Слово Божие, донесенное пророками, есть главным принципом христианской политики. Я выводил до сих пор права обязанности подданных и верховной власти только из правил природы, потому, что опыт доказал их истинность либо соглашение людей в отношении потребления слов сделало их таковыми, т. е. я вывел их из природы людей, потому, что мы ее знаем из опыта и из общепринятых определений, т. е. таких слов, каковые значительны для всех политических рассуждений. Но в отношении того, о чем я буду сказать в ближайших главах, в частности в отношении природы и прав христианского страны, где очень многое зависит от сверхъестественного откровения воли Божьей, я буду основываться в собственном рассуждении не только на естественном Слове Божьем, но и на пророческом.
Но не нужно отказываться от естественного разума. Однако мы не должны отречься от опыта и наших чувств, и от отечественного естественного разума (что есть несомненным Словом Божьим). Потому что все эти способности Всевышний нам дал, чтобы мы пользовались ими до второго пришествия отечественного святого Спасителя. Исходя из этого они не должны оставаться втуне, а должны быть употреблены для приобретения справедливости, истинной религии и мира. Потому что не смотря на то, что в Слове Божием очень многое сверх разума, т. е. не может быть ни доказано, ни опровергнуто естественным разумом, но в нем ничто не противоречило бы разуму. А вдруг имеется видимость для того чтобы несоответствия, то виной этому либо отечественное неумение толковать Слово Божие, либо отечественное ошибочное рассуждение.
Вот из-за чего, в случае если мы встречаем в Писании что-либо, что не поддается отечественному изучению, мы обязаны осознать это так, как оно сообщено, а не стараться извлечь из этого методом логических операций философскую истину о каких– то непостижимых и не соответствующих правилам естественного знания таинствах. Потому что с таинствами отечественной религии дело обстоит так, как с лекарственными пилюлями, каковые оказывают собственный целебное воздействие лишь тогда, в то время, когда их проглатывают полностью. В случае если же их разжевывать, то они, не оказав никакого действия, выбрасываются вон.
Что свидетельствует подчинение разумения. Но, говоря о подчинении отечественного разумения, мы имеем в виду не подчинение отечественных умственных свойств точке зрения человека, а о повиновении отечественной воли в том месте, где это для нас в обязательном порядке. Потому что поменять собственный чувство, память, рассудок, разум я вывод не в отечественной власти, поскольку они неизменно и нужно детерминированы тем, что мы видим, слышим и о чем мы думаем, и исходя из этого не они определяются отечественной волей, а отечественная воля определяется ими. Мы тогда подчиняем отечественный рассудок (understanding) и разум (reason), в то время, когда не прекословим, в то время, когда говорим так, как нам приказывает законная власть, и соответствующим же образом и живем, другими словами, в то время, когда мы доверяем и верим тому, кто говорит, хотя бы отечественный разум был не может осознавать что-либо из сообщённого.
Как именно Всевышний говорит людям. В случае если Всевышний говорит человеку, то это должно быть либо конкретно, либо через посредство человека, с которым сам Всевышний раньше сказал конкретно. Как Всевышний может сказать с человеком конкретно, смогут достаточно прекрасно осознавать те, с кем Всевышний так сказал. Но тяжело, если не нереально, осознать, как в этом смогут удостовериться другие. Потому что в случае если человек заявляет мне, что Всевышний сказал с ним сверхъестественным образом и конкретно, и я в этом сомневаюсь, то я с большим трудом себе воображаю, какие конкретно доказательства он может выдвинуть, дабы вынудить меня верить этому. Действительно, в случае если это мой суверен, то он может обязать меня к повиновению так, дабы я ни действием, ни словом не высказывал ему собственный неверие, но не так, дабы я думал в противном случае, чем мне внушает мой разум. А вдруг мне говорит подобное I’ человек, не имеющий нужно мной таковой власти, тогда нет ничего, что может вынудить меня ни верить, ни повиноваться.
Потому что в случае если кто-нибудь говорит, что Всевышний сказал ему в Священном писании, то это значит, что Всевышний сказал с ним конкретно, а только через пророков, апостолов либо церковь – совершенно верно так, как он говорит всем вторым христианам. В случае если же кто-либо говорит, что Всевышний сказал с ним сне, то это значит только, что ему снилось, словно бы Всевышний сказал с ним. Такое утверждение не имеет возможности вынудить верить тех, кто знает, что сны имеют большей частью естественные обстоятельства и смогут появляться из прошлых мыслей и что сновидения, подобные этим, имеют своим источником самомнение, ложное мнение и глупое высокомерие о собственной набожности или других качествах, в силу которых, как человек думает, он заслужил милость необычайного откровения. В случае если же человек говорит, что ему было видение либо что он слышал голос, значит, это ему снилось, в то время, когда он был в состоянии между бодрствованием и сном, потому что в таких случаях люди довольно часто, не увидев собственной дремоты, конечно принимают собственные сны за видения. А вдруг человек говорит, что говорит в силу сверхъестественного воодушевления, то это значит, что он испытывает такое горячее желание сказать либо чувствует себя так вознесенным в своем мнении, что не имеет возможности указать для этого никакого естественного и основания. Так что не смотря на то, что всемогущий Всевышний может сказать с человеком при помощи снов, видений, вдохновения и голоса, но Он никого не обязывает верить тому, кто говорит, что Всевышний с ним так сказал, потому что утверждающий это, будучи человеком, может совершить ошибку и, что еще хуже, лгать.
Посредством каких показателей возможно определить пророка. Как же при таких условиях тот, кому Всевышний ни при каких обстоятельствах не открывал собственной воли конкретно, не считая как методом естественного разума, может знать, в то время, когда он обязан и в то время, когда не должен повиноваться Слову Божьему, возвещенному человеком, что именует себя пророком? Из 400 пророков, у которых царь Израиля просил совета, идти ли ему войной на Рамот Галаадский (3 Цар. 22), лишь один Михей был подлинным. Пророк, что был отправлен пророчествовать против алтаря, воздвигнутого Иеровоамом (1 Цар. 13), не смотря на то, что и был подлинным пророком и доказал двумя чудесами, сотворенными в присутствии Иеровоама, что он вправду был отправлен Всевышним, был, но, обманут вторым пророком – старцем, что убедил его якобы Словом Божьим покушать и попить с ним. В случае если один пророк обманывает другого, то каким же иным методом, если не методом разума, возможно удостовериться в воле Божьей? На что я отвечаю на основании Священного писания, что имеются два показателя, каковые в совокупности, но не каждый в отдельности выявляют подлинного пророка. Первый – это творение чудес, второй – не учить второй религии, не считая уже раз установленной. Забранный же в отдельности, ни один из них не есть достаточным. В случае если восстанет среди тебя пророк либо сновидец и представит тебе знамение либо чудо и осуществится то знамение либо чудо, о котором он сказал тебе, и сообщит притом: «отправимся вслед всевышних иных, которых ты не знаешь»… то не слушай слов пророка этого и т. д. А пророка того либо сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отойти от Господа, Всевышнего вашего (Втор. 1-5). Эти слова говорят о двух вещах. Во-первых, что Всевышний не желает, дабы мы одни чудеса принимали за подтверждение пророческого признания, потому что они во многих случаях являются только опробованием прочности отечественной приверженности Всевышнему, как об этом говорится в 3-м стихе. Потому что чудеса, каковые творили египетские волхвы, не смотря на то, что и не были так громадны, как чудеса, творившиеся Моисеем, но были громадными чудесами. Во-вторых, что, как бы ни были громадны чудеса, но, если они имеют целью побудить к восстанию против короля либо против того, кто руководит его именем, то совершающий такие чудеса обязан принимать во внимание отправленным для опробования верности подданных. Потому что слова эти: «Отойти от Господа, Всевышнего вашего» – равнозначны тут словам: «Отойти от царя вашего». Потому что заветом, осуждённым у подножия горы Синай, они сделали Всевышнего своим царем. И Всевышний руководил ими при посредстве одного Моисея, потому что лишь он сказал с Всевышним и иногда возвещал его заповеди народу. Совершенно верно так же и Христос, Спаситель отечественный, вынудив собственных учеников признать его за мессию (т. е. за монарха , пришествия которого как собственного царя иудеи каждый день ожидали и, но, отвергли его, в то время, когда он пришел), не преминул предостеречь их против опасности чудес. Восстанут лжехристы и лжепророки и дадут чудеса и великие знамения, дабы пре-: льстить, в случае если быть может, и избранных (Матф. 24, 24). Из него видно, что лжепророки смогут быть способны творить чудеса и мы не должны принять их учение за Слово Божье. Апостол Павел, помимо этого, сказал в послании к Галатам, то если бы кроме того мы либо Ангел с неба начал благовествовать не то, что мы благовествовали вам, да будет ему анафема. Благовествование Павла сводилось к тому, что Христос – царь. Следовательно, этими словами апостол Павел предает анафеме всякую проповедь против власти становленного царя. Потому что в этом послании он обращается к тем, кто благодаря его проповеди уже принял Иисуса как Христа, т. е. как царя иудейского.
Показатели пророка в ветхом законе, учение и чудеса. Как творение чудес без проповеди установленного Всевышним учения, так и проповедь подлинного учения без творения чудес являются недостаточными доказательствами яркого откровения. Потому что в случае если человек, учащий не фальшивому учению, станет, не воображая чудес, выдавать себя за пророка, то его не нужно принимать за того, за кого он себя выдает, как видно из слов Второзакония (18, 21; 22). Но возможно тут снова задать вопрос: в случае если пророк предсказал что-нибудь, то как мы можем знать, осуществится это либо нет? Потому что он может угадать что-то, что должно осуществиться через узнаваемый продолжительный временной отрезок, более продолжительный, чем длительность людской судьбе, либо он может угадать неизвестно, что это, дескать, осуществится непременно; в таких случаях данный показатель пророка оказывается ненужным, исходя из этого чудеса, каковые обязывают нас признать в ком-либо подлинного пророка, должны быть обоснованы ярким событием, а не таким, которое должно случиться продолжительное время спустя. Так, ясно, что проповедь установленной Всевышним религии и творение очевидных чудес являются единственными показателями, при совокупном наличии которых Писание предписывает нам признать соответствующего человека подлинным пророком, т. е. человеком, взявшим яркое откровение. Ни один из этих показателей, взятый в отдельности, не есть достаточным, дабы обязать кого-либо слушаться того, кто выдает себя за пророка.
Чудеса закончились, пророков больше нет, и их место заняло Священное писание. Ввиду того что чудеса сейчас больше не совершаются и, следовательно, мы не имеем никакого показателя, на основании которого имели возможность бы проверить мнимое откровение либо внушение более чем у частного лица, мы не обязаны прислушиваться к какому-либо учению, выходящему за рамки Священного писания, которое со времени отечественного Спасителя заменяет пророчество и есть достаточным восполнением отсутствия всяких вторых пророчеств и из которого при умном и научном толковании и при внимательном умозаключении смогут быть выведены без сверхъестественного внушения и всякого вдохновения все предписания и правила, показывающие отечественные обязанности по отношению как к Всевышнему, так и к человеку. Из этого Писания я и буду черпать правила моего учения о правах тех, кто являются главными правителями христианских стран на земле, и об обязанностях христианских подданных по отношению к своим суверенам. С целью этого я буду сказать в следующей главе о книгах, авторах, цели и авторитете Библии.
Алексей Коломийцев — Христиане и политика.
