаров слепил взор сияющих глаз Ариэн; и, уйдя из Валинора, она скинула вид — одеяние, которое, подобно валарам, носила в том месте, и стала обнаженным пламенем, ужасающим в полноте собственного блеска.
Исиль готовься первым и первым встал во владения звезд, и стал старшим из новых светочей, как Т элперион — старшим из Древ. Тогда, в озаренном луной мире проснулось и шевельнулось очень многое, что ожидало собственного часа во сне Йаванны. Прислужники Моргота исполнились потрясенья, но эльфы Внешних Земель с восхищением наблюдали вверх; и именно в то время, когда Луна, рассеяв мглу, поднялась на западе, Финголфин протрубил в серебряные трубы и начал переход в Средиземье, и тени его воинства долгие и тёмные, бежали в первых рядах.
Тилион пересек небо семь раз и был на краю востока, в то время, когда ладья Ариэн вышла в путь. Анар поднялся в блеске, и первый восход Солнца, подобно огромному пожару, озарил пики Пелоров; облака, застилавшие Средиземье, вспыхнули, и послышался плеск множества водопадов. Тут Моргот пришел в смятение, укрылся в глубочайшем чертоге Ангбанда и отозвал с Почвы собственных слуг, облаками и мглой тьмы укрыв собственный обиталище от света Дневной Звезды.
По плану Варды, обе ладьи должны плавать в Ильмэне, и неизменно розно, а не совместно; любая должна была проходить из Валинора на восток и возвращаться — одна отплывать с запада тогда же, в то время, когда вторая — с востока. Так первый новый сутки, подобный дням Дерев, начался с часа смешения света, в то время, когда Ариэн и Тилион, плывя собственными дорогами, разминулись над центром Почвы. Но Тилион был бродягой и не сохранял скорости, ни держался назначенного пути; он стремился приблизиться к Ариэн, потому что ее краса и блеск влекли его, не смотря на то, что пламя Анара обжигало его, и остров Луны затемнялся.
Потому, из-за бродяжничества Тилиона, а более того — по просьбе Лориэна и Эстэ, каковые заявили, что отдых и сон покинули Почву, а звезды сокрыты, Варда поменяла собственный ответ, и назначила время, в то время, когда в мире так же, как и прежде будут полусвет и тень. Потому Анар какое-то время отдыхал в Валиноре, прильнув к прохладной груди Внешнего Моря: и Вечер, время отдыха и угасания Солнца, был часом радости и наиярчайшего света в Амане. Но скоро слуги Ульмо уносили Солнце в глубину и оно торопилось пройти под Почвой, незримо явиться на восток и в том месте снова взойти на небо, дабы ночь не затягивалась и лихо не бродило под Луной. Но, Анар согревал воды Внешнего Моря, и они мерцали цветным огнем, и по окончании ухода Ариэн в Валиноре какое-то время был свет. Но в то время, когда она проходила под почвой, зарево меркло, и Валинор погружался во тьму, и особенно скорбели тогда валары о смерти Лаурелина. Утром тени Охранных Гор тяжко ложились на Благословенный Край.
в один раз повелела Луне ходить так же и, проходя под Почвой, подниматься на востоке, но только в то время, когда Солнце сойдет с небес. Но скорость Тилиона непостоянна, и его, как прежде, влечет к Ариэн; так что довольно часто возможно видеть над Почвой обоих, а время от времени случается, что Тилион приближается к ней так, что тень его пересекает ее сияние, и наступает тьма среди дня.
Потому, с того времени и до Трансформации Мира, валары вычисляли дни с восхода до заката Анара. Потому что Тилион редко мешкал в Валиноре — значительно чаще он скоро проносился над западными почвами, над Аватаром, Араманом либо Валинором, с разбегу кидался в пропасть под Внешним Морем и пролагал в том месте путь среди пещер и гротов у корней Арды. В том месте он довольно часто бродил подолгу и возвращался поздно.
И все же, по окончании продолжительной Ночи свет Валинора был бросче и красивее, чем в Средиземье; потому что в том месте отдыхало Солнце, и небесные огни в том краю были ближе к Почва. Но ни Солнцу, ни Луне не воскресить было памяти о старом свете, что исходил от Древ, прежде, чем яд Унголианты коснулся их. Тот свет живет сейчас только в Сильмарилях.
Моргот же ненавидел новые светила и был какое-то время смущен этим неожиданным ударом валаров. Потому он напал на Тилиона, наслав на него духов тьмы, и они бились в Ильмэне, под дорогами звезд; но Тилион победил. Ариэн же Моргот опасался великим страхом, но не рисковал приближаться к ней, поскольку силы его истощились; потому что злоба его возрастала, и он изрыгал лихо, порождая неправда и лиходейских тварей — и мощь его переходила в них и рассеялась, а он сам делался все более прикованным к почва и не хотел покидать собственных чёрных твердынь. Мглою укрыл он себя и собственных прислужников от Ариэн, чьего взора не имел возможности вынести, и края недалеко от его обиталища окутывали тучи и туманы.
Но наступление на Тилиона смутило валаров — они испугались, что хитроумие и злоба Моргота смогут обратиться против них. Не хотя идти на него войной в Средиземье, они, однако, не забывали разрушение Альмарена, и сделали вывод, что будущее эта не должна постигнуть Валинор. Потому они заново укрепили свои земли и подняли горы на востоке, юге и севере на страшную высоту, и сделали их отвесными. Внешние склоны были чёрными и ровными, без трещин и уступов, они спадали огромными обрывами, стеклянными стенками и возносились башнями, увенчанными сияющим льдом. Бессонный дозор стоял на них, и не было в них ни одного прохода, не считая Калакирии; данный проход валары не закрыли для эльдаров, сохранивших верность, и в городе Тирионе, на зеленом бугре, в глубоком ущелье Финарфин правил оставшимися нолдорами. Потому что все эльфы, кроме того ваниары и их вождь Ингвэ, должны по временам вдыхать ветер и свежий воздух, что прилетает из-за моря, из края, где они появились; да и не желали валары совсем отделять тэлери от их родни. Но они воздвигли в Калакирии множество крепких башен со стражами, а при выходе ущелья в равнину Валмара поднялось лагерем громадное войско — и ни птице, ни эльфу, ни человеку, ни каждый твари из Средиземья не миновать его.
И вдобавок в то время — песни кличут его Нурталэ Валинорэва, Сокрытие Валинора — были созданы Зачарованные Острова, и моря около них наполнились смятением и тенями. Острова эти протянулись подобно сети через Мглистые Моря с севера на юг, и плывущему на запад должно было перед Тол Эрессэа, Одиноким Островом, миновать их. Но чуть ли имела возможность какая-либо ладья проплыть меж ними, потому что всегда с угрозой вздыхали в том месте волны, разбиваясь об окутанные туманами гора. И сонливость охватывала мореходов в тумане, и великая усталость, и не хотелось им плыть дальше; те же, кто ступал на острова, попадали в тенета, и дремать им до Трансформации Мира. Так и произошло, что, как предсказал в Арамане Мандос, Благословенный Край был закрыт для нолдоров; и из множества вестников, что отплывали позднее на запад, никто не пришел в Валинор — не считая одного, самого могучего морехода, прославленного в песнях.
О Солнце,Луне,и земных ката клизмах.Как НЛО осуществляют контроль любой ход человека в космосе
