Я лёг в постель, намотал на голову белую рубаху и закрыл глаза. Перед мысленным взглядом замелькали картины детства. Вот мама, всегда уставшая продавщица обувного отдела универмага. Универмаг думается мне огромным. Он самый большой в отечественном маленьком городишке. Тепло и солнечно. Я стою в оранжевой лагуне летнего утреннего света, что лижет мои загорелые икры. Мама расчёсывает мне волосы. Я ненавижу собственные волосы. Они долгие, до самой талии, волнистые, исходя из этого расчёсывать их неизменно продолжительно и больно. Но мама так обожает их. В то время, когда она водит щёткой по моим волосам, её лицо разглаживается и начинает светиться ласковым тёплым сиянием. Голубые глаза становятся похожи на кусочки майского украинского неба.
— Какая ты у меня красивая женщина! — повторяет она, как мантру. — В кого ты у нас такая красивая женщина?
Я постоянно молчу в ответ. По причине того, что мне стыдно. Стыдно от того, что моей старшей сестре она ни при каких обстоятельствах для того чтобы не говорит. А та довольно часто плачет по ночам, уткнувшись в подушку несимпатичным прыщавым лицом. Я забираюсь к ней под одеяло и обнимаю. Я весьма её обожаю. Она хорошая, честная, неизменно стремглав мчится бить всех подряд, кто посмеет меня обидеть. А ещё она довольно часто берёт на себя мою вину. В то время, когда я нечаянно разбила окно у соседей, она сообщила родителям, что это сделала она. Для чего она это сообщила, я не знаю, но ей тогда здорово влетело.
Ей весьма нравится мальчик из девятого «Б». Но он её не подмечает, по причине того, что волосы у неё серые и куцые, щёки впалые и какие конкретно—то грязно—бурые от солнца, а глаза лупоглазые и бесцветные. Но так как она так его обожает. Она мне говорила. Из-за чего он не видит этого? Не видит, что она хорошая и честная. Видит лишь её нос и жиденькие хвостики картошкой. Мне её так жалко, что я готова была бы дать ей собственные золотистые волосы до пояса и долгие тёмные ресницы.
А ещё мне жалко отечественную соседку, тётю Наталью, которая постоянно ходит в синяках. Её бьёт супруг. Дядя Павел. Он неизменно пьяный. Но тётя Наталья не уходит от него. Время от времени она прибегает скрываться у нас. С ней прибегают и её трое ребятишек. Вернее, двое, Митя и Танюша, прибегают, а мелкого Сашеньку она прочно прижимает к груди. Сам он ходить ещё не может.
До тех пор пока мы играем с Митей и Таней, тётя Наталья плачет и говорит моей маме, что она в далеком прошлом бы ушла, но самой ей троих не поднять. А кому она нужна такая. Я всё не осознаю, какая такая? Она также хорошая и радостная, в то время, когда дядя Павел уходит в рейс. Он шофёр—дальнобойщик. В то время, когда его нет, она смеётся и поёт протяжные украинские песни глубоким бархатным голосом. Плечи её расправляются, грудь вздымается, а глаза становятся такими, совершенно верно наблюдает она за далёкие пределы. И такие же светло синий—тёмные, как глубокий завораживающий омут в отечественной непредсказуемой реке. Мне, в то время, когда она плачет, сидя у кухонного стола с моей мамой, постоянно хочется её обнять и сообщить, какая она прекрасная и хорошая, как у меня сжимается сердце от печального счастья, рождённого её песней.
А ещё мне жалко тётю Дуню, которая живёт совсем одна. Она, действительно, злая. В то время, когда мы лазали с мальчишками в её сад имеется кислые недозрелые яблоки, она поймала меня и больно—больно отодрала за уши. И без того кричала, что я думала погибну от страха. Все говорят, что она такая злая по причине того, что ветхая дева. Я не весьма осознаю, это что может значить и из-за чего её именуют ветхой. Она не старше моей мамы. А разве моя мама ветхая? Про тётю Дуню также говорят, что она не прекрасная. А я в один раз видела, как она шла куда—то, неся в руках корзину с яблоками. Предположительно, на рынок реализовывать. Поясницы у неё была весьма прямая, голова гордо откинута назад, а поступь такая, как у заграничной артистки, которую я видела в кино. Вот бы обучиться ходить, как тётя Дуня… И из-за чего—то её также жалко, в то время, когда её ругают и именуют стервой и спекулянткой.
Мне жалко всех дам, кто плачет, кого ругают, кто считает, что она не прекрасная. Хочется всех их обнять и поведать, в то время, когда они бывают прекрасными. Дабы они сами на себя посмотрели сейчас и всегда были такими. А прекрасных никто обижать не будет. Их все будут обожать, гладить по волосам и сказать: «Какая ты у меня красивая женщина! И в кого ты такая красивая женщина!».
САМЫЕ НЕКРАСИВЫЕ красавицы-АКТРИСЫ, чья наружность далека от идеала
