Никем не написанная, но просто случившаяся

направляться очень подчернуть, что одиннадцатая глава, написанная автором (потом А), во всех подробностях сходится с главой, написанной Средним сантехником (потом СС). Исключение составляют только три фразы:

1. «Сам не знаю, кто я на этом чумном пиру» (СС) – «Сам не знаю, кто я на этом дымном пиру» (А).

2. «Владычица с ухмылкой следила за его руссоистским поведением» (СС) – «Владычица с ухмылкой, с какою наблюдает мать на удавшегося ребенка , следила за его натуральным поведением» (А).

3. «– Gazofilacia eruditionis profundissimae, – сообщил Эдгар. – В полной мере в его стиле» (СС) – «– Reservaculum doctrinae profundissimae, – сообщил Эдгар. – В полной мере в его стиле» (А).

В настоящем издании за базу публикации принята одиннадцатая глава Среднего сантехника, как благодаря ее художественных преимуществ, так и вследствие того что она была дописана на сорок пять мин. раньше, перед тем, как он сообщил: «Мне-то». Разночтения приводятся по версии А.

Что до самого Среднего сантехника, то он, завершив главу и отложив ручку, чисто побрился, обнял Младшего сантехника и научил его, как давно давал слово, вычислять площадь квадрата, причем тот отыскал в памяти, что в прошедшей судьбе его учил этому строгий мужчина в парике, которого экономка кликала майстер Леонард, а позже обратился к Старшему сантехнику с этими словами:

– Унизительным и несоответствующим людской призванию думается мне, Семен Иванович, стоя одной ногой в гробу, жаловаться на увеличение квартплаты. Людская голова наблюдает вверх, дабы человек не забывал, что его разум сродни звездам, – но за собственную жизнь он так привык к тому, что голова у него находится именно там, что, пожалуй, было бы поучительней, в случае если б она хоть на 60 секунд была у него в каком-нибудь втором месте. Ты, Семен Иванович, и ты, Саня, быть может, мне сообщите: «Сам-то ты чем лучше?» Правильно, я руководился мнениями, о которых кроме того не спрашивал, откуда они во мне взялись, но был мучим ими, словно бы они действительно настоящие. Как дама, которая, прилежно одевшись, причесавшись и накрасившись, выходит на люди и не находит себе места, сравнивая себя с другими, не привлекательнее ли они и не богаче ли на них платье, – таким был и я когда-то, а сейчас благодарю небо за то, что оно вывело меня из этих помыслов, как будто бы из душного леса. Необычное дело, я взялся писать, думая, что желаю вернуть справедливость, меж тем как вероятнее во мне наперебой говорили самолюбие и гнев, – но сейчас соблазняюсь думать, что планировал только проверить, что в том месте у меня внутри, не смотря на то, что превосходно не забываю, что желал-то я совсем не этого. Мои речи покажутся вам бессвязными, но позже, в то время, когда у вас будет время поразмыслить о них, на данный изюм нарастут булочки. Я считал, что нужно удержать собственные страсти, чтобы не мешали душе, более того – я бился за свободу подводного царства, моя рука была тяжела чужой кровью, я сложил курган неприятелей, мстя за собственную собаку, – а сейчас я наблюдаю и вижу, что не только страстей, но и самой души мне не требуется, что моей собаке не будет лучше оттого, сколько неприятелей я перебил в ее честь, и что все, оставшееся у меня, возможно сосчитать по пальцам, и другого уже не будет, да и пальцев не так долго осталось ждать не останется. Не смотря на то, что мне думается, что я еще нахожусь тут только вследствие того что мышцы и мои сухожилия сложились так-то и так-то – потому что обстоятельства исчезают от меня, и среди немногих мыслей это думается мне требующим менее всего упрочнений – но я все же желаю сообщить вам, что испытываю к вам обоим огромную нежность и что в случае если я еще могу чем-то заслужить вашу приязнь, то готов это сделать в отведенный мне срок.

В то время, пока Сантехник сказал эти и подобные речи, он мало-помалу исчезал из этого текста, и Саня, негромко плача, смотрел, как подергиваются туманом и растворяются бесследно сперва его ступни, позже колени, а за ними бедра, руки и живот. Договаривая о собственной нежности, Сантехник остался уже одною головою, которая, вися в воздухе, доверительно взглянуть на Семена Ивановича и сообщила: «Мы должны Петровым семьсот грамм скумбрии. Наблюдай же, не забудь дать»; и в то время, когда Семен Иванович, не смотря на то, что и не помнивший о подобном долге, со всхлипываньем давал слово, что даст при первом случае, Сантехник удовлетворенно кивнул и пропал уже совсем.

НЕ пишется раздельно Часть 1

Похожие статьи:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Adblock
detector